Хроники 302 отдела: Эффект кукловода - Алексей Небоходов Страница 71

Разум отчаянно пытался усмирить бушующие эмоции, призывая к холодному расчёту и терпению. Нужно было залечь на дно, позволить Дмитрию и Екатерине утратить бдительность, чтобы потом нанести точный и смертельный удар. Только так можно было вернуть контроль, восстановить репутацию и достоинство. Я понимал необходимость такой тактики, но это не облегчало моего состояния, лишь усиливало внутренний протест.

Само ожидание казалось унизительным и практически невыносимым. Я ощущал себя загнанным зверем, вынужденным прятаться, пока охотник кружит рядом, изучая следы и выбирая момент нападения. Моя природа не могла принять эту роль беспомощной добычи, сопротивление только росло.

В эти мгновения во мне зрело неудержимое желание немедленной и сокрушительной мести, после которой Дмитрий и Екатерина навсегда усвоят, кто здесь главный, кто устанавливает правила, а кто вынужден подчиняться. Я ярко представлял, как исказятся их лица от ужаса, как они будут молить о пощаде. Эти образы были настолько притягательны, что я едва удерживался от немедленного действия.

Однако я знал, что любое поспешное решение приведёт к провалу, что Дмитрий рассчитывает именно на это. Это снова возвращало меня к осознанию, что инициатива пока не в моих руках. Я был вынужден ждать, накапливая силы и выстраивая стратегию, которая позволит избежать ошибок и обеспечить победу.

Но каждое мгновение ожидания становилось всё мучительнее. Мне физически необходим был новый удар – решительный и беспощадный, после которого Дмитрий навсегда пожалеет о своём вмешательстве. Мне была нужна победа – сейчас же, иначе яд поражения и позора окончательно отравит сознание, лишит способности действовать, думать и оставаться человеком, достойным уважения и страха.

Я не привык отступать, сдавать позиции и признавать чужое превосходство, особенно если речь идёт о человеке, которого считал слабее и глупее себя. Поэтому чем дольше я оставался в этом жалком укрытии, тем яростнее во мне горела ненависть, тем отчётливее становилось желание действовать вопреки всякому здравому смыслу.

Это внутреннее противоречие было почти невыносимым, разрывало на части, превращая меня в комок напряжённых нервов. Становилось всё труднее сохранять самообладание и удерживаться от необдуманных действий. Я чувствовал, что ещё немного – и терпение иссякнет, дороги назад уже не будет, а ситуация, и без того потерявшая управляемость, станет катастрофической.

Я боролся сам с собой, подавляя жажду немедленной мести, отчаянно стараясь найти золотую середину: момент, когда можно нанести точный и сокрушительный удар. Но ожидание было мучительно, унизительно и напоминало пытку.

Однако во мне уже зрела новая стратегия, и я понимал: когда план осуществится, Дмитрий и Екатерина поймут, что игра снова принадлежит мне, и теперь именно я распределяю роли.

Дни в мрачном убежище медленно и болезненно тянулись, превращаясь в бесконечную череду бессмысленных мгновений, наполненных горечью и бездействием. Каждый час казался бесконечным, каждый рассвет раздражал напоминанием о моём унизительном статусе затворника, вынужденного прятаться по собственной вине.

Бездействие мучило меня, разъедало разум, словно кислота, разрушая остатки терпения и выдержки. Я привык к действию, привык опережать события, а теперь был вынужден таиться, бояться каждого шороха. Чувство беспомощности нарастало с каждым днём, вызывая отчаянное желание сделать хоть что-то, лишь бы прервать эту тягостную паузу.

Чтобы сохранить рассудок и иллюзию контроля, я начал детально разбирать свои ошибки. С холодной, почти хирургической точностью я проанализировал каждый эпизод столкновения с Дмитрием, каждое своё неверное решение. Чем глубже шёл анализ, тем отчётливее понимал, как был переигран, и это вызывало глухую злость на самого себя.

Понимая бесполезность самоистязания, я начал методично разрабатывать новый план. В этот раз я избегал спешки и эмоций, действуя максимально осторожно и скрытно. Каждый шаг должен был стать безупречным звеном в цепочке, ведущей к неизбежной победе.

Однако мысли постоянно возвращались к Дмитрию. Его образ полностью захватил моё сознание, став навязчивой точкой внимания. Его появление изменило правила игры, и теперь каждое действие приходилось планировать с учётом нового врага. Даже малейшие жесты и слова Дмитрия стали объектом моего пристального анализа, потому что именно от него зависел мой успех или поражение.

Я уже не мог оставаться в своём укрытии и вскоре решился на осторожную вылазку, чтобы проверить обстановку и понять серьёзность угрозы разоблачения. Выйдя на улицу, я сразу ощутил тревожное напряжение, сопровождавшее каждое движение и взгляд. Город выглядел как обычно, внешне не было признаков повышенной активности или напряжения. Это немного успокоило, но я слишком хорошо понимал, насколько обманчивым бывает спокойствие, особенно когда главной опасностью стал Дмитрий.

Осторожно и незаметно собирая информацию, наблюдая за прохожими и прислушиваясь к разговорам на улицах, я проверял местные газеты. В итоге пришло некоторое облегчение: особого внимания к инциденту не наблюдалось. Власти либо не придали этому значения, либо сознательно замалчивали ситуацию, избегая паники. Однако даже это мнимое спокойствие не избавляло от внутренней тревоги, потому что теперь главная опасность исходила не от милиции или КГБ, а от человека, который знал обо мне слишком много.

Дмитрий стал особой угрозой. Он был опасен не только своей силой и решимостью, но и тем, какую информацию мог передать другим. Знание было его главным оружием. Я ясно осознавал, какие последствия ждут, если его слова достигнут тех, кто не должен знать обо мне. Эта мысль причиняла острую боль и вызывала вспышки ярости.

В голове всё чаще звучал его голос, услышанный в ту ночь, когда я спасался бегством. Дмитрий обещал найти меня и заставить заплатить за содеянное. Теперь эти угрозы казались не бравадой, а реальным намерением. Чем больше я об этом думал, тем сильнее во мне разгоралось желание не просто избежать нового столкновения, а нанести решительный удар, окончательно разбив его планы.

Это желание постепенно переросло в навязчивую идею, заполняя всё моё сознание одной целью: уничтожить Дмитрия. Я был одержим этой мыслью, и она не отпускала ни днём, ни ночью, став моим мучительным и сладким спутником, обещающим скорое удовлетворение.

Каждая ночь теперь была наполнена болезненно-приятными фантазиями, в которых я жестоко расправлялся с Дмитрием, заставляя его страдать и сожалеть о том, что он бросил мне вызов. Эти картины были настолько реалистичны, что я иногда просыпался в холодном поту, с бешеным сердцебиением, охваченный предвкушением скорой расплаты.

Именно эти фантазии подтолкнули меня к действиям. Я больше не мог терпеть унизительную роль беглеца. Нужно было снова стать охотником. Тогда я начал тщательно, до мельчайших деталей, готовить ловушку, которая должна была стать смертельной для моего нового врага.

Я тщательно продумывал каждую деталь, перебирал варианты, отбрасывал слабые и