Андрей Буторин - Сильнее боли Страница 40

– Что рисуем? – спросил он.

– Да вот, ландшафт восстанавливаю, – недовольно буркнул Валерка. – Ты ведь разнес все к чертям.

– Я разнес? – удивился Тарас. – Это же ты нас убить хотел.

– Зачем? – не прекращая водить кисточкой по бумаге, спросил бывший друг.

– Не знаю. Тебе видней.

– Видней-то как раз тебе. Ты высоко летаешь. А мы по земле ходим. Пешком, между прочим, потому что разные праведники машины воруют.

– Но ты же хотел нас убить!

– Ой-ой. В тебе говорит литератор. Какой пафос, какая экспрессия! Зачем, скажи мне, дурик, бедному школьному учителю, убивать другого, не только бедного, но и скудоумного учителишку? Зоновской романтики мне, что ли, не хватает? Там ведь пива нет. И девочек. А я их очень люблю. Давай-ка, кстати, пивка выпьем! – Валерка поднял пол-литровую банку, в которую окунал кисточку, и протянул Тарасу. Тарас нерешительно принял посудину, понюхал бурую жидкость. Пахло вовсе не пивом, а кофе.

– Это же кофе! – удивился он.

– Тоже неплохо, – согласился Валерка. – Ободряюще действует на мозг. Если он есть.

– Нет, я это пить не буду, – протянул Тарас банку обратно.

– И правильно! – воздел указательный палец Валерка. Он поднялся с корточек и стал очень серьезным. Взял из рук Тараса банку, выпил содержимое и натянул вдруг стеклянную посудину, непонятно как ставшую огромной, на голову. – Похож я на инопланетянина?

– Ты и есть инопланетянин, – буркнул Тарас. – Сосешь мои мозги…

– Что, головушка бо-бо? – прогудел из-под банки Валерка. – А чего ж к врачу не сходил? Или к знахарю? Я ж тебе адрес давал.

– Не надо ему никакого знахаря, – послышался из-за спины смутно знакомый голос. – У него есть я. Правда ведь, Тарас?

Он быстро обернулся, и сон вновь обрел черты реальности. Единственным отличием яви от сна было то, что Тарас по-прежнему мог прекрасно обходиться без очков, и его это несказанно радовало, поскольку зрение сейчас играло очень важную роль. Перед ним стояла изумительной красоты женщина. Густые черные волосы были распущены и антрацитовыми водопадами струились по плечам, срывались пенными потоками за спину. Зеленовато-рыжие глаза завораживали хороводом волшебных солнечных искр в глубине. Они манили к себе, звали за собой, заставляли забыть все и всех, потому что и так обещали, сулили все, что только возможно в этом мире. И даже больше. На чуть приоткрытые в иронической полуулыбке губы женщины лучше не смотреть вовсе. Потому что не поцеловать их – значит прожить жизнь напрасно. А поцеловать – мечта столь же несбыточная, как стать вечным рабом этой богини.

И Тарас опустил глаза, чтобы не поддаваться напрасному искушению. Но «богиня» не оставила его в покое.

– Правда ведь? – густым, напевным голосом повторила она. – Я у тебя есть? Или всего лишь была?

– Катя… – прошептал Тарас, не поднимая взгляда. Он боялся. Он снова очень боялся. И ему стало невыносимо стыдно и за этот страх, и за то желание, которое все сильнее и сильнее разгоралось в нем. – Ты… есть. Но ты… такая…

– Что, сильно изменилась? – Катерина подошла к Тарасу и, подняв его голову за подбородок, заглянула в глаза. – Почему ты не смотришь на меня? Я постарела? Подурнела? Стала хуже той, шестнадцать лет назад?

– Ты стала лучше, – выдавил Тарас, не в силах отвести взгляд от янтарных искорок в загадочной болотной глубине Катиных глаз. – А вот я…

– А что ты? Я любила тебя тогда. А разве может любовь пройти бесследно? И разве важно для любви, сколько морщин и седых волосков у любимого? Тот ли у него разрез глаз, не скошен ли подбородок? Висит над ремнем животик или выпирают на груди ребра? Приходится ли вставать на цыпочки или нужно нагибаться, чтобы его поцеловать? Внешность – она, может, и важна. Но только поначалу, чтобы привлечь внимание. Как цветок, чтобы приманить пчелу. Но когда пчела уже села на цветок, она не замечает его красоты. Ей важно теперь – есть ли в цветке нектар и каков его вкус. Ты вкусный, Тарас. В тебе много нектара. Много нерастраченной нежности. В тебе нет обмана, нет подлости…

– Нет подлости?! – не выдержал Тарас. – Но ведь я…

– Не перебивай, – нахмурилась Катерина. – Ты чист. Но ты очень доверчив и наивен. И чуточку слаб. Но слабость – удел всех людей. Они ведь не машины, не роботы. Но у человека есть и сильная сторона. Он меняется. Учится. В том числе – и бороться со слабостями. У тебя получается. Ты уже далеко не тот слабак, что был когда-то. Ты стал сильным. Ты научился любить. Ты уже понял, какая в любви заложена сила?

