Мэри Стюарт - Недобрый день Страница 12

Не зная, что ответить, мальчуган промолчал.

— Очень может статься, что твоя мать давно умерла. Надежда в один прекрасный день найти ее — чистой воды безрассудство; и что в том пользы? Безвестная горожанка, утехи одной ночи… — Моргауза не сводила с собеседника пристального взгляда: опущенные веки, лишенное всякого выражения лицо… — Теперь Дунпелдир в руках короля, который не более чем пешка в руках Артура. Искать нет смысла, Мордред, а опасность велика. Ты меня понимаешь?

— Да, госпожа.

— Что ты станешь делать, когда повзрослеешь, это твоя забота, но тебе недурно бы запомнить: король Артур — твой враг.

— Значит, я — тот самый? Я стану… его погибелью?

— Кто знает? Все в воле богов. Но Артур суров, а советник его Мерлин и умен, и жесток. Думаешь, они станут полагаться на случай? Но пока ты здесь, на островах, и пока ты хранишь молчание — тебе ничто не грозит.

Новая пауза.

— Но тогда почему вы рассказали мне все? Я сохраню тайну, да, обещаю, но почему вы сочли, что мне следует знать? — еле слышно прошептал мальчик.

— Потому что я в долгу перед тобою за Гавейна. Если бы ты не помог ему, принц, возможно, попытался бы выбраться сам и разбился бы насмерть. Мне было любопытно взглянуть на тебя, и я воспользовалась предлогом, чтобы послать за тобой. Может, лучше было бы оставить тебя в неведении и там, где ты есть, до конца жизни. Твои приемные родители никогда бы не осмелились заговорить. Но после того, что случилось вчера… — Изящный жест заключал в себе толику неодобрения. — Не всякая женщина согласится растить бастардов своего мужа, но я и моя семья в долгу перед тобою, а я плачу свои долги. И теперь, когда я тебя увидела и переговорила с тобой, я порешила, чем вознаградить тебя.

Мордред молчал. Он словно перестал дышать. Из дальнего конца комнаты доносились негромкие звуки музыки и приглушенные женские голоса.

— Тебе десять лет, — промолвила Моргауза. — Ты крепок и здоров и, думается, можешь сослужить мне недурную службу. На островах найдется не так много подающих надежды отроков благородной крови с задатками вождя. В тебе, сдается мне, я эту надежду различаю. Тебе пора оставить приемный дом и занять подобающее место здесь, в числе прочих принцев. Ну, что скажешь на это?

— Я… я поступлю по вашей воле, мадам, — пролепетал мальчик.

Только это он и смог сказать, помимо тех слов, что снова и снова повторялись в его сознании, подобно перезвону арфы. «Прочие принцы. Тебе пора занять подобающее место здесь, в числе прочих принцев…» Позже, возможно, он вспомнит о приемных родителях с нежностью и с сожалением, но сейчас все заслонили смутные, но ослепительные видения будущего, о котором он не смел и мечтать. А эта женщина, эта прелестная высокородная леди, в неизбывной милости своей предлагает ему, незаконному отпрыску своего мужа, место рядом с собственными, рожденными в браке сыновьями! Повинуясь внезапному, прежде не испытанному порыву, Мордред соскользнул со скамьи и опустился на колени у ног Моргаузы. Грациозным, трогательно непривычным жестом он взялся за край бархатного платья цвета меди и поднес его к губам.

— Я жизнь положу, служа вам, госпожа. Только потребуйте, и она ваша, — прошептал мальчуган, благоговейно глядя на королеву снизу вверх.

Мать улыбнулась ему, весьма довольная одержанной победой. Коснулась его волос — при этом жесте к щекам мальчика прихлынула кровь, — затем откинулась на подушки — прелестная, хрупкая королева, так нуждающаяся в защите сильных рук и верных мечей.

— Служба эта непростая, Мордред. Вдовствующей королеве необходимы любовь и защита ее воинов — все силы до последней капли. Засим тебе предстоит обучаться наравне с братьями и жить под одним кровом с ними, в моем дворце. А теперь ты отправишься в Тюлений залив — попрощаться с родителями и забрать вещи.

— Сегодня? Сейчас?

— Почему бы нет? Ежели решение принято, надо действовать. Габран проводит тебя, и еще я пошлю раба — помочь донести твой скарб. Теперь ступай.

Мордред, по-прежнему во власти благоговейного страха и замешательства, не посмел уточнить, что сам может унести все свои земные сокровища, причем в одной руке. Он поднялся на ноги и наклонился поцеловать протянутую кисть. Заметно было, что на сей раз придворный жест дался ему почти естественно. Затем королева отвернулась, отпуская гостя; рядом с ним тотчас же возник Габран и поспешно увлек мальчика прочь из комнаты, вдоль по коридору и на двор, где расцвеченное закатными красками небо уже угасало, таяло в сумерках, а в воздухе разливался дым кухонных костров.

Слуга — конюх, судя по одежде, — подвел взнузданного коня: одного из выносливых островных пони кремовой масти, лохматого, словно овца.

— В путь, — объявил Габран. — Мы и без того опоздаем к ужину. Ты, конечно, верхом не ездишь? Нет? Ну так садись позади меня. А раб пойдет следом.

Мордред переступил с ноги на ногу.

— Не нужно, право. Мне и нести-то почти нечего. И вам незачем ходить, господин. Вы оставайтесь и отужинайте в свое удовольствие, а я тем временем сбегаю домой, и…

— Ты вскорости усвоишь, что ежели королева велит мне ехать с тобой, значит, ехать я должен.

Габран не стал уточнять, что получил распоряжения куда более недвусмысленные. «Нельзя допускать, чтобы он переговорил с Сулой наедине, — наставляла Моргауза. — О чем бы там женщина ни догадалась про себя, похоже, мальчику она ничего пока не сказала. Но теперь, когда ей предстоит его утратить, кто знает, что она выболтает? Мужчина в счет не идет: он слишком глуп, чтобы заподозрить истину, но даже он может сообщить Мордреду правду о том, как и на каких условиях его привезли из Дунпелдира. Так что проводи мальчика, побудь при прощании — и мигом назад. Я позабочусь о том, чтобы в хижину он больше не вернулся».

— Ну, давай руку, — коротко бросил Габран.

Мордред уселся на лошадку за его спиной, вцепившись в спутника, точно соколенок в клубок шерсти, и пони резво затрусил по тропке, уводящей к Тюленьему заливу.

Глава 4

Устроившись у дверей хижины в гаснущем свете дня, Сула потрошила и разделывала рыбу для сушки. Когда на вершине утеса показался конь, она только что отнесла ведро с потрохами вниз и опорожнила его на гальку, где куры отстаивали у морских птиц свою долю вонючих отбросов. Гвалт стоял оглушительный: крупные чайки пикировали вниз, затевали свару, гонялись друг за другом; тошнотворный запах, подхваченный ветром, разливался в воздухе.

Габран натянул поводья, и Мордред соскользнул с лошадиного крестца.

— Если вы подождете здесь, господин, я сбегаю вниз, отнесу ларец и заберу свои вещи. Я мигом обернусь. Я по-быстрому. Думаю, матушка предчувствовала что-то в этом роде. Я постараюсь не задерживаться. Может, мне позволят вернуться завтра, если я родителям понадоблюсь? Просто поговорить?