Джей Эм - Убийца теней Страница 35

– А ведь, пожалуй, с такими способностями жить не только легко… но и трудно.

– Пожалуй, – в который раз невесело усмехаясь, кивнула Ярла. – Но слушай дальше. – Она уселась по-другому, боком к Лорку, и теперь смотрела больше за окно, а на своего собеседника лишь изредка бросала взгляды. Интересно, при каких обстоятельствах в своё время отец посвятил Риттона в тайны видунов?.. – Есть такой порог, когда… когда эти не лучшие качества пересиливают, одолевают человеческое в человеке, если понимаешь, о чём я. Когда тень побеждает и начинает силу набирать. С этого момента она по-настоящему видимой для нас становится. Вроде о́блака, к человеку привязанного. Сначала бледненькое такое облачко, потом потемнее, а потом форму приобретает, на фигуру человека-зверя похожую. И такие вот штуки некоторые люди за собой таскают, иногда по нескольку даже. Мы их называем ларвами, масками, или тенями. Кое-кто, впрочем, паразитами… а шутники – грибами. Ларвы действительно себя как паразиты ведут, силу из человека пьют, из хозяина. Чем сильнее чувства, их породившие, тем сами они сильнее становятся. Но в большинстве случаев такие связанные ларвы гибнут, исчезают, рассеиваются, когда жизни их хозяина срок приходит. И если бы вот этим всё ограничивалось, не было бы сумеречным охотникам работы.

Ярла замолчала. Лорк слушал её с таким напряжённым вниманием, что не подгонять не мог:

– Но работа для вас есть…

– Да. Случается, что ларв накапливает слишком много силы. Хозяин его умирает, из этого мира уходит, а ларв тут остаётся. И свободным становится: связь-то с человеком разорвалась. Вот это и есть ночные твари, на которых мы охоту ведём. Отсюда и выдумки про то, что иногда покойники после смерти в обличии призраков или упырей возвращаются.

Но бывает и по-другому. Бывает, связь ещё при жизни хозяина прерывается, если ларв особенно сильный. Такой тоже становится ночной тварью. На свободе они по-прежнему питаются энергией людей, только не хозяина уже, а других. Люди для них – добыча, пища. Не то чтобы в прямом смысле, не сами люди… Страх, который жертва чувствует. Именно страх, не другое. Вот, скажем, упыри кровь высасывают, такой способ убийства у них. Но это их суть так проявляется, а не то что сама кровь для них пища.

Для людей ларвы невидимыми или видимыми могут быть, по своему желанию. Когда видимы – или в своём истинном обличии предстают, или человеческий облик принимают. Но мы всегда их теми, кто они есть, видим. От нас они только спрятаться могут, но в невидимости не скроются. И под человеческой личиной тоже – сразу замечаем, что никакой это не человек. Ну вот, вроде, всё я тебе рассказала.

– Нет, не всё, – проснувшийся интерес Лорка было не унять. – Почему эти твари разные? Ты же сама сказала – упыри, призраки…

– Так я с тобой окончательно в лектора превращусь. По тварелогии… Ну ладно, слушай дальше. – Ярла спрыгнула с подоконника и принялась расхаживать по комнате. – Ларвов, которые для людей опасны, шесть разновидностей. Их разные чувства порождают. Ты, Лорк, – перебила вдруг она сама себя, – главное, вот что помни: я не о «плохих» чувствах вообще говорю, какого-то там праведного судью не строю из себя… О тех только случаях речь, когда эти «плохие» чувства над всем остальным начинают преобладать. Когда поглощают всё, и человек о добром, что в нём есть, забывает… Ну вот. Чаще всего, значит, дело с голодными духами приходится иметь. Их много всяких – вампиры, упыри, вурдалаки, инкубы и суккубы, каждый со своей особенностью. Но происходят все от алчности, когда она человеком завладеет. К чему угодно алчность: к богатству или власти, например. Или же зависть, или похоть чрезмерная. Иногда даже обычное обжорство. Самые худосочные вурдалаки – от таких толстяков рождаются, бывает, которым в дверь трудно пролезть. Ну, не пойми неправильно… Не хочу сказать, что если человек поесть любит, то обязательно уж и ларва волочит за собой. Нет, это именно когда преувеличена алчность, из-под контроля выходит.

Ярла поймала себя на том, что очень уж старательно на это напирает – мол, не сужу никого… Ну, может, так оно и надо. Для видуна хуже нет самому на месте хозяина ларва оказаться, в гордыню впасть.

– Другие твари, которые часто встречаются, это как здешний наш случай. Звери, или оборотные звери, они же оборотни. Порождают их жестокость, ненависть и гнев. От страха, уныния и тоски происходят призраки. Свободный призрак чаще всего жертв своих душит. Хитрость, притворство и ложь плодят ведьмаков, эти отравлениями балуются. Или ещё чем – больно уж хитрые. Себялюбие, гордыня, желание всегда правым быть неведомых чудовищ порождают…

– Чудовища и звери – не одно и то же?

