Майра - Как пал Дийнавир Страница 15

Нить ослабла. Рассыпалась. Между двумя противниками повисла зияющая пустота. У Аарета была сейчас возможность ускользнуть, но Владен знал, что служитель Ночи не сделает этого, не станет избегать такого дерзкого вызова. Для существа вроде владыки Аара это значило бы признать свое поражение. Время замедляло бег, делалось тягучим и вязким… Наконец далеко впереди начал сгущаться мрак. Это место на глазах наливалось чернотой, и вдруг, когда казалось, что более черного цвета просто не может существовать, тьма прорвалось и сквозь нее, как сквозь прогоревшую ткань, полыхнула яркая вспышка. У застигнутого врасплох властелина Аара не было возможности заменить себя кем-либо из подручных магов, поэтому он явился на эту вынужденную встречу лично.

Мир при его появлении содрогнулся. Мощь, которой обладал Аарет, не была показной, она возмутила радужное, текучее магическое пространство, как взбалтывает воду тяжелый камень, брошенный в пруд. Окружающее на несколько мгновений исказилось, и так и не смогло принять свой первоначальный вид.

Владен наблюдал, как из небытия проступают очертания противника. Сам он теперь выглядел как медленно текущая мерцающая река, и то, какое обличье предпочтет в ответ маг из Аара, могло сказать о многом.

Аарет не принял вид утеса или горного тупика, не стал ни ветром, ни иссушающим солнцем. Он вообще не проявлял открытого противодействия и покачивался на прозрачных, взблескивающих цветными искрами волнах большим, добротно сбитым и на славу оснащенным кораблем. Темно-синий парус с восьмикрылой звездой Аара слегка вздувался под слабыми порывами ветерка, судно неторопливо, словно задумчиво скользило вперед, раздвигая воду. Палуба пустовала, у руля никого не было.

В противнике Владена не замечалось растерянности или раздражения, но это было неудивительно. Верховные служители Ночи платили за свои знания и власть тем, что утрачивали способность сначала выражать свои чувства, а потом и испытывать их. Мастерство их было бестрепетным, бесстрастным и безжалостным, и чем выше поднимались они над простыми смертными, тем отрешеннее делался их взгляд, тем меньше – интерес к окружающей жизни, но тем больше – притязания на особое положение в ней. В отличие от сумеречных магов, они не наслаждались богатством оттенков срединного мира – для них этих оттенков больше не существовало.

– Итак?…

– Мне хотелось взглянуть на тебя, государь Аара.

На мачте корабля вдруг возникла крупная красивая птица с зеленовато-синим, отливающим металлом оперением. Она поднялась в воздух, сделала круг над палубой, затем спустилась и полетела над самой водой, высматривая в глубине добычу. Несмотря на отсутствие эмоций, Аарет был изобретателен.

– Хорошо, что в тебе нет страха, мастер Сумерек. Мне было бы скучно иметь дело с тем, кто боится за свою жизнь.

Похвала была сомнительной, но требовала ответа. Далеко по движению корабля, посреди реки, в туманной дымке возник остров. Среди молодой поросли на обрыве над песчаной отмелью виднелось несколько кряжистых сосен. Стволы их отливали оранжевым, освещенные закатным солнцем. Повеяло запахом хвои и влажной земли. Обрыв походил на источенное червями дерево, так много в нем было ласточкиных гнезд. И сами ласточки носились над берегом с пронзительными криками, хватая на лету насекомых и отпугивая возможных врагов. Темная птица Аарета поднялась высоко в небо и исчезла среди серых облаков, наползающих со стороны устья…

– Мы могли бы ограничиться поединком. Если хочешь – здесь и сейчас.

– Зачем?

Остров проплывал мимо в росчерках ласточкиных крыльев, в аромате сосновой смолы.

– Затем, что срединный мир оставлен богами и переживает страшные времена. Затем, что ты мог бы получить удовлетворение, не проливая невинной крови.

– Кровь должна проливаться. Весь этот мир держится на ней и только на ней. Иллюзии милосердия слишком хрупки и неосновательны, в них не хватает материальности, того ощутимого здравого смысла, который придает всему вкус и цену. В крови же нет лицемерия, которое прячется в твоих представлениях о любви к людям. Скажем, любишь ли ты Треллена?

Против воли Владена река разлилась, разделилась на рукава и превратилась в широкое устье. Моря еще не было видно, но в дыхании ветра теперь ощущался привкус соли.

– Вот именно. Тебе хотелось бы его любить, но ты не можешь. Слишком горька твоя память о том, как он встретил весть о твоей магической сути… Невозможно любить того, кто не принимает в тебе самое главное.

Корабль шел на веслах, хотя скамьи гребцов в трюме – Владен в этом не сомневался – были пусты.

– Любишь ли ты Дийнавир – ради Дийнавира, а не своих детских воспоминаний? Не его мистическую основу, от которой с годами остается все меньше, а сам дом: стены, лестницы, кровлю и коридоры? Это, если вдуматься, все равно что чувствовать привязанность к камням, разбросанным по склонам гор. Любишь ли ты камни, сумеречный маг?

– Владыка Аара, я люблю весь этот мир, сотворенный богами.

– Тогда ты должен любить и смерть, и кровь – ведь они тоже его часть.

Впереди, над все ширящейся водной гладью, в густо-красном закатном небе возникла комета. Она вспухла раскаленным докрасна шаром и, казалось, замерла. Приглядевшись, Владен обнаружил, что она продолжает медленно, сонно расти и наливаться рубиновым свечением…

– Смерть и преступление – часть лжи, родившейся в больной утробе Ночи. Их не было, когда Творение закончилось, они появились гораздо позже. Властелин Аара, ты прекрасно знаешь, как был искажен первоначальный замысел.

– Легенды, легенды… Кто может точно знать истину? Смертные способны лишь стремиться к этому. Истина всегда была уделом только самих богов. Но сейчас небесные творцы уходят, и их прежние слуги обеззубели. А людям нужны идолы – все равно, как их назовут: боги, золото, власть над природой, сытость, справедливость… Поверь, тот, кто займет освободившиеся места в пантеоне, избавит мир от многих неприятностей и неразберихи.

Владен рассмеялся. Комета вспыхнула и рассыпалась фейерверком, расцветив полнеба густым огненным дождем.

– Так ты замахнулся не только на Гарселин? И не только на власть над миром… Ты решил занять место одного из богов?

Небо мгновенно потемнело, и откуда-то налетел вихрь, повеявший густым ароматом южных садов. Смех замер у Владена в горле, волшебник насторожился. В обволакивающем запахе цветущего жасмина ему почудилось что-то тревожное, зловещее. Он пока не мог понять, чем надеется удивить и сломить его волю государь Аара, но от предчувствия серьезной и неизбежной опасности заранее сжалось сердце. Корабль стремился вперед, продвигаясь теперь по одному из речных рукавов. Берега сближались, протока делалась все уже, и усыпанные белоснежными цветами деревья по обеим ее сторонам благоухали все сильнее. Волны качали опавшие лепестки, в сумеречном вечернем воздухе реяла нежная, призрачная метель.