Андрей Буторин - Сильнее боли Страница 30

– Да, воронка. Дачу разнесло на кусочки.

– Это не смог бы сделать бензин, – объяснил Тарас.

И тогда Галя тряхнула головой:

– Да какая теперь разница, бензин, ракеты, атомная бомба? Нам надо срочно сматываться отсюда, пока нас не записали в свидетели, а то и…

– Согласен, – не дослушав, кивнул Тарас. – Тем более, когда увидят, что и на машину у нас нет документов.

Галя, вдавив до упора педаль газа, резко бросила сцепление. Автомобиль, истерично шаркнув задними колесами, рванул с места, словно гоночный болид.

Уже выехав на шоссе, когда последние огни проснувшегося от чэпэ Ряскино остались далеко позади, Галя сказала:

– Я не успела… Ты прости меня. Ну… ты понял. Это из-за стресса… Сорвалась, не хотела… И спасибо тебе за Костю. И вообще… Котеночек прав, ты хороший. Простишь?

– Мне не за что тебя прощать, – расцвел Тарас, но тут же лицо его помрачнело. – И спас нас не я. А сам вот не спасся…

– Твой отец?

– Да.

– Значит, ты был все-таки прав насчет колдуна и прочего?

– Не знаю. Ведь я думал совсем наоборот, что это отец нас хочет убить.

Галя вдруг подалась вперед, напряженно во что-то вглядываясь.

– Блин, гаишники, похоже! – Она потянулась рукой к бардачку, бормотнув под нос: – Может, хоть какие-то документы… – И замерла вдруг на середине фразы, уставившись на внутреннюю сторону откинутой крышки.

– Нет, это не гаишники, – проводил Тарас взглядом стоявшую на обочине машину и трех человек возле нее, обсуждающих, наверное, странный взрыв, свидетелями которого они стали. Но Галя, похоже, думала уже совсем не о гаишниках. Она даже на дорогу забыла смотреть, уставившись на яркую наклейку – тигр в красном круге – посреди крышки бардачка.

– Тарас, – вновь охрип ее голос. – Это машина не твоего друга…

– А чья же?

– Моего бывшего мужа.

19

Галя совсем забыла о том, где она и что делает. Точнее, что она должна делать сейчас. Не пялиться на картинку, а смотреть на дорогу и вести по ней машину.

Поэтому, когда сзади раздался испуганное: «Галя! Выруливай!» – она не сразу и поняла, зачем она должна это делать и, собственно, как? И только когда машина, мчавшаяся навстречу по той же полосе, по которой уже ехала и Галя, стала отчаянно сигналить и ослепила ее фарами, до нее наконец дошло, что сейчас может произойти.

Руль она дернула вправо в ту самую секунду, которая наверняка была последней из отведенных судьбой для возможности что-то исправить. К счастью, у водителя другого автомобиля хватило ума и выдержки не повернуть на встречную, чтобы избежать столкновения. А может, он впал в ступор от страха. Машины разминулись, пожалуй, в считаных миллиметрах друг от друга.

Руки Гали задрожали так сильно, что «жигуленок» начал вилять. Но пока Тарас осипшим незнакомым голосом не сказал: «Пожалуйста, остановись», Галя упорно продолжала гнать вперед, пытаясь справиться с управлением. Просто у нее вдруг будто выключился мозг и пропали мысли – все до единой. И даже услышав просьбу Тараса, она еще какое-то время вспоминала, что нужно сделать, чтобы ее выполнить. Потом затормозила, но столь резко, что автомобиль пошел юзом, и заснувший было Костик, не слышавший даже сигналов машины, с которой они едва не столкнулись, от визга покрышек проснулся и закричал:

– Мама!

Лишь тогда Галя полностью очнулась и, чудом справившись с управлением, остановила «Жигули» у самого края обочины, едва не съехав в глубокий, скрытый вечерним мраком кювет.

Машина сразу заглохла. Тишина наступила такая, которую можно было сравнить лишь с той, что накрыла бы их всех минуту назад, не дерни Галя руль. Но ощущение могильной тишины длилось недолго. Всхлипнул Костя, и Галя прижала его светлую голову к груди.

– Ну, ну… Не плачь, мой котеночек. Все хорошо.

Сзади завозился Тарас. Несколько раз шумно вдохнув и выдохнув, он спросил скорее недоуменно, чем испуганно:

– Ты чего?

– Подожди, – прошептала Галя. – Пожалуйста, подожди.

Слезы покатились вдруг по щекам, и она ткнулась в мягкий Костин затылок.

– Мама, не плачь, – погладил сын ее руку.

– Не буду, солнышко, не буду, – выдавила Галя, пытаясь проглотить ком в горле.

