Ирина Лакина - Арабские сны Страница 14

«Так вот ты какой, Первиз-бей», — подумала я, рассматривая Леркину любовь с головы до ног. Мужчина и впрямь был хорош собой, но вот от его орлиного взгляда бросало в дрожь. Не знаю, что там увидела Лерка, а мне стало по-настоящему страшно.

Он посмотрел на меня, а затем слегка приподнял в улыбке уголки рта.

— Хорошо, что вы не бунтуете, — сказал он мне, намекая на деликатные обстоятельства нашей встречи.

Этот знатный красавец наверняка знал что-то важное и про Ахмеда, и про масляную стену, можно было не сомневаться. Надо только выбрать время да расспросить его обо всем. Но без Лерки тут я точно сама не справлюсь. Просто так Первиз-бей ничего не выложит — крепкий орешек. Тут или напоить, или в постель затащить. Напоить не выйдет, так как нельзя ему, а вот на Леркину удочку может и клюнет.

— А у нас есть выбор, господин? — ответила ему я, присев в реверансе.

— Нет, — отрезал глава шахской охраны и открыл перед нами двери.

Громкая музыка вырвалась наружу, оглушив меня, словно резкий порыв ветра. Я увидела перед собой большой зал с высокими балочными потолками и каменным балконом, опоясывающим комнату, на полу лежал огромный ковер с изображением льва, за спиной которого восходит солнце. Напротив входа стоял позолоченный (а может, и золотой) шахский трон, на котором в легкой белой рубахе нараспашку и черных штанах свободного кроя восседал сам падишах Джахан Великолепный. Сквозь ворот его рубахи наружу выбивалась густая мужская растительность, а под тонкой тканью вырисовывались сильные мускулистые плечи.

С правой от него стороны на мягких подушках сидели две женщины. Первая — еще довольно молодая, статная, с высокой короной на голове, которую венчал сапфир размером с перепелиное яйцо. Наряд этой особы поражал воображение. Ее все еще великолепную фигуру подчеркивало муслиновое платье ярко-синего цвета, вышитое золотыми нитками и украшенное по краям драгоценными камнями и жемчугом. Ее руки утопали в перстнях и браслетах, а на шее висело роскошное золотое колье с изумрудами.

«Вот уже где настоящая новогодняя елка — так это здесь, — подумала я. — Наверное, это и есть валиде».

Вторая — красивая темноволосая девушка, возможно, младше меня на пару лет. Ее горделивая осанка выдавала королевское происхождение, но лицо было открытым и светлым. Одета она была куда скромнее своей расфуфыренной соседки — в атласное платье зеленого цвета с золотой парчовой вставкой на груди. На ее голове красовалась подвеска из серебряной цепочки и маленького аметиста, который свисал на лоб. Кем она доводилась повелителю, я не знала.

На балконе располагались музыканты с сантурами, томбаками и бубнами, а внизу несколько девушек постоянно подносили царским особам подносы с напитками, фруктами и восточными сладостями.

— Заходите, чего встали? — шикнул на нас Масуд-ага, вновь подталкивая меня вперед.

Я сделала первый робкий шаг внутрь и совершенно случайно наступила ногой на развязавшуюся тесемку от шаровар. Через секунду я уже летела носом на пол, проклиная судьбу-злодейку и портниху, которая придумала эти завязки.

Музыка стихла, и перед моими глазами возникли кожаные тапочки с закругленными мысами, как у Аладдина.

— О аллах! Повелитель, простите эту неопытную рабыню! — испуганным голосом затараторил Масуд-ага где-то рядом с моим ухом.

— Ничего, Масуд-ага, оставь.

О боже! Я вновь слышу этот магический голос!

Неожиданно его горячая рука коснулась моего предплечья, и Джахан потянул меня вверх.

— Ну же, хатун, вставай, не бойся.

Я подняла голову и посмотрела прямо в его синие глаза, вкладывая в свой взгляд любовное послание такой силы, на какую только была способна. В ответ его зрачки расширились, вспыхнув, как от огня.

Я медленно встала и опустила голову.

— Простите меня, повелитель. Я такая неловкая.

Я не увидела, но почувствовала его улыбку. В комнате как будто стало теплее, а на душе спокойнее. Уголки моих губ сами потянулись вверх, отвечая на его улыбку.

Через секунду к моим ногам упал синий шелковый платок с вышитым в углу шахским гербом. Я не знала значения этого жеста и поэтому продолжала стоять как истукан и пялиться в пол.

— Поднимай скорее, глупая джарийе! Повелитель тебя выбрал! — заметно нервничающий Масуд-ага больно ткнул меня пальцами между ребер.

Я быстро наклонилась, подобрала платок и прижала его к груди. Нежная ткань хранила тепло и аромат владельца. Я с наслаждением прикрыла глаза, не веря своему счастью, а затем, прежде чем выйти обратно в коридор, посмотрела в лицо вернувшемуся на свой трон шаху и одарила его своей фирменной сексуальной улыбкой.

Он сощурил глаза и приподнял бровь, а затем резко отвернулся от меня и залпом осушил серебряный бокал с шербетом.

— Да иди же ты, выходи уже! — евнух потянул меня за рукав, и я подалась назад.

И только когда за мной закрылись тяжелые двери, я поняла, что только что произошло. В моих руках был самый настоящий ключик к счастью.

ГЛАВА 13

— О аллах! Угораздило же! — жалобно причитал Масуд-ага, быстрыми мелкими шажками передвигаясь по коридорам в сторону гарема.

— Масуд-ага, что теперь будет? — спросила я, едва поспевая за шустрым евнухом.

— Что будет? Ой что будет! — он обхватил голову ладонями и удрученно покачал ею.

— Я сделала что-то не так?

— Молчи, хатун! Не сносить теперь тебе головы! — он резко остановился, так что я чуть не налетела на него, обернулся и поднял вверх указательный палец, — прознает Дэрья Хатун — смерть, валиде — смерть, хазнедар… — тут он задумался, — ну, она, вполне возможно, обойдется фалакой.

Я вытаращила на него глаза, не понимая, с чего это вдруг все захотят моей смерти. Ну, допустим, фаворитка — та действительно озвереет. А остальным-то с какой стати меня ненавидеть?

— Да за что? — воскликнула я.

— Ох, глупая, несчастная джарийе! Дэрья Хатун — от ревности к пылинкам на сапогах падишаха с ума сходит, а тут такая красавица! — Услышав комплимент, я расплылась в улыбке. — Чего улыбаешься? Лучше б ты была страшная, как верблюд! Жила бы себе спокойно, спала на перинке да в саду гуляла с госпожой.

— А она и не узнает, зачем ей знать? Пусть спит себе спокойно, — предложила я, подмигнув ему, как заправский заговорщик.

— О! Эта узнает! От нее разве скроешься? У каждой стены ее уши, у каждой двери ее глаза. Такая… — Масуд-ага, изо рта которого чуть было не вырвалось непристойное ругательство, поспешил прикрыть рукой рот. — А валиде другую девушку для повелителя выбрала — Зулейку твою. Не простит, что ослушались, и тебе достанется.