Карен Миллер - Утраченная невинность Страница 11

— Жжет, как адское пламя, — говорили Беб и Джоффет, гримасничая и содрогаясь от воспоминаний.

Наверное, Гар согласился бы с ними. Даже приняв снадобье, уменьшавшее боль, он сильно страдал. Лицо стало мертвенно-бледным и блестело от пота, дышал он тяжело и прерывисто. Изредка принц стонал; правая рука намертво вцепилась в подлокотник кресла.

— Почти готово, — негромко приговаривал Никс. Огоньки под его пальцами превратились в настоящее пламя. Эшер чувствовал опаляющий жар и щурился, словно стоял у открытого горна. — Вдохните поглубже, — шелестел голос лекаря, — и не дышите, не дышите, не дышите…

Громко прозвучало короткое заклинание, еще раз вспыхнул свет, и части сломанной кости под ладонями лекаря встали на место. Гар вскрикнул и выскочил бы из кресла, если бы Никс не удерживал его. Дрожа от сострадания, Эшер смотрел, как целитель бережно, но крепко прижимает принца к креслу, похлопывая по плечу и квохча над ним, как старая наседка.

— Ну, вот и ладно, ладно… Самое страшное позади, позади…

Гар медленно приходил в себя. Как только ему стало чуть-чуть лучше, он оттолкнул Никса.

— Я в порядке, хватит суетиться, — проворчал он.

Никс снова уселся на свою скамью.

— Теперь встаньте здесь, ваше высочество. Так… Сейчас проверим, как работает ваша рука, а потом займемся ушибами и царапинами.

Дыхание Гара еще не совсем успокоилось, но он встал и подошел к лекарю. Поднял левую руку над головой, сделал ею круговые движения, сжал пальцы в кулак, попробовал крепко прижать локоть к туловищу.

— Отлично, — сказал Никс. — Еще денек, и вы забудете о том, что она была сломана… Итак, продолжим.

В полной тишине он быстро обработал вязким зеленым снадобьем все раны. Через несколько секунд после нанесения на кожу всякие следы повреждения исчезали. Пропадали синяки и порезы, а вместе с ними и едкий запах зелья. Зато на поврежденном месте образовывалась тонкая защитная пленка.

— Вот и все… Вам лучше?

Кончиками пальцев Гар осторожно прикасался к тем местам на теле, где были раны, и слегка нажимал.

— Да, лучше… — Он на секунду накрыл своей ладонью руку Никса. — Благодарю тебя.

Лекарь кивнул.

— Снадобье возьмите с собой. В течение трех дней применяйте утром и вечером. Тогда полностью излечитесь.

— Хорошо, — ответил Гар. — Я так и сделаю. Но что касается постели, Никс…

Лекарь невольно вздохнул.

— Я знаю, знаю!.. Бремя власти сложить нельзя. — Он повернулся к Эшеру: — Поручаю вам постоянно присматривать за ним. При малейших признаках недомогания или упадке сил немедленно извещать меня.

Эшер кивнул:

— Непременно.

— А теперь мы идем навестить Дурма, — объявил Гар.

Эшер пристально посмотрел на него:

— В таком виде?

В ответ Гар закрыл глаза, одними губами беззвучно произнес четыре слова, а левой рукой начертал в теплом воздухе кабинета замысловатый знак. И вот уже он держит в руках рубаху, штаны и камзол.

Однако усилие, которое он сделал над собой, заставило его снова опуститься в кресло.

— Вы не дали мне закончить, — наставительным тоном произнес Никс. — Никакой магии в течение недели.

Гар, обливаясь потом, покачал головой:

— Мне придется!.. Заклинание погоды…

— Подождет. Потом наверстаете. Занятия магией в вашем положении могут искалечить вас, ваше высочество.

Искалечить. Это слово сразу вызывало в памяти горькие воспоминания.

— Понятно… — коротко согласился Гар.

Пошатываясь, он снова поднялся и стал медленно одеваться.

Никс перелил остатки снадобья в небольшой кувшин.

— Кстати, Эшер, — сказал он. — У вас на руках кровь.

Эшер посмотрел на руки. Действительно кровь. И не только его. Даже не столько его. Но разве он мог сказать об этом в присутствии Гара? Он пожал плечами.

— Так, пустяки, поцарапался.

— Покажите мне.

Он вытянул руки. Лекарь опытным взглядом оценил повреждения, обработал их зельем, затем закупорил кувшин пробкой и протянул Эшеру.

— Здесь вам двоим хватит. Пользуйтесь им оба, а то я вас знаю.

Эшер оторвал взгляд от своих дрожащих рук.

— Хорошо.

У них за спиной Гар застегивал последние пуговицы на камзоле.

— К Дурму, — напомнил он. Его голос и выражение лица не допускали возражений. — Сейчас же!..

Лекарь Тобин ждала их в приемном покое. Увидев Гара, она поклонилась.

— Ваш секретарь устроен со всеми удобствами и отдыхает. Ему дали значительную дозу снадобья, укрепляющего сердце, и к утру он достаточно окрепнет, чтобы встретиться с посетителями.

Гар кивнул:

— Благодарю вас. — Тобин еще раз поклонилась и ушла. Принц повернулся к Никсу: — Где Дурм?

Никс кивнул на темно-красную дверь.

— Там. Но я должен предупредить вас до того, как вы его увидите. Он получил страшные увечья, и вид у него… необычный. Я сделал для него все, что мог. Теперь многое зависит от крепости его здоровья и милости Барлы.

Гар помолчал. Он долго рассматривал приемный покой, останавливая взгляд то на яркоокрашенных дверях, то на стенах без окон, то на растениях в горшках. Выражение лица было отстраненным и не отражало внутренних переживаний принца.

— Будет жить?

Никс поджал губы:

— Я целитель, а не гадалка, господин.

В палате без окон возле постели Дурма они увидели сиделку. Как только посетители вошли, она встала. Канделябры отбрасывали слабые тени на стены, а огонь камина наполнял палату ласковым теплом. По знаку Никса сиделка вышла, прикрыв за собой темно-красную дверь.

Поддерживаемый таинственной магией целителя, Дурм парил примерно в восьми дюймах над высоким и широким ложем, ограниченным со всех четырех сторон деревянными перилами. Эшеру показалось, что на искалеченном обнаженном теле нет ни одного квадратного дюйма, который не был бы зашит или стянут зажимами. В самом деле, огромная рана на голове была обрамлена ими столь часто, что казалось, по лысому черепу расползлись гусеницы. Глаза, некогда холодные и пронзительные, напоминающие ледяные иглы, сейчас были закрыты.

Гар чуть не споткнулся, увидев его, и замер на месте; правая рука невольно поднялась, словно он хотел отогнать страшное видение.

— Помилуй, Барла, — прошептал он, и эта фраза прозвучала в тишине палаты, как стон раненого. — Если бы я не знал, что это именно он… — Принц пересилил себя и продвинулся на шаг вперед, поближе к ложу больного. — Почему ты не срастил кости, Никс? Нельзя было оставлять его в таком виде!

— Сращивание костей наверняка убило бы Дурма, — ответил Никс. — В свое время мы этим займемся. — Если он выживет. Невысказанные слова повисли в воздухе.