Сергей Гомонов - Пари с будущим Страница 60

— А как ваше имя? — не дождавшись, когда она хотя бы из элементарной вежливости представится сама, спросил я.

Через силу, как будто отвечать ее вынуждали под пытками, девчонка процедила:

— Ума.

Какое-то время помолчав, она вдруг спросила:

— Ты кактусы любишь? — и снова, морщась, почесала то же самое плечо.

— Кого?! — не поверил я собственным ушам, как не верил всю дорогу своим глазам, взгляд которых то и дело выхватывал колонии гигантских растений.

— У меня разве плохая дикция?

— Если ты про обычные колючие кактусы, которые растут в пустынях, то не люблю. А что?

— Да ничего. Их тут у нас никто не любит.

И это все, что она посчитала нужным мне сообщить за всю дорогу до сектора «Бета». Всего их, секторов, здесь было три, как заложено уже в самом названии станции. «Альфа», «Бета» и «Омега». В «Бете» безраздельно властвовала знакомая мне по голографическому собеседованию профессор Дэджи Аури.

Между прочим, вживую она оказалась еще более эпатажной особой, чем в проекции. Едва электромобильчик затормозил на стоянке у въезда в сектор, навстречу нам выскочило существо, при виде которого я так и прирос к креслу.

На Аури — а «существо» являлось, несомненно, ею — был черный комбинезон, какие всегда носят техники-железячники: с защитными вставками повсюду, где только можно их вставить, различными заклепками и отделениями для гаджетов, карманами, кольцами и крючочками для удобного распределения подручных инструментов. Но если на рукаве куртки Умы была нашита эмблема в виде зеленого шара, обвитого плоской алой змеей, изогнувшейся в виде восьмерки, то нашивка профессора выглядела как схематическая хищная птица, что распростерла крылья над этим же, только очень сильно уменьшенным шариком, будто бы охотясь на алую змею. Но все эти детали, равно как и сам комбинезон, чем-то из ряда вон, разумеется, не являлись. Тем, что превращало Дэджи Аури в музу свихнувшегося художника-сюрреалиста, были гоночный шлем с опущенным забралом и манипуляторы, дополнявшие руки и вооруженные режущими предметами. Клянусь, издалека всё это смотрелось умопомрачительно! Собственные конечности профессора были защищены толстыми кожаными перчатками. В правой руке она сжимала мачете, в левой — что-то вроде садовых ножниц. Такой же набор инструментария наблюдался и в манипуляторах, только наоборот: в правой — ножницы, в левой — мачете. На ногах — высокие ботинки, фиксирующие низ узких брючин комбинезона.

Она плыла к нам подобно древней богине смерти и разрушения, щелкая всем своим арсеналом и жизнерадостно что-то втолковывая по связи Уме. В отличие от своей спутницы, я этой трансляции не слышал и вообще не сразу узнал профессора Аури. Эффектно, словно танцор на льду, описав возле нас дугу на встроенной в подошвы ботинок антигравитационной подушке, она сложила за спиной манипуляторы и притормозила прямо у моей двери.

— З-здравствуйте, профессор Аури, — проговорил я, когда она наконец сняла шлем и сделала мне ручкой. Своей собственной. Предварительно подвесив секатор на поясной ремень и сдернув толстую перчатку, чтобы скрепить наше личное знакомство рукопожатием.

— Ну вот вы и осуществили свою затею — пожать мне руку! — посмеиваясь, заметила она.

Спасибо, что руку, а не лезвие мачете…

— Да, теперь-то я вижу, профессор, что вы точно не голограмма.

— Это вы ориентируетесь по запаху? — вскинула брови Аури.

— Н-нет… скорее — по виду…

— О, пусть вас это не удивляет! По сектору «Бета» иначе не побегаешь! Ну выходите, выходите! Спасибо за помощь, Ума. Извини, что выдернули тебя в твой единственный выходной, но так получилось. Я смотрю, ты потеряла бдительность? Держи.

Почесывая плечо, Ума молча кивнула, взяла что-то маленькое из ладони профессора, дождалась, когда я выберусь из машины, и, развернувшись, сразу же нырнула в следующий тоннель.

— Похоже, я чем-то разозлил вашу сотрудницу, — проводив электрокар взглядом, сказал я профессору.

— Ну-у-у! Не торопитесь, не спешите с выводами, вайшва! Здесь скороспелые решения не в почете!

— Как вы… ну, это слово?..

— Вайшва. Так у нас здесь озвучена должность техника-координатора. Идем-идем! Время дорого! Думать, конечно, у нас тут надо уметь очень быстро, но все же от результата всегда зависит чья-то жизнь. Поэтому любую идею приходится перепроверять и пересчитывать. И не одному, как правило, человеку, а всему коллективу, задействованному в цикле. Ну, это я вам еще объясню в процессе обучения. Сейчас не забивайте мозги ненужной информацией и постарайтесь не отставать.

С этими словами она снова растопырила все свои конечности, зловеще клацая секаторами и поигрывая изогнутыми мачете. Инферно…

Как я ни спешил за нею, легко скользящей на антигравитационной прослойке, что-то меня все-таки отвлекло. Я зазевался буквально на пару секунд, и этого хватило, чтобы свернуть не туда, в какой-то проулок, и…

Всё мое тело прошила боль от сотен иголок, впившихся в кожу. Я буквально впечатался в стену из переплетшихся между собой кактусов — плоских, столбовидных, шарообразных, древоподобных, с трехгранными раскинувшимися в стороны ветвями, усыпанными цветоносами, лысых, ошипованных, обманчиво пушистых… Кажется, тут столпились представители сразу всех разновидностей, нарочно поджидая такого ротозея, как я.

Стараясь не издавать никаких звуков, я начал медленно отлепляться, выпутываться из их загребущих лап. Было и смешно, и стыдно, и досадно и, в первую очередь, ужасно больно. А при каждом движении в меня впивались десятки новых и новых иголок.

— Разве Ума вас не предупредила?

Послышалось щелканье и свист лезвий, а вместе с тем глухие мокрые удары и шелест иголок, облепивших отрубленные ветки, что так и летели в разные стороны.

Через пару секунд я стоял перед профессором Аури, вытаскивая из себя и из одежды колючки.

— Не предупредила о чем? — почти простонал я, понимая, что эти кактусы — еще только цветочки, простите за каламбур. Уж слишком легко относилась к их соседству профессор, чтобы считать кактусы самой большой проблемой станции.

— О наших плантациях, — подсвечивая себе встроенным в шлем фонариком, она извлекла остатки колючек из моих щек и досадливо прищелкнула языком: — Проклятье! Несколько глохидий сломались прямо под кожей, вам будет немного неприятно…

— Что, простите, сломалось?

— Глохидии, — Аури положила на ладонь перчатки маленькую, выковырянную из меня иголочку и протянула руку вперед. — Так они называются по-научному.

— С ума сойти, — я едва сдерживался, чтобы не чесать исколотые лицо, кисти, плечи, — а как по-научному называются практиканты, помершие после общения с этими вашими… глохидиями?