Олег Быстров - Зрячий Страница 42

– Удивительно, в имени атамана присутствует тот же корень – «даг». Это совпадение?

– Скорее всего.

– И что дальше?

– К сожалению, атаман был самым натуральным разбойником. Клинки действительно приносили ему удачу, но до тех пор, пока власти не поставили себе целью уничтожить его. От пули ни меч, ни кинжал защитить не могут…

– А судьба оружия?

– Где находится Дагг-Ош, не знает никто. Я пытался наводить справки, но результатов не добился. Что же касается кинжала… – тут мсье Ришак застенчиво потупился, – то его владелец перед вами…

К счастью, к этому моменту я уже допил кофе, иначе я бы всё-таки подавился. Молочный брат Дагг-Оша, так интересовавшего меня, был всего в двух шагах! Пришлось взять себя в руки и постараться не показывать своей заинтересованности, хотя старого торговца это не обмануло. Он смотрел на меня с хитринкой во взгляде, как бы говоря: «Я знаю, что тебя интересует этот товар, и своего не упущу!»

– Можно взглянуть? – сколько мог спокойно спросил я.

– Конечно, господин Мартин! Один момент, – и Ришак вышел из комнаты.

Не прошло и трех минут, как он вернулся со свертком в руках. Действительно, это был кинжал. Больше всего клинок походил на квилон – круто загнутые выступы гарды, узкое как жало, не очень длинное лезвие. Мощная рукоять, оплетенная толстой кожей. Из общего стиля выбивалось только навершие – круглое и массивное, характерное для горской оружейной традиции.

Я взял кинжал. Чувство, охватившее меня вслед за этим, трудно передать словами: радостное волнение, предвосхищение чего-то светлого, что ждет впереди и непременно вот-вот случится!.. Прилив сил, ожидание чуда!..

Я положил клинок на стол, и наваждение тут же исчезло. Интересная вещица…

– И название его звучит как-то вроде Дагг-Озз? – попытался я блеснуть знанием горской этимологии.

– Почти правильно, – с уважением посмотрел на меня Ришак. – «Озз» может означать и слуга, и друг, хотя чаще мы переводим это горское слово как «последователь». У горцев понятие «слуга» значительно отличается от нашего, там слуга сам выбирает себе хозяина, а тот, принимая служение, одновременно принимает значительную долю ответственности за судьбу человека. Есть еще одно слово: «Оззи». Это тоже последователь, можно сказать – и младший слуга, но чаще так называют младшего брата. То есть кровное родство или хотя бы родство по духу. Мастер назвал кинжал Дагга-Оззи. Что это означает, вы теперь знаете…

Да, теперь я понял. Значит, Шада-Озз был не просто сподвижником Шай-Дагга и уж никак не слугой. Так ли сильны были его амбиции и стремление к самостоятельности, как это представил Стацки?

Ведь его еще называли Шада-Оззи, то есть верный друг, братишка. Может быть, коварные замыслы умело взрастили агенты та́йников, посланцы Сантьяго? И не приложил ли к этому руку Ворон со своей чудодейственной методикой? Одни вопросы, и как же всё переплелось…

– Красивая легенда, смелые и красивые люди, звучные имена, – сказал я Ришаку. – И знаете что, я, пожалуй, куплю у вас кинжал.

Мсье потупился вторично и заломил совершенно несусветную цену. Моих представительских не хватало на покупку категорически, и вряд ли господин директор выпишет мне такую сумму даже после соответствующих объяснений.

– Погодите, мсье Ришак. – Я понял, что придется торговаться. – Но к кинжалу наверняка должны прилагаться ножны?

– Ножны? – Легкая тень досады промелькнула по лицу собеседника. – Да… Вы правы, ножны существуют, это незыблемая традиция. Что такое горский кинжал без ножен – брачная ночь без невесты!.. Вот только у меня их нет.

– Ну… я даже и не знаю… – Теперь пришел мой черед сбивать цену. – Без ножен кинжал стоит совсем других денег… А где они могут быть?

– Я искал их, и очень усердно, но, увы. – По всему было видно, что мсье Ришак принял решение. – Согласен, господин Мартин. Кинжал без ножен будет стоить меньше.

Названная цена, гораздо более приемлемая, по словам торговца, была окончательной и обсуждению не подлежала. Моя попытка сделать ее равной той наличности, что звенела в кармане, наткнулась на ожесточенное сопротивление. Мы договорились, что я оставляю задаток. Той суммы, которая была у меня при себе, на это хватало. Оставшуюся часть денег я должен буду занести завтра в первой половине дня. Тогда же заберу кинжал.

