Лев Власенко - Настоящие люди Страница 14

            — Пришли убить белого волка?! — сказал один из голосов.

            — Снежный лис и молодой медведь пришли, чтобы убить волка-гиганта! — подхватил другой голос. — Никогда еще земля инук не рождала такой силы и отваги!

            Элгар понял, что кэле говорит про вождя инук.

            — Люди говорят, его мать сошлась с духом из нижнего мира, люди говорят — без южан не обошлось. Не наш, не наш, не наш! Прогоните его, убейте его!

            Шаман неистово заорал, его голова дергалась на тонкой шее, как у тряпичной куклы. Голоса стали громче.

            — Кровь на белом снегу! Снежный лис летит над бушующим морем, его крылья сломаны. Кровь на белом меху!

            Иный повернулся к Умке.

            — Бродяга, — прошипел шаман, — ходил, пока смерть за собой не привел. Не ходи больше! Снова приведешь несчастье. Снова будут гореть яранги. Снова смерть придет по твоим следам, как мыши по следам творца-ворона. Остановись!

            Элгар заметил, как Умка вздрогнул. Всего на мгновенье умудренный годами воин исчез, и на его месте появился растерянный, испуганный юнец.

            — Остановись, не тебе тягаться с ним!

            — Не мне, — согласился Умка. — А вот ему?

            Он указал на Элгара. Шаман мучительно медленно, подрагивая всем телом, повернулся к юноше. Глаза старичка еще сильнее расширились, на губах появилась пена. Иный пронзительно закричал, схватившись руками за голову.

            — Не смотри на него! — крикнул Умка. — Отвернись, лисенок!

            Как только Элгар покорно закрыл глаза, крик оборвался. Иный опустился на землю, прикрыл плешивую голову руками и затих. В полог тут же выскочили две юные девушки и склонились над бесчувственным шаманом.

            — Уходите, — одна из них с неприязнью посмотрела на посетителей. — Вы утомили нашего мужа. Теперь он будет спать, и говорить с кэля. Уходите!

            ***

            Ночью большая яранга, где проходили переговоры старейшин, снова заполнилась народом. Теперь люди собрались не для переговоров, а чтобы послушать занимательные истории, обменяться слухами и поучаствовать в общем пиршестве.

            Пришедшие из тундры оленеводы привезли с собой богатые подарки: еды в яранге с лихвой хватало, чтобы накормить всех гостей. Здесь были как привычные рыба и оленина, так и редкие лакомства — глаза нерпы, костный мозг и сушеные листья ивы. Трапеза закончилась обильным чаепитием. Новая яранга еще не успела обзавестись духом-хранителем, а потому никто не боялся нарушить чистоту ее очага, и для кипячения воды использовали все нашедшиеся в стойбище чайники и котлы.

            Несколько юнцов из семей богатых чавчу распивали «дурную воду» из такого же деревянного сосуда, как и тот, что Умка подарил шаману. К счастью, собравшиеся в Вэлвыхты оленеводы еще не пристрастились к этому яду, и потому только воротили нос от неприятного запаха и подшучивали над молодыми дураками, вздумавшими пить жидкий огонь.

            Элгар попробовал посчитать, сколько зверей нужно было забить и сколько брикетов чая потратить, чтобы накормить всех собравшихся людей, но число получалось «выше счета». Из всех присутствующих в яранге, пожалуй, только кавралин Омрын смог бы решить такую задачу. Сейчас торговец восседал на почетном месте рядом с предводителем оленеводов и отвечал на вопросы. Обычно люди недолюбливали предприимчивых бродяг за их богатство, но сегодня Омрын был окружен заботой и уважением — все хотели задобрить его и таким образом расположить к разговору.

            Омрын прославился как непревзойденный знаток легенд и занятных историй, которого люди любили послушать. Обычно рассказчиками были старики, которые запинались, невнятно выговаривали слова беззубыми ртами или вообще засыпали посреди повествования. Омрын был также отнюдь не молод, но прожитые годы еще не догнали его. Шутили, что кавралин убегал от старости на санях или лодке, постоянно перебираясь с места на место, так, что разносящие немощь и болезни кэле не могли поймать его. Он неизменно рассказывал интересные истории с такой живостью и энтузиазмом, что слушатели не могли остаться равнодушными. Даже самые старые и известные сказки обретали в устах Омрына новое звучание, потому что он рассказывал их по-своему. Поскольку говорил кавралин складно и живо — люди считали именно версию Омрына правильной и не возмущались, напротив, потом даже перебивали других рассказчиков и обвиняли их во лжи и глупости.

            После пиршества у очага собралось так много слушателей, что в пологе стало тесно и душно. Омрын наслаждался всеобщим вниманием и кутался в красивую одежду из белой кожи. Другие люди разделись, но все равно сильно страдали от жары, а кавралин даже не вспотел.

            — В детстве все говорили, шаман будет, — буркнул Умка.

            — Почему же не стал шаманом? — спросил Элгар и оглядел торговца. Омрын был похож на шамана куда больше, чем Иный. Он был привлекательным, несмотря на свою худобу, хрупким и полностью лишенным грубой физической силы.

            — Омрын не нашего корня, — ответил Умка. — Его прадед был пришельцем из теплых краев, а шаман обязательно должен быть настоящим человеком.

            — Пришельцем?

            — Да, на юге есть большие острова, на которых живет многочисленный народ. Коряки называют их сисман, «продавцы иголок». До того как с запада пришли таньги, весь наш металл был от «продавцов иголок» — все ножи, котлы, доспехи… Торговали с ними обильно и выгодно, но потом что-то случилось и сисман позабыли дорогу в наши края. Может быть, Якунин, перед тем как идти на нас войной, истребил «продавцов иголок» всех до единого.

            — Предок Омрына был из этого народа?

            — Да, — кивнул старик, — он приплыл на большой лодке с целой армией сисман. Но их судно напоролось на льды и все, кроме прадеда Омрына, утонули. Он уцелел, хоть и отморозил половину пальцев и одно ухо. Говорят, знаменитый был хитрец. Вся округа съезжалась на него посмотреть и проверить, как он умеет считать.

            — Ты много знаешь про Омрына, — заметил юноша.

            — Конечно! — рассмеялся Умка. — Ведь его мать была…