Болото пепла - Варя Медная Страница 2

От этой мысли лопатки покрывались липкими мурашками, придавая ей резвости. Вот уже четыре года она жила в их Бузинной Пустоши и именно поэтому ни за что бы не хотела столкнуться с кем-то из соседей ненастной ночью на пустынной дороге.

Окончательно поддаться страху мешала злость: надо же, погнал, как собаку, хоронить греховное отродье! Впрочем, одернула она себя, малютка-то ни в чем не виноват. Роза опустила глаза на младенца, и сердце жалостливо съежилось. Разозлиться как следует не получалось, потому что она знала: хирург это не со зла и не от черствости. Просто порой в его чудную голову не приходят простейшие мысли. К примеру, то, что слабая девушка (умение втащить в чулан мешок угля не в счет) никак не в состоянии в одиночку схоронить младенца под церковной папертью, да еще в такую ночь. В отличие от него, Роза прекрасно это понимала, поэтому, даже не взглянув на блеснувший впереди шпиль, свернула к зарослям, за которыми раскинулось болото.

В общем-то это был скорее пруд, но прозвание у местных закрепилось прочно. Лишний раз сюда старались не соваться – болото пользовалось дурной славой. Не то чтобы здесь случалось что-то лихое, но у всякого в этом месте поджилки начинали трястись. А все потому, что болото казалось каким-то неживым. Густая стоячая вода заключалась в небольшой котловине, как в чаше. Ее и прилегающий берег накрывала колпаком звенящая ничем не нарушаемая тишина. Даже не тишина – отсутствие звуков, словно сам воздух проглатывал любое проявление жизни. Оцепенение нарушали лишь блуждающие огоньки, плывшие над водой огромными мерцающими светлячками. Этот завораживающий хоровод напоминал о празднике Начала года, вот только цеплялись сияющие шары за пустоту. Но была в их неприкаянном полете своя мрачная красота…

Роза приблизилась к воде. Лишенная зеленых крапинок ряски, суетливого мельтешения водомерок и даже пузырей, та смотрелась странно голой. От нее не проистекал смрад, в ней не было водорослей, над ней не стелились ядовитые испарения. От нее не исходило ровным счетом ничего. Выглянувшая из-за туч крупная желтая луна светила прямо над болотом, но, вот ведь чудо, не отражалась в нем. Оставаясь гладкой, вода тем не менее постоянно двигалась: вязкая жидкость мягко колыхалась и перекатывалась, подчиняясь одной ей ведомой логике.

Роза застыла, залюбовавшись ее успокаивающим маслянистым покачиванием. А потом спохватилась и осторожно, на вытянутых руках, опустила тельце в воду. Проплыв пару ярдов, оно на мгновение замерло и беззвучно ушло под воду, не оставив на поверхности даже кругов, словно болото приняло жертву.

Как только кончик простыни скрылся из виду, Роза что было мочи припустила обратно. Второпях она не заметила выбоину на дороге и вздрогнула, когда ледяная вода залилась в башмаки. Опустив глаза, она обнаружила, что стоит посреди лужи. Вода морщилась кругами, а вокруг щиколоток плавали звезды, будто она угодила башмаками в небо.

Глава 1. О странном особняке и его еще более странных обитателях

Роза вернулась на удивление быстро, уже с пустыми руками. Эшес как раз закончил все протирать и кидал использованные тряпки в корзину.

– Уже?

Служанка кивнула.

– Иди спать, я сам закончу уборку.

– Вот еще! На ногах ведь еле стоите. Поднимайтесь-ка к себе, я обо всем позабочусь.

Она решительно забрала у него корзину, и Эшес был ей за это благодарен. Но тут ее взгляд упал на бутыль, впопыхах задвинутую в углубление между стеной и очагом. Ее брови немедленно сошлись на переносице, и Роза стала похожа на утку.

– Даже не начинай, – холодно предупредил он.

– Даже не думала.

Она вздернула подбородок и прошествовала к спуску в кухню. А Эшес, и впрямь покачиваясь от усталости, направился к лестнице. Бесконечная ночь.

Он был на середине подъема, когда почувствовал их. От шеи вниз по спине пробежал озноб и перекинулся на грудину. Он оглянулся на окно: ставни ходили ходуном от ветра, из щелей дуло, но это был не тот холод. Этот шел изнутри. Вздохнув, он спустился вниз, вышел на крыльцо и плотно притворил за собой дверь, чтобы не выпускать тепло.

Крыши соседских домов влажно блестели, в окнах царила темнота, а залитая лунным светом дорога была совершенно пустынна. Через минуту на ней показалась светящаяся точка, а следом из-за поворота вынырнула похожая на гигантского кальмара карета. Ее тянула четверка лошадей – две белой и две вороной масти, – расположенных в шахматном порядке. Животные были на редкость уродливыми, а их глаза горели красными углями, отражая пламя бегущего впереди факельщика. На козлах сидел мальчик лет шести и понукал их недетским басом. По бокам кареты колыхались лиловые перья, а сзади в нее вцепились крысиными пальчиками два одинаковых лакея в травянисто-зеленых ливреях и напудренных париках с косицами. Экипаж ехал довольно быстро, но из-за утопавших в хлопьях ночи колес казалось, что он величественно плывет по воздуху.

Наконец он остановился прямо напротив крыльца. Близнецы-лакеи одновременно повернули головы, как механические куклы, и уставились на Эшеса пустыми голубыми глазами. Дверца кареты приглашающе распахнулась, как рот, подножка откинулась. Почти ощутимый мрак выплыл наружу и пропитал пространство вокруг.

Эшес невольно поежился.

– Передайте хозяйке: сегодня не могу.

В ответ на это из глубины кареты выплыло белое костлявое лицо.

– Баронесса ждет, – вкрадчиво сообщил управляющий, Кербер Грин.

Эшес вздохнул.

– Схожу за вещами.

Он быстро вернулся в дом за саквояжем и курткой, попутно предупредив Розу, чтобы не ждала его. Не забыл и про пациентку:

– Эту ночь пусть проведет здесь, а утром, как придет в себя, спровадь. И дай ей чего-нибудь съестного в дорогу.

Роза одарила его хмурым взглядом, явно не одобряя такое расточительство, но перечить не стала. Со страхом обернулась через плечо.

– Не ехали бы, а!

– Глупости. Все в порядке, ложись спать.

Эшес поудобнее перехватил саквояж и вышел к карете. Грин снова откинулся на мягкое сиденье, и он запрыгнул внутрь. Управляющий дважды стукнул тростью с медным набалдашником о крышу, и экипаж тронулся в путь.

– Давно началось?

– С полчаса назад, сразу послали за вами, – ответил всегда любезный Грин.

От его неизменной учтивости продирало больше, чем от площадной брани. Получив требуемую информацию, Эшес замолчал. Поддерживать с управляющим светскую беседу он не собирался. И тот, зная его привычки, не нарушал тишину, так что дорога проходила в обоюдно вежливом молчании.

Время тянулось томительно долго. К тому же в карете было темно, и Эшеса, не спавшего почти двое суток, отчаянно клонило