Барбарелла, или Флорентийская история (СИ) - Кальк Салма Страница 14

— Ещё какие! Знаете, как проще всего согреться?

— Выпить коньяку?

— И это тоже, но можно ещё проще. Снимайте вашу броню. Кожа к коже — будет хорошо. А одеяло ваше годится, нормально.

Элоиза и опомниться не успела, как оказалась без одежды, зато с Себастьеном и под одеялом. Он был большой и тёплый, вернувшаяся было дрожь прошла без остатка. И уже ничего не останавливало от поцелуев, и руки блуждали по всему его телу — как же, кончики пальцев всё ещё холодные, их ведь нужно согреть, иначе нельзя.

Элоиза с усилием вынырнула из мутного и тяжёлого сна. Выпуталась из рук Себастьена и из одеяла, и села на постели. Три раза прошептала «Куда ночь — туда и сон».

— Сердце моё, вам не спится? — его рука последовала за ней, легонько погладила по спине.

— Очень неприятный сон.

— Знаете, у меня тоже. Обменяемся?

— Да, можно, — всё равно ему нужно рассказывать эту мутную историю. — Помните о картине, которую привезли к нам из Флоренции?

— Да, мне по телефону говорили о ней и вы, и Лодовико, и Варфоломей. Вы были самой краткой, Лодовико страшно ругался, а Варфоломей просто был многословен — наверное, от неуверенности. Но посмотреть на эту картину мне пока не удалось. Я решил, что будить добрых людей ночью ради такого дела — перебор. К слову, мне снилась барышня в старинном платье, рыжая такая, пышная, а платье всё расшито металлическими осьминогами, представляете? Правда, мы с ней поговорили совсем немного, она спросила, кто я такой, про себя сказала, что это и так все у нас знают, и что ей до следующей субботы нужно вернуться домой. При этом беседовали мы в очень неприятном месте — как будто пустота, а в ней полыхают языки пламени, и приближаются к нам. Мне было не по себе, но я решительно не видел, куда можно оттуда деваться, опять же барышня не выглядела человеком, способным о себе позаботиться, то есть спасаться нужно было вместе. Я, помнится, взял её за руку и стал молиться — ничего лучше не придумал. И тут вы очень предусмотрительно зашевелились. Брр, неприятные воспоминания, и ощущение тоже неприятное. Главное — о том, что должен был спасти барышню, но не спас.

Элоиза уже даже и не удивлялась.

— Скажите три раза «куда ночь — туда и сон». Должно отпустить, — а барышне придётся высказать, что нечего чужих мужчин заманивать в неприятные места!

Себастьен рассмеялся, но послушно повторил.

— Что это за заклинание, сердце моё?

— Бытует у нас в семье, — проворчала Элоиза. — Знаете, это та самая дама с портрета. Её зовут Барбарелла Бальди. Она венецианка, а на вилле Донати появилась вследствие некогда близких отношений с основателем рода. Не поверите, мне приснилось что-то похожее, только вокруг нас свистел ветер, и пустота, да, и деваться некуда. И мне она тоже сказала, что ей нужно домой. Правда, я уточнила — куда именно домой, в Венецию или Флоренцию, и идёт речь о портрете или же о чём-то ещё. Она подтвердила, что речь о Флоренции и о портрете, и к следующей субботе он непременно должен быть на вилле Донати. Что произойдёт в противном случае, я узнать не успела, потому что мне показалось, что ветер оторвал мою голову. Но я догадываюсь — она продолжит изматывать меня снами, до тех пор, пока её желание не исполнится.

— Так это был не первый ваш сон с участием этой выдающейся дамы?

— В том и дело, только раньше она не разговаривала.

— Но вы же умеете противостоять призракам?

— Так то призраки, а это ненормальная картина! Вам рассказывали, как она падала с подставок и ползала по полу?

— Без подробностей, — рассмеялся он, наверное, представил себе, как это могло выглядеть. — Получается, дама хочет домой?

— Получается. Но сначала Варфоломей должен получить аргументированный ответ на вопрос — подлинник это или подделка.

— Может быть, подделка не вела бы себя так, гм, активно?

— А может быть, наоборот, подлинник бы стоял себе тихо и не пугал людей?

Они разом рассмеялись, потом он легонько поцеловал её и поднялся.

— Сердце моё, у вас не найдётся воды?

