Дьяволы - Джо Аберкромби Страница 16

Выбор на фарсе, именуемом судом, для Бальтазара заключался в искуплении его прегрешений через служение Её Святейшеству или сожжении на костре. Тогда всё казалось очевидным, но он начинал подозревать, что в долгосрочной перспективе аутодафе может оказаться менее мучительным вариантом, чем скоропалительное решение об искуплении.

Теперь он, Бальтазар Шам Ивам Дракси, который сделал мёртвых своими игрушками, а бурю своей кобылицей, который отбросил границы самой смерти и подчинил архидемоницу Шаксеп своей воле — или, по крайней мере, выпросил у неё несколько милостей и выжил — был не только низведён до жалкого рабства, но и рабства у этого чрезвычайно посредственного и безмозглого сорта людишек.

Он готовил вздох настолько мощный, чтобы наконец передать всю глубину ощущаемого дискомфорта, когда защёлкали замки и дверь распахнулась.

Вошла толпа прислужниц, каждая в белой рясе, с лицом, преисполненным неземного благочестия и молитвенной шалью, расшитой фразами из Писания. Одна с трудом удерживала на спине тяжёлую деревянную конструкцию с гигантской открытой книгой на ней, вторая брызгала чернилами, пытаясь следовать за первой и одновременно писать на возвышающихся страницах. Третья несла на шее венок из цветов, огромный, почти касающийся пола. Четвёртая сжимала серебряный цирцефикс в одной руке, пачку молитвенных листов в другой, стеклянные глаза закатились к потолку, губы в непрерывном движении бубнят непрестанную молитву о благословении всевышнего, Спаситель и всех святых.

— А вот и клоуны, — прохрипел барон Рикард, качнувшись на своей трости, чтобы принять вертикальное положение — если можно использовать слово «вертикальное» для настолько сгорбленного существа, что его нос почти касался пояса.

Служительницы расступились, и показались две седовласые женщины: кардиналы, судя по их малиновым поясам и шапкам, не говоря уже о драгоценных кольцах на драгоценных цепях. Одна была чрезвычайно высокой и стройной, благосклонно озиралась вокруг, как богачка, пришедшая раздать милостыню. Другая — с морщинистым лбом и суровым взглядом — относилась к невысоким и крепким. Это, заключил Бальтазар, были не кто иные, как кардиналы Жижка и Бок, противоположные полюса руководства церкви, главы Земной Курии и Небесного Хора. На первый взгляд не слишком впечатляло.

— Не против? — двух старух оттолкнула локтями десятилетняя девочка в простом белом одеянии. Уперев руки в бёдра и критически приподняв бровь, она оглядела невольную паству.

Вот и она: Бенедикта Первая, Папа-ребёнок. Выборы новой Святой Матери никогда не обходились без споров, но этот конкретный выбор девочки, явно не достигший возраста родительства, вызвал всеобщую ярость и осуждение, отлучение трёх мятежных кардиналов и нескольких десятков епископов, едва не привел к ещё одному непоправимому расколу церкви, несмотря на весь предполагаемый магический потенциал девчонки.

— От простой глупости к фарсу, — пробормотал под нос Бальтазар. Он никогда не отличался терпением к религии, являющейся не более, чем оплачиваемым суеверием.

— Простите, все! — пропела Её Святейшество, совсем не выказывая раскаяния. — Франкский посол принёс мне птицу, и она выглядела такой смешной! Как она называлась?

Кардинал Жижка выглядела почти такой же униженной этой сценой, как Бальтазар:

— Павлин, Ваше Святейшество.

— Прекрасные цвета. Вы ожидали меня?

— Нет, Ваше Святейшество. — брат Диас сверкнул подобострастной улыбкой и поклонился ниже последнего кающегося грешника.

— Нет, нет, нет, нет...

— Да, — протянул барон Рикард, разглядывая свои пожелтевшие ногти. — Разве у нас был выбор?

Её Святейшество только заулыбалась ещё шире.

— Ну, если бы вы были Папой, люди приносили бы павлинов вам, но вы — суровый вампир.

Барон издал долгий вздох:

— Устами младенца…

Из угла раздался едва слышный стон, и бормочущая служка пошатнулась, молитвенные листы выскользнули из бессильных пальцев и заплясали по полу на сквозняке. Служка свалилась на бок в обмороке, и одна из её соратниц немедленно заняла место сжав руки и закатив глаза к потолку, улыбающиеся губы задвигались в непрерывной молитве. Бальтазара застали в состоянии, в котором он проводил большую часть времени: где-то между презрением и завистью. Он понимал, какой всё это вздор, но поддаться лжи так же утешительно для верующего, как для мудреца — познать истину. На мгновение он не мог не задаться вопросом — действительно ли лучше быть унылым циником, чем восторженным простаком?

Бок обмахивала бесчувственную служку пачкой упавших листов с молитвами, но один по случайности оказался у босой ноги Бальтазара. На одной стороне были нацарапаны благоглупости, но он с немалой долей волнения заметил, что другая совершенно пуста. В суматохе было просто сдвинуть ногу в сторону и прикрыть этот клочок бумаги. Он не мог сдержать торжествующую улыбку, когда почувствовал трепет листа под ступнёй. Он освободится от этих унижений и отомстит так, что зарыдают мученики! Они все пожалеют о том дне, когда осмелились перейти дорогу Бальтазару Шаму Иваму Дракси!

Жижка откашлялась, когда так и не пришедшую в себя служку вытащили в коридор.

— Мы совершим обряд связывания, Ваше Святейшество? У вас сегодня напряженный день.

— Пф-ф-ф-ф-ф-т, — фыркнула Бенедикта Первая. — У всех напряжённый день. Быть Папой не так уж и весело, как можно себе представить.

— Большинство вещей в мире не такие уж и весёлые, — пробормотала эльфийка, которая, несмотря на близкое соседство, примерно удвоила сейчас количество слов, которые Бальтазар когда-либо слышал от неё.

Одна из прислужниц с чашей красных чернил опустилась на колени, в которую Её Малюсенькое Святейшество окунула указательный палец, затем провела прямую линию по запястью вампира. Средним пальцем она сделала то же самое с эльфийкой.

Папа сделала ещё один шаг, и Бальтазар посмотрел в лицо самого представителя бога на земле. Незагорелая маленькая девочка с большой родинкой над бровью, миниатюрная белая шапочка с трудом удерживает копну непослушных каштановых кудрей. Бальтазар слышал о ней, как о величайшей из представителей тайных сил в мире, появившейся на протяжении нескольких столетий, и был скептичен. Ходили слухи, что её появление величают Вторым пришествием Спаситель, от этого он хотел смеяться. Теперь, глядя на её священную персону собственными глазами, он больше склонялся к слезам. Если этот бесперспективный ребенок был действительно последней, лучшей надеждой мира, то, похоже, мир обречён, как и говорили.

— Кто этот новый парень? — она наклонила голову, глядя на Бальтазара, подвергая свою шапку опасности совсем свалиться. Одна из помощниц нервно вертелась, возможно, надеясь поймать головной