Барбара Хэмбли - Мать Зимы Страница 15

Гроув побагровел.

— Любой организм, который не осмеливается расти, рано или поздно умрет! — проревел он. — То же самое относится и к человеческому обществу. Те, кто цепляется за старые порядки и торгуются, считая, что голоса десяти тявкающих трусов имеют больший вес, нежели голос истинного мужчины, готового...

— И когда эта дрянь здесь появилась? — перебил его Руди, который не желал больше ничего слышать об Истинных Мужчинах. Он остановился среди кукурузного поля на том месте, где побеги начали чахнуть. За бурой полосой гнили шириной примерно в ярд виднелись жирные белесые щупальца сланча.

— Примерно в то же время, когда появились первые ростки. — Гроув метнул на мага такой взгляд, словно подозревал, что тот самолично выбрался в долину посреди ночи и рассеял повсюду заразу. — Ты же не думаешь, что мы стали бы тратить посевное зерно на порченом поле?

Руди покачал головой, хотя, в глубине души, был уверен, что Гроув поступил бы именно так, лишь бы не терять хорошую землю. «Этот глупец наверняка решил, что хуже все равно не будет...»

— Значит, сперва его не было совсем... А потом? Двенадцать футов на восемнадцать? За четыре недели? В других местах он разрастается так же быстро?

— Да откуда мне знать? — завопил Гроув. — У нас есть дела поважнее, чем бегать тут с замерами! Я просто хочу знать, что вы намерены с этим делать?

— Ну, видите ли, — добрым тоном отозвался Руди, возвращаясь к изгороди, — хотя я знал секрет, как избавиться от этой дряни, уже три года назад, но держал его при себе и ждал, пока сланч разрастется на полях вокруг Убежища. И, пожалуй, вам я эту тайну тоже не открою.

— Прекрати дерзить, мальчишка!

— Тогда нечего говорить со мной так, будто я не стараюсь изо всех сил делать свою работу, — рявкнул Руди в ответ. — Я вернусь сюда утром и еще раз посмотрю, но...

Внезапно в лесу за полем послышались голоса и захрустели ветви деревьев. Кто-то закричал:

— Эгей, вот она!

И другой отозвался:

— Моя, моя!

Послышался смех, подобный звону железных горшков.

Руди подбежал к изгороди, перебрался через нее и еще успел увидеть, как из зарослей вырвалась темная фигура и побежала прочь, стремясь укрыться в скалах у реки. Двое охотников из свиты Гроува, в кожаных куртках и штанах, с луками наизготовку, вырвались следом, а Гроув крикнул раздраженным, но все же снисходительным тоном:

— Да прекратите, наконец! Это всего лишь дуик!

Это была самка — или, как люди называли их, хинни, — прижимавшая младенца к мохнатому животу; другой ребенок, чуть постарше, цеплялся ей за шею. Она бежала, размахивая руками, стремясь укрыться от охотников, но Руди видел, что ей это не удастся. Один из парней выстрелил, но хинни метнулась в сторону, уходя от стрелы. Однако при этом она выронила младенца, и второй охотник — простоволосая девица — расхохотавшись, закричала вслед:

— Эй, ты обронила одного, принцесса!

Лучник выстрелил вновь, в тот момент, когда хинни, развернувшись, бросилась назад за своим малышом. Она отпрянула, когда стрела, точно по волшебству, вонзилась в землю в нескольких дюймах от ее лица. Несколько мгновений, пораженная, она взирала на оперенное древко, затем посмотрела на стрелявшего мужчину и, наконец, на извивающегося на земле малыша. Огромные карие глаза испуганно взирали из-под нависших бровей. Бледные губы были вытянуты в трубочку. На лице ее застыло выражение крайнего испуга. Гроув пробормотал:

— О, ради всего святого, — и выхватил стрелу из колчана на поясе. Как и все мужчины в Поселениях, он никуда не выходил без лука, и натянуть тетиву заняло у него не больше мгновения.

Мысленным усилием Руди перехватил стрелу Гроува на лету, словно муху. В тот же миг он беззвучно произнес одно-единственное слово, и тут же тетива у охотника лопнула, с силой хлестнув его по лицу. Мужчина выругался, а самка дуика резво метнулась вперед, ухватив сосунка за лапу, и скрылась за камнями.

— Да ты что делаешь, будь ты неладен? — проревел Гроув, схватив Руди за плечо и отшвырнув его к изгороди. Маг торопливо откатился в сторону на тот случай, если Гроуву придет в голову пнуть его ногой, а затем поднялся, задыхаясь и отбрасывая с лица волосы. Гроув стоял напротив него, уперев руки в бедра, готовый к драке.

— Ну же, давай, используй свое проклятое колдовство! — выкрикнул он, ударяя себя в грудь. — Я безоружен! Я беззащитен! Я просто пытаюсь уберечь наши поля от этих вонючих воров!

Маг ощутил жгучий прилив стыда.

Ингольд учил его, что следует делать дальше, и Руди это было так же неприятно, как подносить руку к открытому огню, но все же неподалеку был раненый, — а Руди был целителем.

Повернувшись к Гроуву спиной, он спустился по склону и подошел к охотнику, лежавшему в зарослях тростника. Девушка стояла рядом на коленях, прикладывая носовой платок к его сломанной переносице. Заслышав шаги мага, оба подняли головы со страхом и ненавистью во взгляде. Когда Руди приблизился, девушка помогла охотнику подняться на ноги, и, похватав луки, они оба бросились бежать и исчезли в лесу.

Стыд жег его, как горячие уголья. Он использовал колдовство против обычного человека, не ожидавшего нападения. Одним-единственным непродуманным поступком Руди ослабил позиции магов в Убежище гораздо сильнее, чем если бы старался сделать это намеренно.

Ингольд наверняка найдет, что ему сказать. Страшно даже подумать об этом...

Он стоял неподвижно, чувствуя, что задыхается. Гроув вопил: «Так я и знал, что проклятый колдун...» — но Руди не понимая ни единого слова.

Дальше слушать про проклятых колдунов он не стал. Он молча развернулся, поднялся по склону и вдоль изгороди вернулся к дому, куда детишки уже подгоняли стада коров и овец. Долгий весенний вечер, наконец, клонился к ночи. Золото и багрянец над горами потемнели, сменившись киноварью и ультрамарином. В тростниках стрекотали кузнечики, а с реки доносилось кваканье лягушек, сопровождавшее вопли Гроува.

«Ну что ж, — подумал он устало. — Похоже, ужина мне сегодня не дождаться».

Впрочем, никто не отказал ему в пище, когда все домашние принялись за еду в большом зале. Напротив, ему предложили все лучшее, что нашлось в доме, но предложили молча, с опаской и недоверием. А лучник со сломанным носом сидел на другом конце стола, и кровоподтеки у него на лице выглядели просто ужасно. Насколько Руди мог понять, этот человек здесь пользовался большой любовью и уважением, и ему невольно вспомнились рассказы Ингольда о том, как магов иногда пытались отравить или подсыпать в еду особые травы, ослабляющие чары, чтобы с ними легче было совладать. Есть сразу расхотелось. Девушка-охотница не спускала с него холодного враждебного взора весь вечер, и он слышал ее голос за спиной всякий раз, когда отворачивался.