Дело о фамильном проклятии - Лариса Куницына Страница 2

— Вы слишком снисходительны к ним, господин граф, — и, повинуясь жесту графа, присел на стул, стоявший возле стола.

— Я ещё не согласился, — улыбнулся Марк. — Я знаю, что в жизни бывают разные обстоятельства, а для решения всякого спора необходимо выслушать все стороны.

Вскоре Лафар вернулся с другим рыцарем. Тот был так же высок и статен, примерно одного с ним возраста, но обладал белокурыми с лёгкой рыжинкой кудрями, его черты были резкими, но именно благодаря им он наверно пользовался вниманием дам. Впрочем, в Лорме таковых было немного, и им явно было не до его прекрасных голубых глаз, осенённых длинными ресницами.

Он был без доспехов, в стёганной куртке серого цвета, подпоясанной широким суконным кушаком. Представ перед графом, он не смел и взгляда поднять на него, просто молча рухнул на колени и опустил голову, всем своим видом выражая раскаяние, мольбу и готовность принять любое решение своего сеньора.

— Ну, де Олонд, что случилось? — спросил Марк, придав своему голосу больше строгости. — Я знаю вас, как опытного и дисциплинированного воина, и вдруг такой позорный поступок!

— Я виноват, — выдохнул молодой человек, склонившись ещё ниже. — И мне так стыдно, ваше сиятельство, что я не решился бы предстать перед вами, если б не отчаянные обстоятельства!

— Поднимайтесь и объясните, в чём дело.

Де Олонд поднялся и нерешительно взглянул на Лафара, а тот ободряюще кивнул.

— Я расскажу вам всё с самого начала и без утайки, мой сеньор, — он, наконец, взглянул на Марка и тот заметил, что его глаза воспалены и очень печальны. — Я пребываю в смятении и отчаянии и не знаю, что ждёт меня и мою семью в будущем. Это страшное проклятие, которое нависло над нами, оно угрожает самому существованию славного рода де Олондов, и я не вижу ни одной возможности предотвратить грядущие беды, могу только постараться утешить в скорби моего несчастного отца и проститься с умирающим другом.

— Переходите к делу, — проворчал управляющий.

— Хорошо, господин де Невиль. Поверьте мне, я ничуть не сомневаюсь в вашем праве наказывать меня и справедливости этого наказания, но мне, правда, нужно хотя бы на несколько дней съездить домой, — он перевёл взгляд на Марка. — Это всё наше родовое проклятие, господин граф. Я — единственный сын барона де Олонда. Мой отец — храбрый воин, верный вассал его сиятельства маркиза де Лианкура, участвовавший с ним в нескольких военных компаниях. Наши владения находятся дальше на юге и граничат с Рошамбо. Его сиятельство в награду за верную службу передал моему отцу в аренду виноградники и пахотные земли, к тому же у нас есть медный рудник, который ещё недавно приносил немалую прибыль. Но полгода назад всё изменилось. Чтоб понять, что случилось, нужно знать историю нашей семьи. Де Олонды — род столь же древний, как де Грамоны и де Жуайезы, но не столь богатый, потому что предпочитали служить, а не заниматься коммерцией. Известно, что мои предки служили ещё Анри Золотое Копьё, а один из них даже был оруженосцем короля Генриха. Собственно с того самого де Олонда и начались наши несчастья. Его звали Ренод, он был отважным рыцарем, но именно он привёз с собой из похода это проклятие. Уж не знаю, какой страшный грех он совершил, но, вернувшись, он вскоре заболел и после года мучений умер. Его сын, унаследовавший баронскую корону, тоже прожил недолго, его настиг тот же недуг. К счастью, он успел обзавестись сыновьями, и ему было кому оставить земли и титул. Но и его наследники умирали один за другим от неведомой болезни, прожив год или чуть больше. Тогда и стало ясно, что это проклятие, потому что молодые и сильные мужчины заболевали вскоре после принятия наследства, в то время как никто больше в замке не болел. Это продолжалось какое-то время, и, наверно, наш род бы и вовсе угас, пока один из моих предков Лазар де Олонд не нашёл средство остановить эту напасть. Он отыскал в Магдебурге какого-то книжника, который велел ему построить на границах владений семь башен из камня, на которых каменотёсы вырезали по его эскизам охранные знаки. Книжник провёл сложный ритуал и велел ни в коем случае не сносить эти башни. Он сказал, что своими заклинаниями изгнал из владений Олондов проклятие, но оно постарается вернуться, и только сторожевые башни могут его остановить. И, действительно, Лазар де Олонд прожил в своё удовольствие почти до пятидесяти лет и умер не от той ужасной болезни, а от обжорства, которым страдал всю жизнь. Его сын был в это время в военном походе и, вернувшись, вступил во владение, а после прожил долгую и сравнительно счастливую жизнь. Так и было до недавнего времени. Наша семья не могла похвастаться особым богатством, но мы никогда не бедствовали, а то проклятие так и осталось лишь мрачной родовой легендой, которую рассказывали детям лишь для того, чтоб они не забывали ухаживать за старинными сторожевыми башнями на границах наших владений.

Он тяжко вздохнул и снова посмотрел на Лафара, который выглядел столь же удручённым, как и он.

— Я тоже услышал в детстве эту историю, — продолжил Дамьен, — и она потрясла моё детское воображение, но со временем я свыкся с ней, потому что всё это осталось в далёком прошлом. Я был вполне счастлив. Моя матушка умерла рано, но у меня был заботливый отец и младшая сестра. Потом отец женился снова, и мачеха была очень добра к нам с сестрой. К тому же я сдружился с сыном нашего соседа барона де Лафара. Мы с Андре познакомились в раннем детстве и с тех пор почти не расставались. Он всегда восхищал меня своим военным талантом и благородством, потому я, не раздумывая, последовал за ним, когда он отправился в Сен-Марко, чтоб вступить в войско короля Ричарда. А вернувшись, мы с радостью узнали, что моя сестра Жаклин уже выросла, стала очаровательной девушкой и невестой одного из рыцарей отца Жильбера де Руже. Свадьба была назначена вскоре. Мы с Андре вернулись в Лорм, а вскоре получили из Олонда известия, и это было вовсе не приглашение на свадьбу. Отец написал мне, что во время ночной грозы молния ударила в одну из сторожевых башен, а уже на следующий день пропала моя сестра. Она исчезла, как будто её и не было! Её искали три дня, но так и не нашли. Жаклин была любимицей отца, он души в ней не чаял, исполнял