– Чудовища постраннее выглядят, чем оборотни. И ведут себя немного иначе. Но не намного дружелюбнее. По большому счёту, родство межу ними близкое.

Лорк задумался на мгновение, провёл в уме подсчёт.

– А шестая разновидность тварей – это кто такие?

– Мы их безликими зовём. Происходят они от невежества, тупости, от нежелания новые знания получать.

– У них что, действительно лиц нет?

– Ни лиц, ни морд. Больше всего они на здоровые комки шерсти похожи. – Ярла вспомнила рисунок, который в своё время рисовал отец. Именно тогда она и назвала про себя безликого «комком шерсти». И такое сравнение от истины оказалось недалеко, в чём позже Ярла на собственном опыте убедилась. Правда, до сих пор со свободным безликим ей дело всего один раз пришлось иметь. – Нападая, они не терзают, и кровь не пьют, а просто наваливаются всей тяжестью и своим весом раздавливают. Это ведь только с виду они как комок шерсти, а весят порядочно.

– Странно это, – почесал в затылке Лорк. – Ты говорила, у них у всех тела не такие, как человеческие, не из плоти. А тяжесть есть…

– Есть. Настоящая или нет – не столь важно, действует-то как настоящая. – Тут Ярла могла бы добавить описание жертв нападения безликого, но воздержалась. – Всякие, знаешь, предположения на этот счёт существуют… С одной стороны ларвы – духи, обычная пища не нужна им, и не плодятся они так, как живые существа. С другой – как же духа оружием можно убить, и как сам он человека убивает? Тут, говорят, в связи нашей всё дело, в том, что ларвы людьми порождаются. Вот на природных духов, например, не нападают ларвы, хотя и те духи, и другие. Но не связаны они между собой.

– У Талвеона и про таких духов написано, но не много…

Ну ещё бы – на нескольких листах много уместить. Теперь, конечно, Лорку и об этом понадобилось больше узнать.

– Природных духов называют ещё элементалами, духами первоэлементов – воды, воздуха, земли и огня. Это ундины, сильфы, гномы и саламандры – такие имена дали им люди, сами они иначе себя называют. И даже слова́ «духи природы» по отношению к ним не совсем верны. Они как бы и есть сама природа. Могут воплощаться, становясь отдельными существами, а потом снова терять воплощение. Рассказывают, когда-то они людям были ближе, общались мы, как два народа одного мира. И это было доброе общение, а не взаимная охота, как между ларвами и людьми. Ларвы – не полноценные существа, а только части, обрывки худших людских желаний, обретшие силу, но обладающие ущербным умом. Их помыслы ограничиваются стремлением убивать. Элементалы – разумные существа, рождённые миром, так же как люди. Но человек сам как бы подобен маленькому миру, у него есть своё собственное тело и своя душа. Тело элементалов – весь великий мир. А каждый отдельно взятый дух – часть души мира, которая на какое-то время от неё отделилась, но всё равно крепко связана с ней и всегда в неё вернуться может.

– А почему теперь между людьми и элементалами прежней дружбы нет?

– Потому что люди себя от мира отделили. Посчитали, раз они устроены так, как устроены, значит, большой мир – что-то совсем другое, отдельное, и враждебное им. Дело-то всё в том, что как только начинаешь видеть враждебность, она действительно появиться может… Элементалы, заметив отчуждение людей, стали от них прятаться. Даже мы встречаем их очень редко, хотя для нас видимы они и в невидимости.

Духи прекратили предупреждать людей о природных опасностях, вроде штормов, ураганов и обвалов гор. Поэтому люди начали чаще погибать от таких происшествий. Страх усилил отчуждение. С появлением двухбережной веры оно ещё сильнее возросло. Святые братья не знают различий между ларвами и элементалами, считают злыми духами и тех, и других.

– Но вера Двух Берегов и о благих духах говорит! – не удержался Лорк от возражения.

– Вера Двух Берегов учит во всём видеть либо добро, либо зло, хотя в действительности мало где и мало в чём то или другое существует в чистом виде. Элементалы не злы и не добры по своей изначальной сути. А люди… о людях трудно судить. Из-за своей замкнутой природы, которую по незнанию можно принять за отдельность, отрезанность от остального мира, человек может начать действовать этому миру в ущерб. Не для того, чтобы навредить миру, а как будто бы для того, чтобы принести пользу себе. Это ошибка, потому что на самом деле противопоставления между миром и человеком нет, но мало кто из людей хочет это признать. Гораздо проще объявить такие «действия против» злом, напоказ осудить их, а втайне продолжать действовать именно так. Но штука в том, что как только зло было придумано, оно появилось. И вредит оно не только миру, но и тем, кто его породил. Превращает душу в источник пищи для ларва. Потом этот ларв идёт убивать других людей, а его хозяин, если жив, нового отращивает…