Геннадий Авласенко - Переступив черту Страница 3

— Это вам спасибо!

Ольга вылезла из машины и, раскрыв зонтик, быстро зашагала к подъезду.

— Подождите!

Ольга обернулась. Таксист, покинув машину, неуклюжей рысцой бежал в ее сторону. В руке у него были деньги… довольно много денег.

— Да не надо мне платить! — возмутилась Ольга. — Я же просто…

И замолчала, глядя в лицо таксисту.

Взрослый солидный мужчина плакал. Вернее, не то чтобы плакал, просто слезы бежали у него из глаз как бы сами по себе, перемешиваясь с каплями дождя…

— Что, ухо? — встревоженно спросила Ольга, вновь раскрывая сумочку. — Опять?

Таксист отрицательно мотнул головой.

— Дочка у меня! — проговорил он хрипло. — Десять лет ей…

Он замолчал, умоляюще глядя на Ольгу, и та, наконец, все поняла.

— Что с дочкой?

— Лейкоз у нее… Тяжелая форма…

В глазах у таксиста была такая мольба и вера в чудо, что Ольга невольно отвела взгляд.

— Предлагают лечение в Германии, — торопливо заговорил таксист, словно боясь, что Ольга сейчас повернется и уйдет. — Но за это надо платить, а мы… нам таких денег вовек не собрать! Я ведь доцент, преподаю в университете… а по ночам извозом вот пытаюсь заняться. Только конкуренция огромная… много не заработаешь… а дочка, ей врачи больше чем полгода вообще не дают…

Он замолчал, продолжая умоляюще смотреть на Ольгу.

— Я ведь не врач, — растерянно проговорила Ольга, — я… поймите меня правильно! Я вам сочувствую, очень даже сочувствую, но я ведь…

Плечи таксиста как-то сразу поникли. Он вздохнул, повернулся и, сгорбившись, медленно побрел назад, к машине.

— Я даже не знаю, что это такое, лейкоз! — закричала Ольга ему в спину. — Слышала, что есть такое… и все! Как я смогу вылечить то, чего даже не знаю?

А таксист уже садился в машину.

— Ладно, поехали! — Ольга вновь бросилась к машине, пытаясь на бегу закрыть непослушный зонтик. — Далеко хоть ехать?

Наголо остриженная девочка лежала в кровати, и в больших глазах ребенка было что-то совсем не детское. Девочка понимала и свою обреченность, и бессилие родителей помочь ей, и безмерное их отчаянье…

Она все-все понимала, эта не по годам мудрая девочка…

— Привет! — сказала Ольга, неловко присаживаясь на самый краешек кровати. — Тебя как зовут?

— Лена, — проговорила девочка тихо, еле слышно. — А вас?

— А меня — Оля!

Ольга ободряюще улыбнулась девочке, и та тоже невесело улыбнулась в ответ.

— А по отчеству как? — спросила девочка Лена. — Взрослых надо всегда по имени-отчеству называть.

— Вот еще! — как можно более бодро проговорила Ольга, рассеянно осматриваясь вокруг (впрочем, смотреть тут было не на что: маленькая комнатка весьма небогатой квартиры). — Рано мне еще по имени-отчеству называться! Зови меня просто… просто Ольгой. А я тебя Леной звать буду. Или нет, лучше — Леночкой. Договорились?

Девочка кивнула утвердительно. Потом она протянула руку и несмело дотронулась тоненькими пальчиками до Ольгиной ладони.

— Вы хотите помочь мне, да?

Теперь уже Ольга кивнула ей и, отвернувшись в сторону, быстренько вытерла ладонью глаза, ставшие подозрительно влажными.

— Я тебе помогу! — поспешно проговорила она, вытаскивая из сумочки очки. — Я тебе обязательно помогу! Обязательно!

Скрипнули двери. Ольга обернулась и увидела позади себя женщину. Это была мать девочки, Ольга мельком заметила ее еще в прихожей, и уже там они как-то сразу не понравились друг другу. Какая-то взаимная антипатия у них возникла, если не сказать большего…

— Я не помешаю? — спросила женщина хмуро и с вызовом. — Ничего, если я тут постою?

Ольга нахмурилась и вновь спрятала очки в сумочку. Девочка Леночка с тревогой посмотрела на Ольгу, потом перевела взгляд на мать.

— Лучше вы там постойте! — сказала Ольга, улыбаясь и стараясь говорить как можно спокойнее. — С той стороны. Вы мне и в самом деле будете мешать!

— Вот как? — женщина тоже улыбнулась, но улыбка у нее вышла язвительной, недоброй. — И чем же, интересно, я буду вам так мешать?

— Мария! — послышался снаружи напряженный голос доцента-таксиста. — Выйди сюда!

— Зачем?

— Выйди, я сказал!

Женщина вышла, окинув напоследок Ольгу прямо-таки уничтожающим взглядом. Ольга ответила ей почти таким же, потом, когда за женщиной захлопнулась дверь, она вздохнула и вновь повернулась в сторону Леночки.

— Не понравилась я твоей маме!

— Вы ее простите, — проговорила девочка негромко. — Она, вообще-то, хорошая. И приветливая! Это она из-за меня такой стала… понимаете?

— Понимаю! — Ольга улыбнулась девочке и вторично вытащила очки из сумочки. — Да не переживай ты так, видишь — я ни капельки даже не обиделась!

— Понимаете, мама не верит в народных целительниц, она их шарлатанками называет! — шепотом сообщила Ольге девочка. — А папа то одну привезет, то другую. Позавчера шептуху какую-то привез… она — то пошепчет, то водой вокруг себя сбрызнет. Полчаса пошептала — пятьдесят долларов за это взяла…

Девочка замолчала и как-то очень по-взрослому вздохнула.

— А вы что, тоже шептать будете?

— Нет, я шептать не буду! — сказала Ольга, торопливо надевая очки. — И водой тоже не буду брызгать. А теперь ложись так, чтоб тебе было удобно, закрой глаза и не шевелись! Хорошо?

— Хорошо! — тихо, еле слышно проговорила девочка. — Не буду шевелиться!

— И глаза не открывай! Ни в коем случае не открывай глаза!

Она встала и сдернула с девочки одеяло.

В ярко освещенной комнате хрупкое тельце девочки выглядело теперь сплошным пульсирующим пятном. Вернее, почти сплошным, ибо это было, скорее, не пятно даже, а некое сложное переплетение превеликого множества толстых и тонких алых нитей… пульсирующих нитей… И никаких следов спасительной зеленой линии! Хотя, нет… вот же она, появилась, тоненькая, еле заметная…

— Давай же, давай! — прошептала Ольга, и тоненькая зеленая ниточка стала едва заметно утолщаться. — Давай же, ну!

Зеленая нить сжимала алое зло, но это давалось ей ох как непросто. Зло пыталось вырваться из окружения… оно вдруг с удвоенной силой принялось пульсировать…

— Больно! — тоненьким голоском вскрикнула вдруг девочка. — Мне больно!

— Я знаю, что больно! Потерпи, маленькая моя! Потерпи! Немного уже осталось!

Девочка стонала сквозь крепко сжатые зубы, ее худенькое тельце билось в жестоких судорогах, но она больше не кричала. И глаз не открывала, наоборот, еще крепче их зажмурила.

А Ольга уловила вдруг торопливое шлепанье босых ног по коридору… все ближе, ближе! Шум борьбы… дверь затряслась под чьим-то неистовым напором… ясно было, что мать пытается ворваться в комнату, а отец ее изо всех сил удерживает…