Неблагая - Хаусман Ивлисс Страница 13

После всех сегодняшних событий мне бы хотелось освободиться от обязанностей магического заправщика, но мало ли что. Однако, когда я убираю пальцы с холодного металла и закрываю крышку, то почти чувствую себя отдохнувшей.

Нет. Нет, нельзя этим наслаждаться. С младых ногтей я делала все возможное, чтобы отстраниться от магии. Я прятала свои способности, чтобы влиться в окружение. Нельзя, чтобы меня сейчас затянуло. Я просто хочу нормальной жизни, я хочу вернуться туда, откуда мы сорвались, бросив все нажитое.

Волшебники — не такая уж и редкость, но моя волшебная часть — это глубокая пещера, исследования которой я всеми силами намерена избежать.

Я перепрыгиваю маленький тайничок с золотом, оставленным Исольдой для бродячих фейри, пружинисто взбегаю по ступенькам, промахиваюсь мимо крыльца и хватаюсь за борт вагончика, чтобы удержаться на ногах.

Что-то холодное покалывает шею. Я оглядываюсь.

Меня овевает прохладный ветерок, пахнущий теплой летней травой, костром и грядущим дождем. Вонь людей и алкоголя, смешанная с усиленным магией ароматом цветов, осталась далеко за рекой, там, где еще светятся огни праздника. Я знаю, что Рейз и Олани будут нас искать, но поскольку они ничего не знают о Судьбе, берег реки — последнее место, куда они направятся. На несколько часов мы в безопасности.

Я глубоко вдыхаю, захожу внутрь и запираю дверь.

Во сне Исольда кажется совсем ребенком; она лежит на верхней койке в беспорядочном гнезде из одеял, в которых запутываются ее руки и ноги, когда она ворочается во сне. Она не погасила светильник, и он заливает комнату мягким янтарным светом; но что уж ей теперь скажешь. К тому же у Исольды дар засыпать в любое время и в любом месте. Какой-то… магический.

Так же отрешенно, как и каждый вечер, я расплетаю косу, стягиваю через голову платье и бросаю его вместе с фартуком на изножье кровати. Потом устраиваюсь на своей аккуратно заправленной койке и прислоняюсь спиной к стене.

У противоположной стенки, на печке, рядом с пустой тарелкой спит Бирч, вытянувшись всем своим кошачьим тельцем. Он такой маленький, такой милый, и я почти забываю, что он не кот, особенно если посмотреть на обращенные ко мне серебристо-розовые подушечки лап, которые так и хочется потискать.

Наконец я опускаюсь на подушку и плотно заворачиваюсь в одеяло. Я только сейчас осознала, насколько замерзла — просто заледенела. Воздух теплый и неподвижный, но холод будто бы идет изнутри.

Я знаю, что устала, но почему-то бодра как никогда. Слишком много случилось сегодня, слишком много случится завтра, и я не могу поверить, что согласилась на эту безрассудную, маловероятную затею.

Но если я таким образом вернусь домой…

Я снова непроизвольно соединяю руки и вслепую вожу пальцами по рисунку. Повторяющиеся движения успокаивают, занимая мое внимание и замедляя лихорадочное сердцебиение. Я так медленно и мягко погружаюсь в сон, что сама не замечаю, как полностью проваливаюсь в черноту. Вокруг темно, тепло, тесно, одеяла туго укутывают меня.

Нужен был подменыш, не так ли?

Знакомый голос пронзил болью в позвоночнике. Сердце замирает, я пытаюсь открыть глаза, но что-то как будто давит мне на грудь, удерживая во сне.

Тихо, тихо, расслабься. Не обращай на меня внимания. Я просто сопровождающий.

Я знаю этот голос. Я слышала его сегодня, в той комнате, в поместье — то отстраненный и скучающий, то полный отчаяния. И как только компас превратился из металлического предмета в нечто волшебное, ощущение чьего-то присутствия стало голосом, который я не столько слышу, сколько чувствую его вибрацию в глубине моего сознания. Он так близок, что его не коснуться, и холоден, как зимний ветер.

Где твоя магия? Только не говори, что ты единственный в мире подменыш без магии.

Горло как будто сжимается. Я хочу проснуться, закричать, но не могу шевельнуться. Даже дышать не получается. У меня есть магия, мысленно отвечаю я голосу. Может быть, если его умилостивить, он от меня отстанет. Просто я ее не использую.

