Михаил Бобров - Висенна. Времена надежды Страница 141

Нер выкрикивает ритуальные слова. Наместник поднимает взгляд к синему небу. Тошно. А что ж ты хотел? «Бери, что пожелаешь, но дай за все настоящую цену!» — это, кажется, великан Мимир отвечал Одину, когда верховный бог викингов припожаловал за мудростью ко священному источнику. И Один без колебаний отдал глаз. Свой. Карий? Вряд ли: у скандинавов глаза синие. Или серые. Как у здешних северян…

Вождь уже огласил чего положено, и вновь незаметно оказывается за плечом:

— Думаешь, тебе за карие глаза простили бы его жизнь?

Наместник знает ответ. Недаром его в Школе Левобережья накачивали обычаями да традициями.

— Пусть не думают, что я поведу их на мясо!

Нер грустно улыбается:

— Теперь ты имеешь право запретить им даже Охоту.

— Лучше Круг… — Спарк понимает, что ни то, ни другое неправильно. Волк — это Огонь в Ветре. Воплощение боевой ярости. Так было задумано Старой Державой. Так и сделано. Убери Круг — и волки переродятся в подзаборных шавок, кусающих только исподтишка. Отмени ритуальные схватки «десять на десять» — и серое зверье за двести-триста лет расплодится так, что выжрет весь Лес. Если его не перебьют медведи или там ежики — соседи, сидящие в пищевой цепи локоть к локтю.

— Теперь ты понимаешь, — осторожно продолжает вождь, — Почему я не хочу воевать?

— А если не хочешь, чего ради строишь войска?

Великий Князь недовольно двинул плечами; черный с золотой каймой плащ рвануло ветром. Могучий конь ступал шагом, копыта-тарелки вскапывали истоптанное поле. С южной стороны поля клиньями стояли стрелки и копейщики; мастера-городоимцы со своими машинами; мечники в дорогой стальной броне, и прославленная конница Княжества.

Князь проводил ежегодный смотр. За его правым плечом везли девятихвостую черно-золотую хоругвь; за левым — ехали воеводы. Всегда нахмуренный Шарк, улыбчивый и жестокий Сигурд, наконец, Михал из Макбетов.

А дочь княжеская, старшая, нахально загнала рыжую кобылу в знаменную группу, оттерла воевод, и задала в тысячный раз все тот же вопрос. Который князю приелся еще за зиму. Великий Князь ТопТаунский сдвинул брови. Медведь с алебардой, вышитый золотыми нитками на черном бархате хоругви, испуганно затрепетал под ветром.

— Устал я, дочка.

— Война тебе отдыха не даст.

— Я от одиночества устал. У смерда пашня — клинышек. Так и то ведь, за два локтя земли соседа удушит. У меня княжество. Если не буду земли приращивать, что вам в наследство оставлю? И поговорить о том — не с кем. Ты вот видишь только войну; а сколько раз я тебе говорил, что слабую державу, без войска вовсе, и слушать не станут? А ты ведь княжна, не девка-скотница, уже понимать пора, сколько раз тебе выговаривал… Михал и парни — те просто в бой рвутся. Зачем — им неважно. Про то опять я должен думать. Канцлер с казначеем… — князь махнул рукой. Жеребец под ним дернул ушами и потянул рысью.

В полках нестройно закричали: «Слава!» Горожане, обвесившие ради зрелища стены, башни и окрестные липы с вязами, тоже закричали верноподданически, бросили над собой шапки. Знаменная группа поплыла перед строем, забирая к северу, к городским воротам; а потом потянулась свита; а потом прихлебатели и подпеватели. И войско, выстроенное ввиду городских стен, тоже начало помаленьку растекаться: которые полки стояли в городе, те направлялись к своим улицам; иные — по окрестным деревням. Третьи, кому постоя не хватило, сразу вытягивались в походную змею, наскоро сбрасывали парадные накидки, и готовились глотать пыль в долгом переходе.

Князь покосился на дочку: та по-прежнему не отставала. Вот копыта ударили по плитам подъезда; вот подковы бухнули в мостовые доски. Зафыркали жеребцы, раздувая ноздри на рыжую кобылу. Под аркой ворот пахнуло конским потом. Всадники дергали поводья, стиснув зубы: девушка рядом, не припечатаешь похотливую скотину в голос, как стоило бы. Но и княжна не слепая:

— Все вы мужики, одинаковы. Что двуногие, что хвостатые. Вам бы девок мять да промеж себя грызться только! Вот возьму и выйду замуж за звездочета! Всем назло!

Князь и не хотел — улыбнулся:

— А защитит твоего звездочета кто? Мне вон давеча еще одна мудрость приснилась. Стыдно ругать дружину тем, кто живет за ее щитами!

Михал из Макбетов задавил смешок: ловко отбивается. Уже очень старый, но еще очень князь.

Копыта загрохотали по камню; князь и сопровождение втянулись под арку ворот. Девушка шевелила губами, но отец ее ничего не слышал. Наконец, распахнулась светлая и широкая улица. Эхо пропало, и князь, наконец-то разобрал:

— Странный тебе снится мир.

— Мир установить решил? — человек пожевал разбитыми губами. Сплюнул. — Миротворец, ттвою в т-туман…

Опоясанный сделал жест — Велед и Крен завернули взятому разбойнику локти за спину. Подняли и прислонили к дереву.

— Судья?

Ратин подступил с правой стороны. Потер свежий синяк на лбу.

— Первый закон, — сплюнул тоже. — С оружием взят, что говорить! Зачем он тебе живьем? Опять волков свежатинкой побаловать? — добавил судья с умыслом. Умысел удался: разбойник побелел и переменился в лице.

Когда Опоясанный решил очистить Тракт от бандитов, волки и его собственные помощники взялись за дело с исключительным рвением. Только Спарк послал письмо на северную заимку — тотчас же явились оттуда все семеро; ни один не предал, и ни один не отказался. Даже Шенова женитьба пришлась кстати: Шен быстренько сбегал за тестем и перевез все его семейство на хутор, чтобы налаженное за несколько лет хозяйство не пришло в упадок. А потом расцеловал жену, подбросил сына к потолку, щелкнул на прощание ложкой в лоб… Снял со стены два тяжелых копья в лакированных чехлах и ушел.

Его приятель Фламин жил одиночкой. Из всего вышеперечисленного ему только и понадобилось копья со стены снять. А за ними явились и все прочие: молчаливые охотники Велед и Крен; Смиррестрелок, выучившийся у Тарса обращению с луком. Плотный и улыбчивый Котам, средний брат большого семейства, которое изрядно помогло Спарку в свое время. Котам и в этот раз отличился: учуял шайку, затаившуюся на опушке. Буквально — по запаху. Конского пота и немытого тела.

Дальше все было, как обычно, за единственным исключением. Последнего разбойника взяли живьем. Привязали к дереву, припугнули волками (тут Сэдди намешливо скривился: станут-де волки такую вонючку жрать! Да он столько дней не мылся, что от седла чуть отклеили!) — и велели отвечать без утайки: отчего это Тракт пуст? Где купцы? Где братство медоваров?

Бандит взвыл и дернулся, позабыв, что руки заломлены:

— Да задолбали эти медовары! Единожды съездили, а нам до сих пор их все поминают! Тут раз в году этот книжник проскочит, и все!