Ник Перумов - Черное копье Страница 100

В этот миг Фолко постарался погасить в голове все мысли, он внутренне сжался, изо всех сил пытаясь не пустить внутрь незримый холодный взгляд чужих пристальных глаз, что вновь смотрели из глазниц Олмера.

«Только бы не почуял!.. А может, он уже все разнюхал?! Разнюхал и теперь играет, как кот с мышью?..»

Ответов на эти вопросы у хоббита всё равно не было, и оставалось только одно – продолжать прикидываться.

Постепенно все успокоились. Малыш и Торин плечом к плечу стояли на середине шатра; между ними и хоббитом замер с кинжалом наголо Санделло; остальные приближённые Олмера разошлись по своим местам, но дотоле спрятанные мечи теперь открыто лежали на коленях, обнажённые и готовые к делу.

– Если бы те, кто надел на руки гномам и половинчику эти браслеты, действительно хотели погубить меня, не волнуйся, они нашли бы нечто посильнее этого, – продолжал Вождь, обращаясь к Санделло. – Тогда здесь бы ничего не осталось – пол-лагеря, думаю, спалило бы. Не-ет. – Он усмехнулся. – Просто браслет «ссамовольничал». Но интересно, интересно…

«Да он же доволен!» – в смятении подумал Фолко.

– Итак, я услышал вашу повесть, – как бы подводя итоги, прихлопнул ладонями по подлокотникам Олмер. – Теперь о главном. Чего вы хотите?

– Мы хотим, – тщательно подбирая слова, ответил хоббит, быстро переглянувшись с гномами, – вступить в твоё войско, мой Вождь.

– А вы знаете, за что и против чего мы выступаем?

– Знаем, мы говорили с Берелем. Он хоть и посадил нас сперва за решётку, но потом во всём разобрался.

– И они блеснули на празднике рода Харуз, отчего их и взяли в отряд, – заметил из своего угла Отон.

– А что заставило вас троих бросить дом, тихую и устроенную жизнь?

Друзья снова переглянулись. Дурные предчувствия мало-помалу овладевали хоббитом, его тревога стала передаваться гномам.

– Мы, хоббиты, народ, конечно, мирный, – начал Фолко. – Но мне этот мир изрядно опротивел. Не забывай, мой Вождь, я из рода Брендибэков, а они имеют собственную голову на плечах. Мои соплеменники довольствуются малым – а я вот нет! Я предвижу – ты создаёшь великую империю, невиданную в Средиземье, перед которой померкнет слава и память самого Гондора – да что там Гондора! И Нуменора! И, не скрою, я хочу быть с теми, кто создаёт эту империю. Я вижу бескрайние земли, покорные единой державной воле, вижу ожидающие приказа неисчислимые флоты и армии – и я хочу быть среди тех, кто будет отдавать приказы. Довольно я гнул шею! А что до моего роста – то мне уже приходилось слыхать слова, что мой рост не соответствует моей доблести. Это сказал почтенный Берель в день праздника рода Харуз, когда я получил два высших приза сразу!

– Недурно сказано! – одобрительно кивнул головой Олмер. – А что скажете вы? – повернулся он к гномам.

– Что до меня, мой Вождь, у меня никогда не было её – тихой и устроенной жизни, – махнул рукой Торин. – Ты помнишь, мы встречались давным-давно, в Арноре, и ты помнишь, чем закончилась моя дерзкая затея – когда я осмелился укоротить священную бороду Дьюрина на целую ладонь! И никогда после я уже не мог сидеть на месте, и мне не было жизни в Халдор-Кайсе. Старейшины лишили меня той, с кем я хотел связать судьбу, – а мы, гномы, делаем в своей жизни только один выбор. Они лишили меня счастья иметь детей, учеников и наследников – они сделали меня изгоем. Я никогда не подчинялся их приказам! В твоём войске – единственном в Средиземье! – бойцов ценят лишь за их доблесть, и никто не смотрит на то, откуда они и что было в их прошлом. И я сегодня согласен с моим братом хоббитом: мы стоим у колыбели великого государства, и не принять участие в возведении столь грандиозной постройки для меня, гнома, просто немыслимо. И кроме того – это общее у меня и Малыша: мы не забыли и не простили эльфам похищение у наших предков дивного Наугламира, сказочного Ожерелья гномов, прекраснейшего из всех творений, когда-либо выходивших из рук мастеров нашего народа. Об этом горестном для нас событии Предначальной Эпохи повествует немало песен.

– Наугламир? – заинтересовался Олмер. – Расскажи подробнее!

– А хотите, спою, – вдруг предложил Торин.

– Ну что ж, давай, а мы послушаем. Такого у нас ещё не бывало!

«Он же выспрашивал у Теофраста! Берель упоминал Наугламир, когда говорил с нами! Зачем эта комедия?» – Кровь часто и горячо ударила в виски хоббиту.

А Торин, видимо, не смущаясь, почтительно поклонился Вождю, потом его сподвижникам, заложил руки за спину и начал плавную, напевную балладу.

