Станислав Гагарин - Вторжение Страница 73

Вот сие положение на Востоке и не устраивало Гитлера, на этом он и увлек за собою немцев, грамотно и точно использовав национальную идею. Оседлав ее, он и преодолел барьеры на пути к власти.

В последние годы Сталин регулярно смотрел немецкую кинохронику, каждый раз внутренне, об этом вождь не говорил никому, поражаясь, как фюрер успешно претворяет в жизнь провозглашенные им социалистические идеи. Да-да, заклятый фашист, его первый соперник в испанском конфликте, строил в Германии новое общество, и получалось это у него успешнее, нежели у товарища Сталина, по-европейски солиднее, элегантнее, что ли.

Меры социальной защиты для немецкого рабочего, каждой семье — отдельную квартиру и автомобиль, так называемый «фольксваген», специально сконструированный, удобный и недорогой. Такой по карману любому мастеровому со средним достатком, не говоря уже о крестьянах, которых Гитлер даже не помышлял согнать в коллективные хозяйства.

Особенно задело вождя то обстоятельство, что Гитлеру и его партайгеноссе удалось реализовать кое-какие пропагандистские лозунги, и сделали они это куда быстрее, нежели он сам, не сотрясая страну социальными и экономическими катаклизмами.

Недобро сощурившись, смотрел товарищ Сталин в кинохронике, как германские рабочие заказывают целый пароход и отправляются на Канарские острова, чтобы нежиться в шикарных отелях аж целых три недели. Или идиллические кадры: молодожены, он слесарь, она ткачиха, радостно улыбаясь, получают от херра директора на свадьбе ключи от отдельной квартиры и детскую коляску в придачу.

Конечно, несложно было бы списать сие на примитивную демагогию, политическое трюкачество, витринную философию. Но товарищ Сталин знал: на сознание людей действует не чтение работ Гегеля и Фейербаха, и даже не сочинения основоположников, а именно такая лобовая психологическая атака, которая тем успешнее, чем больше в ней розового пропагандистского колера, популистского глянца.

Народ — нерассуждающая машина, состоящая из винтиков, коих необходимо постоянно смазывать. И проблему смазки товарищу Гитлеру удалось решить куда эффективнее, нежели партайгеноссе Сталину. Последнему стало понятно это довольно быстро, хотя и не без трудностей психологического толка. Отец народов был вынужден признать для себя: Адольф обошел его на пару-тройку кругов, именно Гитлер выигрывает этот заезд.

Но поначалу Сталин попросту не поверил германской кинохронике. Его собственные пропагандисты умели и не такое, они из Соловецкого лагеря и Беломорканала делали рай земной, на их крючки попадались такие недоверчивые зубры как Герберт Уэллс, Бернард Шоу и Лион Фейхтвангер.

Вождь подключил к проверке целлулоидного дива разведки НКВД и Генерального штаба. И внедренные в Германии надежные агенты сообщили: да, все верно. Как грибы, после теплого дождя, растут в Берлине, Гамбурге, Кенигсберге, других немецких городах народные дома, в них, действительно, рабочая семья получает отдельную квартиру. И про «фольксвагены» правда… И это при том, что Гитлер вооружается спешным порядком, огромные средства тратит на воссоздаваемые вермахт, люфтваффе и флот.

Но больше всего удивляло товарища Сталина моральное и политическое единство германского народа. Никаких тебе оппортунистов, троцкистов, врагов народа и агентов мирового империализма! Конечно, без исправительных учреждений фюрер не обошелся, кое-кого из активных противников пришлось посадить. Но если через шесть месяцев они соглашались признать режим и отринуть собственные заблуждения, их попросту выпускали на волю.

Товарищ Сталин подобной роскоши позволить себе не мог.

А пока он смотрел кадры кинохроники и тихо матерился.

Но почему, почему социализм товарища Гитлера подвигается успешнее и быстрее, нежели у партайгеноссе Сталина?

Тогда и возникла у вождя хорошо скрываемая от окружающих зависть к деяниям фюрера. Порой она скачкообразно перерастала в лютую ненависть и также быстро сменялась нежной любовью к младшему, но более удачливому брату, нежность, которая усиливалась от осознания собственного постоянного, перманентного, как сказал бы Лев Давидович, одиночества.

Сейчас, обнимая Адольфа Гитлера под сводами Грановитой палаты, Вождь всех времен и народов почувствовал, как тело его выросло вдруг так, что громадная голова с чудовищной пастью, украшенной зубами-кинжалами, едва не уперлась в каменный потолок.

Мощный хвост, возникший позади, едва не сбил с ног, шарахнувшихся в смертельном страхе членов Политбюро.

Отец народов сжимал беспомощного Гитлера укороченными лапами, которыми ящер без особых усилий разрывал и более крупных тварей.

«Слишком мелок он для меня», — усмехнулся тираннозавр Сталин и бережно опустил млекопитающего Гитлера на исторический пол Грановитой палаты.

Члены Политбюро за спиной вождя шумно и с облегчением вздохнули.

— Стань в чемоданчик, понимаешь, — выпуская ошалевшего Гитлера из рептильных объятий и зловеще улыбаясь, проговорил товарищ Сталин. — И тогда личная безопасность тебе обеспечена, партайгеноссе фюрер.

И если непонятные для толмача, оторопело переводящего взгляд с одного на другого тиранов, слова про чемоданчик Сталин произнес достаточно громко, то о личной безопасности он скорее пробормотал в усы для себя, вовсе не для названного брата.

«Откуда им знать, что стать в чемоданчик означает на муравьином языке позу подчинения. Ведь это же я суть бравый солдат Икс-фермент-Тау, который спас уже недавно соседний муравейник от жуков Ломехуза, а теперь меня одолевают заботы обо всей Федерации…»

Сохраняя в собственной душе нравственные принципы безжалостного, не знающего сочувствия к кому бы то ни было, тираннозавр, товарищ Сталин вовсе не удивился мощному приливу чувства коллективизма, стремления отречься ото всего личного ради блага и безопасности каждого члена Великого Рода — Святой России, перебаламученной Октябрьским переворотом.

«А каким был месяц октябрь по новому календарю, учрежденному Конвентом?» — посилился вспомнить Иосиф Виссарионович, и тут же мысленно смутился, как всегда смущался, являя самому себе собственное невежество, ибо знал только два месяца из того календаря: термидор и брюмер. Второй по известной работе Карла Маркса.

Он подал переводчику знак не переводить про чемоданчик, отстранил Гитлера от себя, подержал в вытянутых руках, как бы рассматривая фюрера, затем рванул на себя и троекратно облобызал его.