Ли Виксен - #Меня зовут Лис Страница 34

– Теперь он будет там до утра болтаться. Убрали бы и раньше, да ведь нельзя! Традиция.

Жена, и без того носившаяся по дому, словно ураган, мигом подлетела к мужу и перехватила у него шерстяной тулуп, погладила по плешивой голове и подтолкнула к столу. И все это в одно движение. Будь она мечницей, а не домохозяйкой, у меня не было бы ни одного шанса против такой скорости.

– Ну что ж, пусть висит, – печально сказала она, раскладывая ложки. – Утром похороним в святой земле, и пусть что грешник. Свое уже отмучился.

– Святая? – заинтересовано протянул Гардио, уже набивший сытным рагу обе щеки. – А кому поклоняются у вас в деревне?

– Дай подумать. – Староста присел. – Кашми-хлебопашцу, Ириде-ткачихе, да и пара идиотов – горным баранам.

Его жена осуждающе громко поставила перед ним плошку:

– Ну и что, что баранам? Люди-то хорошие. Не бродяги какие-нибудь.

– Ах, оставь…

– Таким людям нельзя позволять даже проходить через нашу деревню! Не то что покупать хлеб, Гейбо.

– Вы об ока? – вдруг догадалась я.

– Моя жена, Сикфа, чересчур болтлива и остра на язык. – Староста шикнул на супругу. – Я держусь тех взглядов, что, коли без воровства и убийства – так все люди неплохи. А ока даже стоит пожалеть – уж сколько столетий мотаются по чужим землям.

– Они отрабатывают проклятие, которое на себя навлекли их деды и прадеды.

Резкий голос справа чуть не заставил меня подпрыгнуть. Атос, в общем и целом не любивший застольных бесед, редко вставлял слово. Но теперь он ответил с тихой, едва сдерживаемой яростью. Жена главооча закивала:

– Молодой рыцарь прав. Они прокляты, и в том только их вина. Нельзя пытать природу магией и не ждать ответного удара.

Но Атос словно не слышал ее слов. Он продолжил:

– Из-за внешнего сходства с крайнийцами нас часто путают. Считают, что раз мы из соседних стран, то мы тоже неучи, воры и голодранцы. Такое родство выставляет нас не в лучшем свете.

– Ах, душечка! – Хозяйка, подлетев к Атосу, неожиданно потрепала его по щеке, да так, что мой друг смутился и покраснел. – Ну, кто же вас спутает? Вы не похожи совсем! Край – развитая страна, я слышала, у вас даже строится университет – куда уж выше. Вы совсем не родня ока!

Атос заулыбался, и обстановка за столом чуть разрядилась.

Я меланхолично жевала, уставившись на огонь в очаге. Он напоминал мне прошлые дни и костер Кэрка. А староста был, видимо, славным человеком.

– Вы не могли бы рассказать сказку или предание?

– Сказку? – Гардио выглядел удивленным. А вот Атос, кажется, понял мою просьбу. В его радостной улыбке появилась нотка ностальгической грусти.

– Что-то вроде местного предания? – Главооч пожевал губами. – Вы, путешественники, всегда так любите наши местные байки. Что ж, я, пожалуй, могу кое-что рассказать.

Вы сегодня стали свидетелями не самого радостного события в нашей деревне. Да, такое случается и у нас тоже: люди воруют, дерутся, спиваются, а иногда и убивают. Но каждый человек в своей жизни делает выбор: стать злым или нет. И я хотел бы рассказать вам сказание из нашей местности о трудности выбора.

В нашей деревне, во всяком случае, по словам старожилов, жил когда-то парень Малут. Он был здоровенный детина и мог бы быть гордостью своих родителей, если бы не одно «но». Парень просто не мог принимать какие бы то ни было решения. От совсем простых до самых важных.

Он хотел бы жениться, но не знал, кого выбрать: хохотушку Рыжую Битси или же серьезную Тайлу. Он хотел работать в поле, но не мог решить, что ему засевать: житицу или горный овес. Он хотел перемен, но не знал, ехать ему в город или подниматься еще выше в горы и обзаводиться собственным хозяйством.

За каждым выбором Малут видел только возможность ошибки, и она страшила его. Он размышлял: «А что, если я выберу не то, ведь я же буду грустен и недоволен. Лучше тогда вообще не выбирать». Но жизнь текла, и Малут начал понимать, что в его рассуждениях правды мало. Сверстники переженились и завели детей, у всех процветали поля и огороды. В конце концов наш герой получил в своей деревне прозвище – беспутный Малут. И прилипло оно к нему так, что все – от детей до стариков – называли его только так.