Ей сейчас очень-очень хотелось остаться одной. Совсем одной. Там, где ее никто не смог бы увидеть и услышать. В глухом лесу, в пустыне, на Северном полюсе, куда собирался отправиться Костик… Все равно где, лишь только чтоб можно было завыть во весь голос – отчаянно, дико, выплеснув из себя все: отчаянье, страх, безысходность, тоску, тревогу… Что еще накопилось там, в темных, неведомых ей самой закутках… души?.. подсознания?.. сердца?.. Там еще билась боль – мучительная, почти физически ощутимая, которая тоже представляла собой целый сгусток, где боль тоскливого одиночества жалась к боли от незаживающей раны предательства, где боль за сына, растущего без отца, лепилась к боли невостребованной любви и нерастраченной ласки… Там было много разных болей, в этом клубке, к которому добавилась еще одна – боль от потери любимого некогда человека. Теперь уже – окончательной потери. Настоящей, буквальной. Романа не стало. Совсем. Он даже не умер, он испарился.

И Галя наконец-то ответила Тарасу, оторвав голову от макушки сына, но так ее и не повернув:

– Его больше нет. Моего мужа. Совсем нет.

Тарас шумно сглотнул и, поперхнувшись, закашлялся.

Галя быстро обернулась и заговорила, будто в чем-то оправдываясь:

– Ты не подумай, я давно разлюбила его. Но ведь любила! Очень. Когда-то и у нас были фонтаны…

– Какие фонтаны? – откашлявшись, хрипло переспросил Тарас и опустил глаза в пол.

– Что? – дернула головой Галя. – Фонтаны?.. Нет-нет, это я так. Никаких фонтанов, конечно… – И спросила вдруг, совсем неожиданно как для Тараса, так и для себя самой: – Скажи, как любовь может превратиться в ненависть? Не в безразличие даже, а именно в ненависть? Почему он хотел убить меня? За что? Ведь это не я предала его. Ведь я продолжала любить даже потом, когда…

Галя замолчала, не закончив фразы, и резко отвернулась от Тараса, так и не дождавшись, когда тот посмотрит на нее.

И снова повисла тишина. Костик опять заснул, уронив белый затылок на Галину руку.

Галя жалела уже, что сказала сейчас Тарасу. Что ему до убитой любви? Что ему до погибшего Романа? Да и надо быть справедливой, у Тараса погиб отец. А Роман вообще хотел убить как ее саму, так и Тараса. И даже Костю! Как она могла сожалеть об ушедшей любви к этому извергу?!

– Прости, Тарас, – снова повернула голову Галя. – Я расклеилась. От страха. Но теперь нам бояться нечего. Он мертв, и мы можем вернуться домой. Можем забыть этот кошмар и опять жить по-прежнему.

– Нет, – все так же уставившись в пол, хрипло ответил Тарас. – По-прежнему мы уже жить не сможем. И ничего пока не кончилось… – Он хотел сказать что-то еще, объясниться, но вдруг встрепенулся и наконец-то посмотрел Гале в глаза: – Но почему ты решила, что там был твой муж? С чего ты взяла, что это его машина? Ты ошибаешься, это машина Валерки Самсонова. Я помню номер. Это совершенно точно! Восемьсот восемнадцать.

– Ты помнишь цифры, – покачала головой Галя.

– Ну да.

– А буквы?

– Буквы?.. – нахмурился Тарас. – Нет, буквы не помню.

– Вот видишь, – сказала Галя. – Бывает много номеров с одинаковыми цифрами, но с разными буквами. И красных «семерок» тоже очень много.

– А ты помнишь точно и буквы, и цифры? – с сомнением в голосе спросил Тарас. – Именно этот номер у машины твоего… бывшего мужа?

– Я вообще не знаю, какой у него номер. Я даже не знала, что у него есть машина. Мы не общались три с половиной года, а до развода у нас не было средств на такие покупки.

– Так почему же ты… – удивленно начал Тарас, но Галя остановила его кивком в сторону бардачка, крышка которого оставалась откинутой:

– Зато я хорошо помню вот это.

Тарас приподнялся и, склонившись над спинками передних сидений, поглядел туда же, куда смотрела и Галя. К черной пластиковой крышке с внутренней ее стороны был приклеен красный бумажный круг, в центре которого скалилась тигриная морда. Впрочем, прищурившись, Тарас понял, что это не совсем морда зверя. Скорее, человеческое лицо, раскрашенное черно-желтыми полосками. Лишь уши и загривок остались полностью кошачьими.

– Это он, – спокойно и тихо сказала Галя. – Роман. Увидел как-то в журнале рекламу чего-то автомобильного – масла, кажется. Тигриная морда в красном круге. И очень уж она ему понравилась. Тем более, он тоже тигр, по году рождения. Вот и сделал коллаж на компьютере – влепил себя вместо этого тигра. Распечатал, показал мне и говорит: «Когда купим машину, наклею где-нибудь в салоне. Так что, считай, кусочек автомобиля у нас уже есть».

– Но… как же… – медленно опустился на место Тарас. Галя чуть не рассмеялась, посмотрев на его растерянное лицо.

– А вот так, – все же не стала она смеяться, лишь невесело улыбнулась. – Вот такая она бывает, любовь-то. Наизнанку вывернутая.