Игорь Шенгальц - Земля обреченная Страница 10

Я закрыл дверь на все замки и только потом попенял ей, стараясь, впрочем, говорить не слишком резко:

— Что же ты даже не спрашиваешь, кто там?

— Я точно знала, что это ты! — Кира обняла меня с таким жаром, будто не видела несколько дней. — Я тебя почувствовала!

— Давай договоримся: в следующий раз все же спрашивай. Хорошо? Не хочу рисковать, мало ли…

Кира кивнула.

— Отлично. Может, что-нибудь перекусим?

— Да-да, конечно! Сейчас поедим… — засуетилась Кира, потом, вспомнив о чем-то, замерла и тихо спросила: — А что там, снаружи?

— Ничего толком не видно, — признался я. — Никого нет, и ничего не видно. Будем сидеть дома и ждать! Помощь придет! Все будет хорошо! Ты, главное, не волнуйся!

Кира улыбнулась уголком губ и ушла на кухню.

Глава четвертая

ДЕНИС

Выйти из дома не представлялось никакой возможности. Конечно, я мог бы попытаться вновь совершить экскурс по округе, но в следующий раз все могло закончиться печально. Информации не было, а без нее рисковать и лезть на рожон я не решился. Будь ситуация с погодой иная, возможно, я и попробовал бы выбраться вновь наружу и оглядеться получше. Но тьма и туман не давали мне ни малейшего шанса.

Мы учились жить в замкнутом пространстве. На улице светлее не становилось, и было тихо как никогда. Даже ветер, и тот угомонился.

Ели холодную тушенку из банок. Воду разделили на порции и всеми силами старались их не превышать.

Кира вспомнила, что неподалеку, в частном секторе, имелась работающая колонка, так что вопрос с пополнением питьевой воды можно было попытаться решить, но гарантии, что колонка еще в рабочем состоянии, не было. Воды при экономии должно хватить на некоторое время, и мы очень надеялись, что за это время ситуация как-то изменится.

За окном время от времени сверкали гигантские молнии, все так же абсолютно беззвучно.

Вскоре мы к ним привыкли и почти перестали обращать на вспышки внимание. Только лишь иногда непроизвольно вздрагивали от слишком ярких всполохов.

Кира все больше молчала, словно прислушиваясь к чему-то глубоко внутри себя.

Я пытался улучшать общее настроение любым возможным способом, хотя, думаю, зачастую шутки мои бывали слишком натянутыми. Не знаю уж, помогало это нам или нет, но я был просто счастлив, когда хоть на мгновение получалось вызвать улыбку на лице Киры.

На второй день, вооружившись пистолетом, я обошел весь подъезд и поочередно постучал во все квартиры. Не открыл никто. Я даже звуков ни малейших за дверьми соседей не услышал. Были ли они мертвы или просто боялись открывать, я не знал, а ломать двери смысла не было, и я вернулся обратно ни с чем.

Кира отдала бразды правления в мои руки, но я старался этим не злоупотреблять, советуясь с ней по поводу всех наших возможных действий.

Впрочем, ни к чему конкретному мы так и не пришли. Слишком много было неизвестных факторов.

Есть ли еще выжившие? Если есть, то сколько человек погибло? Почему мы уцелели? Восстановится ли со временем хотя бы нормальная погода? Что происходит в других городах и странах? Что вообще происходит?

Нам оставалось лишь строить гипотезы, но все они выходили слишком уж абстрактными. Информации было чересчур мало для построения полноценных предположений, имевших право на существование.

Поэтому мы просто жили, стараясь верить в лучшее. Это было тяжело, очень тяжело. Но человек, наверное, может привыкнуть ко всему.

Мы привыкали.

Я несколько раз порывался было отправиться на улицу, разведать, что происходит вокруг. Но при одной мысли об этом колени опять начинали дрожать. Я не считал себя трусом, но этот иррациональный страх был сильнее меня. Поэтому вновь и вновь откладывал вылазку. Мне было стыдно, но ничего поделать с собой я не мог. Того короткого похода сквозь туман и тьму мне хватило с лихвой. Кира же ни о чем подобном пока не помышляла.

Где-то на шестой день нашего заточения мне показалось, что за окном стало чуть светлее.

Я позвал Киру, которая последние несколько часов лежала на диване, поджав колени к груди, и думала о чем-то своем.

Она подошла ко мне и обняла.

— Посмотри, мне кажется или там уже не так темно?

Она несколько минут смотрела в окно, потом повернулась ко мне.

— Я ничего не вижу, извини…

Показалось мне, что ли? Да нет же! Я уже четко мог различить соседний дом, мог пересчитать все брошенные машины во дворе, но вот мелкие детали разглядеть пока не получалось.

Почему Кира этого не видит?

— Смотри, вон дерево поваленное, на машину прямо упало…

— Я не вижу, прости! Слишком темно. Ты уверен?

— Уверен, конечно. Вон там, слева, качели детские. А еще левее горка перевернутая.

Кира еще раз попыталась честно хоть что-то разглядеть.

— Не вижу. Темно, — минут через пять сдалась она.

Может, мои глаза уже настолько адаптировались, что стали видеть в темноте?

— Я точно тебе говорю, я это вижу!

Кира серьезно кивнула.

— Это очень хорошо! Может, хоть что-то начинает меняться!

Но, несмотря на улучшившиеся для меня условия видимости, выходить из квартиры на разведку я пока не стал, решив выждать еще несколько дней. Если тьма потихоньку стала отступать, то, может, и другие выжившие вскоре появятся. О том, что никто кроме нас, мог и не уцелеть, я думать себе запретил.

Это было невозможно.

На следующий день Кира сказала:

— Знаешь, мне кажется, что рядом есть люди.

Я удивился.

— Ну конечно, есть. Обязательно! Я в этом уверен!

Она покачала головой.

— Нет, ты не понял. Мне кажется, я их чувствую. Я чувствую тебя. Я еще в тот раз тебя почувствовала, когда ты уходил на улицу, а потом вернулся. Так хорошо почувствовала, будто видела. Поэтому и дверь открыла, а ты не понял. Думала, мне показалось… Не знаю, как объяснить… А сейчас я чувствую других, не так, как тебя, очень слабо. Но чувствую. Знаю точно, что где-то неподалеку есть несколько человек… Сколько конкретно — не понимаю. Больше одного. И где — не понимаю. Может, в нашем доме, а может — в соседнем. Они пульсируют жизнью…

У меня не было причин ей не доверять, но то, что она говорила, было так… странно?.. Может быть, ее психика повредилась от всего происходящего?

— Что ты еще чувствуешь? — Я постарался, чтобы мой голос звучал мягко, но она только покачала головой.

— Ты мне не веришь! — Она не жаловалась. Она просто констатировала факт.

Я не знал, что ответить.

— Я тебе докажу, хочешь?

— Хочу, только как?

— Мы пойдем к ним! — Голос у нее был твердый и уверенный.