— Знаете, в гостиной на столе было даже вино. Его открыли для меня, но оно было холодное, и я его не пила. Пила другое, согретое, и потом чай.

— Вино сгодится тоже. Вам налить?

— О да, запить кошмары.

— Знаете, нам не в первый раз снится одно и то же. И это всегда важное. Я постараюсь завтра не задерживаться с Шарлем и вернуться поскорее, нужно послушать вас всех об этой странной истории.

— А во сколько вам ехать?

— В десять, я думал встать в девять.

— А сейчас?

— Без четверти четыре. Допивайте, и будем спать. Просто спать.

— Знаете, я сейчас сообразила наконец-то, как можно сделать, чтобы оградить сон от вмешательства извне. Это несложно. Я попробую включить в радиус действия и вас. Но нам придется моститься на одной подушке.

— Это ж не на одной половице, так что не страшно, — улыбнулся он. — Действуйте. Надеюсь, сначала вам по рецепту будет нужно меня поцеловать?

— Нет, — покачала она головой. — Это будет вторая часть — для быстрого и гарантированного засыпания.

Кьяра в субботу вечером засела в своей гостиной, обложившись книгами. Читать романы — дело хорошее, но на учёбе спрашивают совсем не об этом. А на следующей неделе и история искусств, и ещё куча разного.

Франческа осознала себя здоровой и отправилась к Октавио — у того не было ночного дежурства, и у них образовались какие-то планы. В тишине и спокойствии работа шла на удивление хорошо.

Когда Кьяра поняла, что может закончить, и глянула на часы — оказалось, что уже час пятнадцать, и с обеда у неё во рту ни крошки не было. Хорошо, значит — разобрать завалы, чтобы не лежали здесь, кое-что вообще можно в библиотеку прямо сейчас отнести, ведь все выписки она сделала, и потом пойти на кухню поискать еды.

Библиотека не запиралась. Запирался коридор, который к ней вёл, но от него у Кьяры водились ключи — должен же у неё быть хоть какой-то бонус, если она убирается во дворце! Более того, она знала, какой выключатель включит не верхний свет, а только некоторый местный, и его как раз хватит, чтобы дойти до нужной точки и выгрузить там книги.

Она договорилась с отцом Варфоломеем, что оставит книги на его столе. Да, у него был здесь свой стол, он читал не только на своём рабочем месте или в своей келье, но и в библиотеке тоже. Он говорил, что здесь тихо, и проще с мыслями собраться, например, когда нужно что-то написать.

Кьяра сложила книги на стол аккуратной стопкой и огляделась — всё ли в порядке.

На столе всё было в порядке. Посередине лежал толстый журнал, а рядом — дальнозоркие очки для чтения отца Варфоломея. Видимо, сидел тут совсем недавно и забыл их взять. Интересно, а что в журнале?

Журнал за осень 2015 года был заложен листом бумаги на статье, озаглавленной «Неизвестные Донати», автор — Роберто Казолари.

Кьяра села, устроилась поудобнее и принялась за чтение.

Оказывается, далеко не все портреты членов семьи изначально были в галерее. Некоторые из них приходилось долго разыскивать! Например, некий Габриэле Донати в середине девятнадцатого века сначала участвовал в Рисорджименто, получил за это по голове от папеньки, действующего маркиза Донати, и сбежал в Америку. Там он поучаствовал в войне между Севером и Югом, а потом женился, и прожил всю оставшуюся жизнь. Там же умер, оставив потомство, которое до сих пор живёт где-то в каком-то Фейетвилле. И у них хранился портрет Габриэле, изображений которого не осталось в фамильной галерее. Автор статьи рассказывал, как он нашёл этих людей, списался с ними, а потом поехал в Америку и привёз оттуда портрет. Кьяра посмотрела на репродукцию — точно, был такой, симпатичный мужчина в красивой серой военной форме.

А вторая часть статьи была про портрет последнего из Донати, маркиза Донателло, который погиб в конце войны и завещал картины государству. Точнее, его портрета никто не писал, удалось найти лишь черно-белую фотографию. Автор рассказывал, как он нашёл человека, занимающегося историей Флорентийского университета, и как они вместе производили поиск в архивах исторического факультета, на котором учился Донателло, и в его личной коллекции. Как раз в личной коллекции и была найдена нужная фотография, даже с подписью. Она тоже была в журнале — портрет совсем молодого человека в строгом костюме. Подпись гласила, что фото сделано на каком-то университетском торжестве.