Тогда Малут решил, что единственная, кто поможет ему – это богиня местного родника Калалады. Ведь если не под силу богине заставить его делать выбор, то никто уже не поможет. И Малут отправился в путь.

А надо сказать, родник Калалады находится высоко в горах, и дорога туда довольно сложная. Кусты так и норовят столкнуть с тропы, камни осыпаются на горных переходах, и земля уходит из-под ног. Много страху натерпелся Малут, но все твердил себе: «Нельзя же вечно быть беспутным! Уж богиня-то мне поможет». Он перебирался над пропастью по веревке, перепрыгивал расщелины, и двигало им лишь желание получить помощь богини.

Наконец Малут достиг родника, над которым, склоняясь и любуясь на свое отражение, проводила дни вечно юная богиня Калалада.

– Богиня! – срывающимся голосом вскричал Малут. – Я больше не могу так жить – никак я не могу сделать выбор, все мне кажется, что последствия меня погубят. Дай мне своей божественной силы, чтобы делать выбор и не бояться.

Но богиня лишь нахмурилась:

– Ты, беспутный Малут, шел ко мне через овраги, кручины, горы и расщелины. Каждый раз ты знал – оступишься и упадешь, разобьешься насмерть. Но каждый раз, чтобы дойти до меня, ты делал выбор идти дальше, вперед. Твое желание увидеть меня было так сильно, что ты делал выбор не думая – плохо или хорошо тебе будет. Как тело твое дышит – выбирая вдох и выдох, так и ты, сильно желая чего-то, – выбираешь сердцем. Так чего же ты хочешь от меня, Малут?

И парень пристыженно опустил голову:

– Спасибо, богиня. Все, что я желал – то получил.

И Малут направился обратно в деревню. Страх перед выбором отступил, да и был ли он когда-то? Малут сделал предложение Битси, и через месяц начал возделывать рощу дикого винограда. Виноград вышел совсем плох, но Малут больше не боялся – он просто снова сделал выбор и засеял житицу. Вот она уродилась на славу.

В нашем селе мы помним Малута, потому что постоянно делаем выбор, который и определяет наше будущее. Но каким бы оно ни было, чтобы оно наступило, выбор надо делать, и бояться его не стоит.

История главооча хоть и была коротка, но понравилась мне. За окном стемнело, и хозяйка дома начала уговаривать нас остаться. Ночевать под открытым небом никто не хотел, и мы с благодарностью приняли предложение переночевать в местном сарае, среди сена и старой утвари.

На прощание перед сном я обратилась к главоочу:

– Спасибо, Гейбо. Ваша история и впрямь интересна. Люди гор очень отличаются от тех, кого я знала на равнинах. Даже взять историю с кяткой убийцы. Один из ваших селян просто взял и купил ее – ведь жизнь должна продолжаться, а хорошее орудие не должно пропадать.

Староста нахмурился:

– Это был не наш селянин. Мы, конечно, все намерены жить дальше, но пахать землю орудием смерти мы непривычны. Видимо, этот человек пришел из других мест, где подобное дурным не считается. Я отдал ему кятку бесплатно.

Мы устраивались спать на пахучих тюфяках из соломы. Гардио вошел в сарай первым и мало того, что успел ухватить самый мягкий из тюфяков, так еще и выбрал место, откуда сквозь люк на крыше проглядывало горное звездное небо. Мне достался матрасик с какими-то жужжащими насекомыми.

Гардио же разлегся и уставился в потолок, потом неожиданно заявил:

– Как мне ни симпатичны наши хозяева, но то, что сегодня произошло в деревне, неправильно.

Атос не стал спорить, а очень внимательно посмотрел на меня. Я тоже решила промолчать, и, воспользовавшись этим, наш блондин продолжил:

– Жители гор считают, что им не нужна власть или суды, но, по сути, без какого-либо закона сами становятся преступниками.

– Это не преступление. Это справедливость. – Мне стало невыносимо, что Атос отмалчивается.

– А что такое справедливость, Лис? Кто определяет ее границы? Для одного убийство детей врага оправдано его верой, для другого – высшая справедливость заключается в службе плохому и старому королю, – он замолчал, поглощенный то ли мыслями о сказанном, то ли воспоминаниями.

– Справедливость – это то, что я чувствую сердцем.

Я понимала, что мое утверждение слабовато, и вновь взглянула на Атоса. Он обустраивал свой угол для сна и решительно не замечал наш спор.

– Твое сердце, его сердце, их сердца – они все такие разные. Получается, что у каждого своя справедливость, пока нет общего закона. И пока его нет – то, что было сегодня в этой деревне, называется не справедливостью, а местью.