Вот как запомнил её хоббит:

Листья, падая, мне пелиПро неведомые дали,Птицы, в клин сбиваясь чёрный,Горы мне напоминали.Но Наугламир я вспомнил —Гномов дивное творенье, —Где ты, чудо-ожерелье?Где? Сработанное дивноВ незапамятные дали,Как залог любви и дружбы,Тебя гномы отковали.Из чистейших самородков,В голубых горах добытых,Выковали двух драконов,Меж собою в обруч свитых.Ярких самоцветов блики,Привезённых с гор Пелори,Золотой усыпав обруч,Резали глаза до боли;Но не золото, не камниЦенны были в Наугламире,Часть своей начальной силыГномы в ожерелье скрыли.Кто носил его, тот вскореЗабывал гнев и усталость,Становился смел и молодИ к врагам не ведал жалость.Гномы Наугламир в подарокПоднесли царю Финроду,Эльфов славному владыке,Властелину Нарготронда.

Как стрела, летели годы,Пели звонкой тетивою,В залах Тол-ин-ГауротаПал Финрод, истекши кровью.Берену спеша на помощь,Наугламир не взял с собою,И темницы СауронаУпокоили героя.И под стены НарготрондаЛучшего послав дракона,Огненного Глаурунга,Город Враг сровнял с землею.Но убил дракона ХьюринНа развалинах горящихИ, среди руин блуждая,Обруч увидал блестящий.Много дней шёл Хьюрин молчаИ, достигнув Менегрота,Бросил он в лицо ТинголуГномов славную работу:«Получи это как плату,Что жене моей и детямДал приют ты, спас из плена —Нет уж их теперь на свете.Людям выступив на помощь,Нарготронд покинув скоро,Эту вещь Финрод оставил,Им был отдан долг Тингола».И, не слыша возражений,Он, сдержать не в силах горе,Выбежал из залов эльфов,Бросился с утёса в море.А Тингол, узнав об этом,Его смертью не был тронут,И Наугламир носил онВ волосах, словно корону.Сильмарил решил он вставитьВ обруч золотой Финрода,Лучшим мастерам из гномовПоручив эту работу.И умножилась стократноКрасота Наугламира,Ведь в камнях его зажёгсяСвет чудесный Сильмарила.Но отдать Тинголу обручГномы вовсе не желали.«Кто ты, чтобы обладать им? —Они гневно вопрошали. —Этот обруч наши дедыВыковали в тьме НарогаДля Финрода ФелагундаВ дни постройки Нарготронда.Эльфу или человекуОн принадлежать не может.Это вещь народа гномов!Ты отдать её нам должен!»Но, от ярости дрожащий,Побледневший вмиг от гнева,Крикнул он: «Да как посмелиГоворить такое мне вы!Мне, Элутинголу-эльфу,Королю Белерианда,Наблюдавшему, как гномыРождены были из камня!Кто вы? Низменная раса!Я же – эльф, Перворождённый!..»Но на плиты пола гномьимТопором пал рассечённый.И ушли обратно гномы,Взяв с собою ожерелье,Дориат спеша покинуть,Им нанёсший оскорбленье.

Шли они без остановкиДень и ночь в родные горы,Но в дороге их настиглаМесть за короля Тингола.И в густой траве остались,Эльфов стрелами пробиты,Трупы гномов; был лишь толькоНаугламир взят у убитых.Светлой эльфов королеве —Мелиан, вдове Тингола —В знак своей великой скорбиНаугламир был отдан скоро.Но она, стремясь в Заморье,Этот мир спеша оставить,Отдала его Маблунгу,Берену прося доставить.И никто о том не ведал,Что из гномов перебитых —Тех, Тингола зарубивших, —Двое не были убиты.Как до гор они добрались?Ранены, пути не зная…Но о всём, что было, гномамРассказали, умирая.И в тоске и горе чёрномСобирая ополченье,Наугримы из НогродаПодготавливали мщенье.Гелион глубокой ночьюПерешли секретным бродомИ, разбив отряды эльфов,Взяли залы Менегрота.Пал Маблунг Тяжелорукий,Не отдав Наугламира;Но в тяжёлой битве гномыОжерелье взяли силой.И ушли из ДориатаПо дороге Даерона,Но ждала засада гномовТам, где воды Гелиона.Хоть напали и внезапноЭльфы на отряд в ущелье,Улыбалась им победаТолько в первое мгновенье.Щит к щиту составив, гномыХирда поступью тяжёлойЭльфов цепь прорвали скороИ ушли в родные горы.Но по Берена приказуОнодримы их нагнали,И стальные руки энтовСтену хирда разметали.Против них бессильны былиГномьи топоры и копья.И король ТумунзахараНаугламир пред смертью проклял.Берен на земле лежащимКровью увидал залитыйСильмарил, в далёком прошломУ Моргота им отбитый.И, домой вернувшись вскоре,Обруч подарил Диору.Но Диор убит был в ссореС сыновьями Феанора.Эльвинг Ожерелье ГномовПоднесла Эарендилу,Чтобы он зажёг над миромСвет чудесный Сильмарила.И теперь глубокой ночью,Вечером и утром раннимЗатмевает красотоюЗвёздный свет его сиянье…[2]

Торин смолк, раздались одобрительные возгласы, улыбнулся и Олмер.