Вода в решете. Апокриф колдуньи - Анна Бжезинская Страница 36

не в состоянии принять неотвратимости факта смерти. В силу дьявольского заклинания он оказался в ловушке на полпути между жизнью и смертью, и потому, став безголовым пугалом, продолжал бродить там, где раньше сеял ужас. Он заходит в полупустые деревни, силясь отыскать потерянный череп, и уже успел так надоесть людям, что они, кажется, перестали бояться его визитов. Мальчишки-шалопаи подкарауливают его, прячась в стогах сена или кустах возле дома, чтобы внезапно выскочить и водрузить ему на шею какую-нибудь крупную тыкву или гнилой кочан капусты. Тогда бедный Лупе, внезапно снова почувствовав себя целым, радуется этому жалкому обретению и пытается припомнить былую жизнь. Он тащится на постоялый двор или накидывается на прачку у водопоя, ведь, по слухам, мужскую силу, в отличие от головы, он полностью сохранил в исправном и готовом к действию виде; и это только добавляет ему страданий, потому что, когда он становится слишком настойчивым, женщины просто сбивают ему мнимую голову палкой, вновь погружая его в бездну отчаяния и безумия.

Ответствую, что здесь заканчиваются мои знания о разбойнике Лупе, чернобородом и необычайно живучем, но помните, раз уж об этом зашла речь, что не видела я своими глазами, как он восстал из мертвых, а только слышала об этом от богобоязненных и достойных уважения граждан. Я припомнила эту историю лишь для того, чтобы позабавить и развлечь почтенный трибунал, который напрасно тратит время на старушечьи бредни, пока истинные виновники смерти Рикельмо разгуливают на свободе. Неужели, глядя на мои иссохшие члены и хребет, согнувшийся под бременем бед, вы и впрямь можете поверить, будто это я заманила вашего собрата на склон Сеполькро, после чего зарезала его, как скотину, и запекла на решетке так же, как и много лет назад, во времена моей юности, приготовили дракона, а еще раньше, когда мир был мягок и свеж, как черепашье яйцо, и ему только предстояло покрыться твердой скорлупой замков, городов, рынков, храмов, трактиров, речных причалов, виноделен, гаваней, шахт, печей, сторожевых башен, лесопилок и таможенных складов – словом, до того, как мы слепили все это из земной грязи, слюны и наших грехов, таким же образом был убит святой Калогер?

Вам следует знать, что с самого начала мы косо смотрели на Рикельмо, так как он всюду шнырял и крутился, заглядывал под пограничные камни и перетряхивал сено своим нищенским посохом, который вы, монахи в сандалиях, взяли себе из чванства и лицемерия. Рикельмо, добрый синьор, тоже не грешил искренностью, когда уверял нас на площади у нового храма, что приехал сюда ненадолго и лишь для того, чтобы поддержать падре Фелипе в его тяжких трудах. Мол, желает он приблизить к нам таинства истинной веры, ибо мы же поклялись с чистой радостью принять ее в наши сердца вместе с вашими замученными святыми в грязных рубищах, с молитвами, постами, запретами и десятинами, взимаемыми с поистине божественной неумолимостью. Кроме того, сделал он это при великодушной поддержке наместника и с разрешения самого герцога, который после смерти графа Дезидерио тут же с радостью нарушил давний договор с просветленными и забрал наши земли во владение, навсегда доказав тем самым, чего стоят ваши клятвы, договоры и слова, начертанные на пергаменте. Еще у графского трупа не перестали в гробу расти ногти, а уже сорваны были с замка графские хоругви, сбиты с пограничных камней драконьи гербы и поспешно разогнаны остатки стражи, которая, будучи застигнутой врасплох внезапностью сей перемены, безропотно позволила выставить себя за ворота замка. Не удивляйтесь поэтому, что мы неохотно внимали обещаниям и советам этого несчастного дурака Рикельмо, выпавшего, словно мышиный помет, из-под полы плаща синьора герцога, который еще совсем недавно обещал нам устами наместника, что разместит в каждом из поселений просветленных не более одного священника, дабы тот нас деликатно и степенно посвящал в тайны веры, и что прежние заблуждения не будут преследоваться и не будем мы отданы во власть вашего трибунала. И это обещание, как и многие другие, покрылось плесенью лжи.

По обычаю была приведена в чувство. Выслушав зачитанные показания, женщина подтвердила, что записаны они верно и содержат правду, как того требует принесенная ею клятва. Засим она была отведена в тайную тюрьму.

Поскольку же сама она остается неграмотной, доктор Аббандонато ди Сан-Челесте, епископ трибунала, как и прежде, засвидетельствовал вместо нее собственной рукой.

XVII

В деревне Чинабро в приходе Сангреале, в тайном зале трибунала, в среду в седьмой день октября месяца, в праздник Святого Мерло, который принес свет веры бесчисленным городам и весям, в шесть часов утра, доктор Аббандонато ди Сан-Челесте в присутствии инквизитора Унги ди Варано приказал привести из тайной тюрьмы женщину Ла Веккья, что и было сделано, и она предстала перед судом. Приведенная по-прежнему проявляла жестокосердие и, несмотря на увещевания, отпиралась от всех приписываемых ей вин. Когда ж ей вновь пригрозили мучениями, она упала на колени и со стенанием просила оставить ее в покое.

Поскольку же она по-прежнему не желала говорить, ее выдали мастеру Манко на пытку водой.

Через два часа была поднята и приведена в чувство. Очень слаба.

Признаюсь, я счастлива, что мы вновь медленно приближаемся в нашей истории к месту моего рождения, что является одновременно и местом смерти вашего собрата Рикельмо, но сначала повторю, что ни одна конкретная причина, призыв или весть не заманили меня обратно в Интестини, после того как мне пришлось покинуть хижину дровосека из-за жестокости и жадности солдат герцога. Отправляясь в путь, я не знала о смерти графа Дезидерио. Не знала также, что мужчина, называющий себя моим братом Вироне, до сих пор по-лисьи таившийся в горных гротах, начал объезжать поселения пастухов и четыре деревни, относящиеся к Интестини, и объявил себя законным наследником графа. Я не могла догадываться, что он показывает местным жителям кольцо, украшенное его гербом, которое граф якобы передал ему на смертном одре со своим благословением. Добавлю также по собственной воле, что, по моему разумению, нет смысла задумываться над правдивостью слов Вироне, ибо несчастные простолюдины, поверившие ему, не способны отличить благородного камня от блестящей безделушки, которую – как вы несомненно согласитесь со мной – можно без особых хлопот приобрести на любой ярмарке и украсить произвольно выбранным знаком. И да, мне известно, что герцог запретил подобные подделки под угрозой строжайших наказаний, и каждому каменщику, что выбьет чужой герб на камне, или ювелиру, что отольет его в