– Да, – кивнул Тарас. – Но я все равно слаб. Все равно подл. Ты знаешь, чего мне хочется сейчас больше всего?

– Конечно, знаю, – улыбнулась Катерина. – Поцеловать меня.

И она, обхватив Тараса за плечи, жадно прильнула к нему горячими, пахнущими парным молоком губами.

Для Тараса исчезло все, кроме этих губ, кроме податливо гибкого тела, которое уже и он прижимал к себе так, словно хотел, чтобы из двух тел получилось одно – совершенное в своем великолепии, общее в сжигающей двоих страсти, единое в мыслях и желаниях, неразделимое в чувствах.

– Иди ко мне, иди!.. Люби меня, люби!.. – шептала Катерина в те короткие мгновения, когда губы их разделялись для вдоха.

Тарас понял, что сдержаться не сумеет.

– Я иду к тебе, – сказал он, но Катя неожиданно толкнула его в плечо. Затем еще и еще.

– Скоро выходить, – сказала она. – Просыпайся, Тарас.

И он проснулся. Рядом стояла Галя и трясла его за плечо.

25

Сдавая вместе с использованным бельем нераспечатанный пакет, Галя поймала подозрительный взгляд проводницы и лишь тогда поняла, как двусмысленно это смотрится. Но комплексовать она не собиралась, а потому лишь задорно улыбнулась хмурой тетке – дескать, да, мы такие! – и спокойно вернулась к Тарасу. Собирать им было нечего, а ехать оставалось не меньше двадцати минут, поэтому Галя предложила выпить еще кофе. Тарас словно так и не проснулся, хоть и сходил умыться, – был молчаливым и хмурым. От кофе не отказался, кивнул, достал кружки и пошел за кипятком. Но и пока пил, не произнес ни слова – дул только на горячий напиток с непонятным остервенением.

Галя не выдержала.

– Эй, ты чего?

– Ничего, – буркнул Тарас.

И тут Галю кольнуло: да ведь ему же небось новую «программу» во сне вбили! Вероятно, эта догадка так явно проступила на ее лице, что Тарас наконец-то улыбнулся:

– Да все в порядке, не бойся. Из поезда прыгать не собираюсь. И на мирных граждан нападать не буду.

– А на меня? – Сказала и сама не поняла, пошутила или и впрямь подспудно опасалась?

Тарас снова нахмурился. Ответил коротко:

– Нет. – И опять замолчал.

Гале стало не по себе. Ей и так-то, пока Тарас спал, чего только в голову не приходило: и то, что глупость она совершает, рванувшись непонятно куда и зачем, и то, что Костик может из-за ее дурости сиротой остаться, и вообще… В это «вообще» входило многое. В первую очередь странные события, ворвавшиеся в ее тихую, спокойную жизнь. А еще… Не стоит лукавить перед собой – ее спокойствие нарушило не только это. Появился Тарас. И те чувства, которых боялась Галя и гнала от себя, не обращали на ее жалкие потуги никакого внимания. Они росли и крепли, влезали теплыми мягкими пальчиками в душу и сердце, а потом – раз! – и уже вся рука там, а вскоре и места уже свободного не осталось – всё эти самые чувства заняли. Любовь? Нет, не любила она этого слова, хоть и нелепица вроде от такого сочетания получалась, тавтология. Разве можно любить или не любить любовь? Если уж она приходит, то никого не спрашивает. На то она и любовь, чтобы командовать: любить или не любить.

В общем, Галя совсем в себе запуталась, а оттого окончательно расстроилась. А тут еще Тарас таким угрюмым проснулся. Просто не выспался или все-таки что-то случилось с ним во сне? На всякий случай придется за ним все же присматривать. Тем более, что-то еще показалось ей странным в Тарасе, но что именно, она пока не могла понять.

Между тем поезд прибывал к нужному городу. За окном уже мелькали частные домики окрестных поселков. Вот показалась церквушка на взгорке – такая нарядная, яркая, солнечная, что Галя невольно залюбовалась. «Господи, пошли нам удачу!» – мысленно шепнула она.

Тарас подхватил рюкзак, собрался было двинуться к выходу и вдруг застыл, глядя вглубь вагона.

– Ты чего застрял? – спросила Галя.

Тарас же вместо ответа снова опустился на полку и едва заметно мотнул головой, многозначительно округлив при этом глаза. Галя не успела посмотреть, куда кивал Тарас, как по коридору мимо них прошел тот самый мужчина в галстуке. Видимо, и он собрался выходить на этой же станции. Когда за ним захлопнулась дверь тамбура, Галя шепнула:

– Что будем делать? Может, поедем дальше?

– Следующая остановка часа через три, я уже все расписание изучил, пока боролся ночью со сном, – ответил Тарас. Похоже, он сильно нервничал, отчего снова стал разговорчивым. – Да и не поможет нам это. Он увидит, что мы не вышли, и снова запрыгнет, как только поезд тронется. Нет, пойдем, но придется быть начеку.