Мы расстались чрезвычайно довольные друг другом, попрощавшись, словно добрые друзья. Я был совершенно уверен, что смогу добыть недостающие кроны в Агентстве. В списке оставался последний магазинчик, но я туда катастрофически не успевал. Времени едва хватало на то, чтобы добраться по адресу, данному мне вчера Стефаном. Даже наличие экипажа не меняло дела.

Со всей возможной скоростью кучер помчал меня по вечерним улицам.

Адрес располагался в западной части города, рядом с набережной Капаллы. Серебристая гладь реки угадывалась между темными домами и листвой деревьев.

Застройка здесь была редкой, перемежаясь обширными пространствами, заполненными кустарником почти в рост человека и развесистыми дубами. Редкие фонари еще не зажглись, и закатное солнце окрашивало старые дома в призрачный таинственный цвет, смесь темно-серого с багряным.

Я отпустил кучера – сегодня мне его услуги уже не понадобятся – и прошел к означенному в записке зданию. Это был трехэтажный особняк, мрачный и тяжеловесный, с большим количеством лепных украшений. Так строили в начале прошлого века, когда-то дом мог принадлежать богатому промышленнику или чиновнику достаточно высокого ранга.

Сейчас особняк пустовал. Без человеческого пригляда и ухода здание медленно, но неуклонно разрушалось: штукатурка местами отвалилась, и ранами мясного цвета проглядывала кирпичная кладка. Краска на дверях и ставнях поблекла и облупилась, под крышей виднелись потеки не просыхающей сырости.

Зачем Стефан назначил свидание в заброшенном доме? В душе появилось неприятное предчувствие.

Окна первого этажа были закрыты ставнями, на третьем – кромешно темны, только лучи заходящего солнца бликовали на стеклах кровавыми отблесками. На втором этаже, прямо по центру фасада, виднелись два освещенных окна. «Значит, мне туда», – понял я.

Дверь неожиданно легко и без скрипа подалась на хорошо смазанных петлях. Внутри царила мерзость запустения. Широкий коридор уходил в обе стороны: толстый слой пыли, обрывки старых газет, еще какой-то мусор и обшарпанные двери апартаментов говорили всем своим видом – тут давно не живут.

По заплеванной лестнице с обрушенными кое-где перилами я поднялся на второй этаж. Здесь был такой же коридор. Стацки не указал номер апартамента, наверное, рассчитывал, что я разберусь сам. По моим прикидкам, нужная комната находилась слева, и действительно, одна из дверей резко отличалась от остальных. Прочная на вид, подкрашенная, она поблескивала новенькой ручкой.

Я осторожно постучал. Ответом мне была звенящая тишина, только где-то наверху хлопало на сквозняке неприкрытое окно или дверь. Я постучал еще раз и, не дожидаясь ответа, толкнул створку. Та подалась, и я вошел внутрь.

Вполне жилая прихожая со всеми необходимыми приметами такого помещения: неяркая лампа под потолком, вешалка, зеркало, диванчик, стойка для обуви. Всё имело вид вещей, которыми пользуются ежедневно. Я прошел коротким коридором и очутился в просторной комнате с одним неярким светильником, тонувшей в полумраке.

Всё пространство комнаты, за исключением левого дальнего угла, представляло собой мастерскую художника. Большой стол для смешивания красок заставлен банками, баночками, бутылями и флаконами. Разложенный мольберт с установленным, но не тронутым холстом, рядом палитра и кисти. В углу подрамники, накрытые бархатным покрывалом.

Так вот куда пригласил меня Стефан – в святая святых, в мастерскую, где он творит финт! Картины, что стоят под покрывалом в углу, наверняка результат проведенных процедур, окончившихся финтом в этом странном заброшенном доме. Впрочем, почему странном? Оператору и нужна такая обстановка – уединение, доведенное до крайности.

Но каков ветеран! Поводить процедуры днем в Агентстве и лишь вечерами писать картины, обращая их в финт?! Воистину, чтоб вытворять такие штуки, нужно обладать незаурядным мастерством! Недаром Стацки считается не только самым опытным, но и лучшим оператором в Отделе…

В левом дальнем углу стоял изящный столик, покрытый веселенькой скатертью и заставленный какой-то снедью. В центре стола красовалась большая бутыль вина. Два кресла, одно сейчас пустовало, в другом сидел человек.

Единственный светильник давал недостаточно света, высокая спинка не позволяла рассмотреть подробно, и в сумерках я видел только плечо и руку, безвольно свесившуюся с подлокотника. Но я сразу узнал пиджак Стацки. Именно в нем он был вчера во время нашей встречи.

– Стефан… – несмело окликнул я. Предчувствие, появившееся сразу, как только я вошел в этот мрачный дом, усилилось. Человек сидел слишком неподвижно и неестественно тихо. На мой призыв никакого ответа не последовало. – Стефан, это вы? – позвал я громче и сделал неуверенный шаг к столу.