На меня веет холодной снисходительностью.

Но наверняка пользовалась раньше. Давай-ка покажи.

Я хочу воспротивиться, но уже ускользаю сама от себя, пытаюсь поймать недосягаемые слова, отчаянно скребусь на краю собственного сознания.

Воспоминания окутывают, как тяжелые одеяла, которыми меня накрывают с головой незнакомые руки, и поверх плывет мягкий, леденящий душу голос.

Глава 8

Когда я увидела Судьбу впервые, она была выкрашена в небесно-синий и охру.

Мне снилось это снова и снова, каждый раз как в первый: колеса Судьбы грохочут по пыльной дороге. Я и раньше видела волшебные вагончики, но этот намертво зацепил меня сразу по двум причинам.

Первая — искусное исполнение. Еще до того как я увидела его изнутри, было ясно, что сделан он великолепно.

Второй причиной была огромная золотая надпись на боку, актуальная по сей день: «ПЕРВОСОРТНЫЕ ЦЕЛЕБНЫЕ СНАДОБЬЯ РЕДБРУКА И ЗАЩИТА ОТ ФЕЙРИ».

Когда вагончик вкатился в наш маленький сонный городок, к нему потянулись люди. Рурава, расположенная между лесом фейри и рекой Харроу, не пользовалась популярностью у путешественников. Изредка здесь появлялись бродячие торговцы или искатели приключений, направляющиеся в более интересные места, но даже самый заурядный визитер становился поводом для волнений и домыслов.

А эта повозка вовсе не была заурядной.

Она миновала фруктовые сады, пасеку, кузницу и остановилась под древним дубом в центре главной площади, совершенно не обращая внимания на текущую вокруг городскую жизнь. Высокая золотистая трава трепетала под ее колесами, а на блестящих боках играло солнце.

— Идем посмотрим, — умоляла Исольда и тащила меня за руку. Нам было по четырнадцать, и мы думали, что знаем все на свете.

Только мы встали сбоку от толпы, чтобы не попасть в давку, как на маленький помост из повозки вышел человек, с такой силой распахнув дверь, будто вышиб ее. Выглядел он примерно ровесником наших родителей, носил русые волосы до плеч и прямой пробор, а выражение глаз не поддавалось осмыслению.

— Добрый день, друзья! Я — Кассиус Редбрук, и я привез вам решение всех ваших проблем! Если, конечно, это не любовные проблемы — тут уж вы как-то сами.

Он разогревал толпу, предваряя любые вопросы. Несколько человек тихо хихикнули. Исольда закатила глаза, как умеют только четырнадцатилетние девчонки.

А потом он начал молниеносно продавать разную шарлатанскую чушь — от выпадения волос, для удаления волос, от кашля, от головной боли…

— Все что пожелаете!

Он ослеплял толпу белоснежной улыбкой, раздавал бесплатные образцы и обещания, а потом перешел к тому, что принесло ему особую славу: средствам защиты и оберегам от фейри.

Какая ерунда. Коварство фейри — просто часть реальности. Любой здравомыслящий человек понимает это и сам старается спокойно сосуществовать с фейри, подкупая их то молоком, то блестящими безделушками.

Однако здравомыслие — редкость.

У всех есть знакомый знакомых, которому не повезло повстречаться с фейри и наутро оказаться в своей постели мертвым… в лучшем случае.

У кого-то под кожей прорастали цветы, обвивая лианами мышцы, делая каждое движение страшно болезненным, и человек умирал от удушья, когда листва заполняла его легкие. Кто-то терял чувство вкуса, память, лучшие свои умения. Рассказывали о тех, кто начинал плакать кристаллической солью, отчего их лица и невидящие глаза покрывались тысячами мелких царапин. Я даже слышала о людях, которые начинали так мерзнуть, что никакие слои одежды их не спасали и они сжигали себя заживо, лишь бы согреться.

Большинство этих историй были, конечно, враньем — но зачем рисковать?

Так называемые средства Редбрука для защиты от фейри были еще большей ерундой, чем прочие снадобья: специальные соли против домовых, зелья, которые нужно пить, чтобы пройти ночью по лесу невредимым, порошок, который надо бросать в приближающихся фейри. Дальше — больше.