Рэй Брэдбери - О скитаньях вечных и о Земле Страница 14

Видение озарило счастьем преобразившееся лицо незнакомца, и отзвучали последние слова:

Поистине диковинное диво:Пещерный лед – и солнца переливы.

Незнакомец смолк.

И тишина в душе у Боба и Уилла стала еще глубже.

Незнакомец теребил дрожащими пальцами бумажник, глаза его увлажнились.

– Спасибо, спасибо…

– Вы уже заплатили, – напомнил Уильям.

– Будь у меня еще, вы бы все получили.

Он стиснул руку Уильяма, оставил в ней пятидолларовую бумажку, вошел в машину, в последний раз посмотрел на мираж, сел, включил мотор, не торопясь дал ему прогреться и укатил. Его лицо светилось, глаза излучали покой.

Роберт, ошеломленный, сделал несколько шагов вслед за машиной.

Вдруг Уильям взорвался, взмахнул руками, гикнул, щелкнул каблуками, закружился на месте.

– Аллилуйя! Роскошная жизнь! Полная чаша! Ботиночки со скрипом! Загребай горстями!

Но Роберт сказал:

– А мне кажется, не надо…

Уильям перестал плясать.

– Что?

Роберт пристально смотрел на пустыню.

– Да разве ж этим завладеешь? Вон как далеко до него. Ну хорошо, мы подадим заявку на участок, но… Мы даже не знаем, что это такое.

– Как не внаем: Нью-Йорк и…

– Ты когда-нибудь бывал в Нью-Йорке?

– Всегда мечтал. Никогда не бывал.

– Всегда мечтал, никогда не бывал. – Роберт медленно кивнул.- Так и они. Слыхал: Париж. Рим. Лондон. Или этот, последний: Ксанадупур. Уилли, Уилли, да мы тут напали на такое… Удивительное, большое. Боюсь, мы только все испортим.

– Постой, но ведь мы же никому не запрещаем, верно?

– Почем ты знаешь? Может быть, четвертак кому-то и не по карману. Не годится это – тут сама природа, а мы со своими правилами. Погляди и скажи, что я не прав.

Уильям поглядел.

Теперь город был похож на тот самый первый город в его жизни, который он увидел, когда мать однажды утром повезла его с собой на поезде, и они ехали по зеленому степному ковру, и вот впереди, крыша за крышей, башня за башней над краем земли стал подниматься город, испытующе глядя на него, следя, как он подъезжает все ближе. Город – такой невиданный, такой новый, такой старый, такой устрашающий, такой чудесный…

– По-моему, – сказал Роберт, – оставим себе на бензин, сколько на неделю надо, а остальные деньги положим в первую же церковную кружку. Этот мираж, он как чистый родник, пейте, кому хочется. Умный человек зачерпнет кружку, освежит холодком горло в жару и поедет дальше. А если мы останемся, да начнем плотины ставить, чтобы вся вода только нам…

Уильям, глядя вдаль сквозь шуршащие вихри пыли, попытался смириться, согласиться.

– Раз ты так говоришь…

– Не я. Весь здешний край говорит.

– А вот я скажу другое!

Они подскочили и обернулись.

На косогоре над дорогой стоял мотоцикл. А на нем, в радужных пятнах бензина, в огромных очках, с коркой грязи на щетинистых щеках – ну, конечно, старый знакомый, все та же заносчивость, то же неистощимое высокомерие.

– Нед Хоппер!

Нед Хоппер улыбнулся своей самой ядовито-благожелательной улыбкой, отпустил тормоза и съехал вниз, к своим старым друзьям.

– Ты… – произнес Роберт.

– Я! Я! Я! – Громко смеясь, запрокинув голову, Нед Хоппер трижды стукнул по кнопке сигнала. – Я!

– Тихо! – вскричал Роберт. – Разобьешь, это же как зеркало.

– Что как зеркало?

Уильям, зараженный тревогой Роберта, беспокойно посмотрел на горизонт над пустыней.

Мираж затрепетал, задрожал, затуманился – и снова гобеленом повис в воздухе.

– Ничего не вижу! Признавайтесь, что вы тут затеяли, ребята? – Нед уставился на испещренную следами землю. – Я двадцать миль отмахал, нет как нет, только потом смекнул, что вы где-то позади притаились. Э, говорю себе, разве так поступают старые друзья, которые в сорок седьмом навели меня на золотую жилу, а в пятьдесят пятом осчастливили этим мотоциклом. Сколько лет выручаем друг друга, и вдруг какие-то секреты от старины Неда. И я повернул назад. Полдня вон с той горы за вами следил. – Нед приподнял бинокль, висевший па его промасленной куртке. – Я ведь умею читать по губам, вы не знали? Точно! Видел, как сюда заскакивали все эти машины, видел денежки. Да у вас тут настоящий театр!

– Не повышай голоса, – предостерег его Роберт. – До свиданья.

Нед приторно улыбнулся.

– Как, вы уезжаете? Жалко. А вообще-то вам и правда нечего делать на моем участке.

– На твоем! – закричали Роберт и Уильям, спохватились и дрожащим шопотом повторили: – Как это на твоем?

Нед усмехнулся.

– Я как увидел ваши дела, махнул прямиком в Феникс. Видите документик у меня в заднем кармане?

В самом деле: аккуратно сложенная бумажка.

Уильям протянул руку.

– Не доставляй ему удовольствия, – сказал Роберт.

Уильям отдернул руку.

– Ты хочешь, чтобы мы тебе поверили? Что ты уже подал заявку на участок?

Нед погасил улыбку в своих глазах.

– Хочу. Не хочу. Допустим, я соврал -все равно я на мотоцикле доберусь до Феникса быстрее, чем вы на своем драндулете. – Нед научил окрестности в свой бинокль. – Так что лучше выкладывайте все денежки, какие получили с двух часов дня, когда я подал заявку, с того часа вы находитесь на чужой земле – на моей земле.

Роберт швырнул монеты в пыль. Нед Хоппер бросил небрежный взгляд на блестящий сор.

– Монета правительства Соединенных Штатов! Лопни мои глаза, ведь ничегошеньки нет, а эти барашки все равно денежки несут!

Роберт медленно повернулся лицом к пустыне.

– Ты ничего не видишь?

Нед фыркнул.

– Ничего, будто не знаешь!

– А мы видим! – закричал Уильям. – Мы…

– Уилл, – сказал Роберту

– Но, Боб!..

– Там нет ничего. Он прав.

Под барабанную дробь моторов к нпм приближались еще машины.

– Извините, джентльмены, мое место в кассе! – Нед метнулся к дороге, размахивая руками. – Извольте, сэр, мэм! Сюда, сюда! Деньги вперед!

– Почему? – Уильям проводил взглядом горланящею Неда Хоппера. – Почему мы ему потакаем?

– Погоди, – кротко сказал Роберт. – Посмотрим, что будет.

Они отошли в сторону, пропуская чей-то «форд», чей-то «бьюик», чей-то престарелый «мун».

Сумерки. На горе, ярдах в двухстах над «Кругозором загадочного Города-Миража» Уильям Бентлин и Роберт Гринхилл поджарили и принялись ковырять вилками скудный ужин, свинины почитай что и нет, одни бобы. Время от времени Роберт наводил видавший виды театральный бинокль на то, что происходило внизу.

– Тридцать посетителей с тех пор, как мы уехали, – отметил он. – Ничего, скоро закрывать придется. Десять минут, и солнце совсем уйдет.

Уильям смотрел на одинокий боб, пронзенный его вилкой.