Стивен Эриксон - Сады Луны Страница 16

Сержант Скворец рассматривал обломки доспехов на холме. Рваная Снасть смотрела, как он постепенно понимает, что здесь произошло. Его щёку передёрнул нервный тик. Он посмотрел на чародейку по-новому, взгляд серых глаз стал чуть мягче, и от этого Рваная Снасть едва не сломалась.

— Только ты осталась из кадровых?

Она отвернулась, чувствуя себя ужасно хрупкой.

— Последняя из тех, кто стоит на ногах. Дело не в мастерстве. Просто повезло.

Если он и расслышал горечь в её ответе, то не подал вида и молчал, глядя, как двое его солдат из Семи Городов склонились над Локоном.

Рваная Снасть облизнула губы и поёжилась. Чародейка покосилась на солдат. Они переговаривались. Снасть услышала, как Локон рассмеялся, и этот тихий отзвук радости заставил её поморщиться.

— Вон тот, высокий, — сказала она. — Он маг, так ведь?

Скворец хмыкнул:

— Его зовут Быстрый Бен.

— Не с этим именем он родился.

— Не с этим.

Она расправила плечи под весом плаща и на миг облегчила глухую боль в пояснице.

— Я должна бы его знать, сержант. Такую силу замечают. Он не новичок.

— Нет, — ответил Скворец. — Не новичок.

Она почувствовала, что начинает злиться.

— Я требую объяснений. Что здесь происходит?

Скворец скривился.

— Да ничего, судя по всему. — Он повысил голос: — Быстрый Бен!

Маг обернулся.

— Вот-вот сторгуемся, сержант, — ответил он и сверкнул белозубой ухмылкой.

— Худов дух! — вздохнула Рваная Снасть, отворачиваясь.

Девушка по-прежнему стояла на вершине холма и, казалось, изучала колонны морантов, которые входили в город. Она словно почувствовала взгляд Рваной Снасти и резко обернулась. Выражение её лица потрясло чародейку. Рваная Снасть отвела глаза.

— Это всё, что осталось от твоего взвода, сержант? Два пустынных мародёра и жадный до крови новобранец?

Скворец ответил ровным голосом:

— У меня осталось семеро.

— А утром было?

— Пятнадцать.

Что-то тут не так. Она чувствовала: необходимо что- нибудь сказать.

— Лучше, чем у большинства. — Чародейка мысленно выругалась, когда кровь отлила от лица сержанта. — Но всё равно, — добавила она, — я уверена, что все те, кого вы потеряли, были хорошими людьми.

— Хорошо умели умирать, — сказал он.

Её потрясла жестокость его слов. В смятении она плотно закрыла глаза, чтобы удержать слезы отчаяния и разочарования. «Слишком много всего произошло. Я к этому не готова. Я не готова к Скворцу, человеку, который согнулся под тяжестью собственной легенды, человеку, который, служа Империи, взошёл не на одну гору трупов».

«Мостожогов» почти не было видно последние три года. С тех пор, как началась осада, им приказали делать подкопы и минировать древние, массивные стены Крепи. Задание прямо из столицы, и это была либо злая шутка, либо результат чудовищного невежества: город стоял в ледниковой долине, где груды камней прикрывали расселины такой глубины, что даже маги Рваной Снасти едва могли почуять их дно. «Они три года провели под землёй. Когда они в последний раз видели солнце?»

Рваная Снасть вдруг словно окаменела.

— Сержант, — она открыла глаза, — ты был в своих тоннелях с самого утра?

Мучительное понимание пришло к ней, когда она увидела, как боль на миг исказила его лицо.

— В каких тоннелях? — тихо спросил он, а потом прошёл мимо неё.

Чародейка взяла его за руку. Сержант содрогнулся.

— Скворец, — прошептала она, — ты уже догадался. Про… про меня, про то, что случилось здесь, на холме, со всеми солдатами. — Она запнулась, но потом сказала: — Это наше общее поражение. Мне очень жаль.

Он отвёл глаза и отстранился.

— Не стоит, чародейка. — Сержант наконец встретился с ней взглядом. — Мы не можем позволить себе сожалеть.

Она смотрела, как Скворец подошёл к солдатам.

Голос молодой женщины зазвучал прямо за спиной у Рваной Снасти:

— Сегодня утром нас было четырнадцать сотен, чародейка.

Рваная Снасть обернулась. Вблизи было очевидно, что девушке никак не больше пятнадцати. Вот только её глаза, блестевшие тускло, как потёртый оникс, — они казались древними, словно все чувства в них давно обратились в прах.

— А теперь?

Девушка пожала плечами — почти беззаботно.

— Человек тридцать, может, тридцать пять. Четыре из пяти тоннелей обрушились. Мы были в пятом и смогли вырыть проход наружу. Скрипач и Вал возятся с другими, но думают, что остальных засыпало насмерть. Они пытались позвать кого-нибудь на помощь. — Холодная, знающая улыбка появилась на её грязном лице. — Но твой хозяин, Высший маг, остановил их.

— Тайшренн так сделал? Почему?

Девушка нахмурилась, словно была разочарована. Потом просто отошла прочь и снова принялась разглядывать город с вершины холма.

Рваная Снасть смотрела ей в спину. Девушка проронила последние слова так, будто ожидала совершенно определённой реакции. Сочувствия? В любом случае это промах. Тайшренн настраивает всех против себя. Хорошо. Штурм стал ужасной катастрофой, и вина за неё лежит целиком на плечах Высшего мага. Чародейка посмотрела на Крепь, а потом подняла глаза на затянутое дымом небо над городом.

Огромная, смутная тень, которая встречала её каждое утро эти три года, теперь исчезла. Рваная Снасть до сих пор не могла в это поверить вопреки тому, что видели её собственные глаза.

— Ты предупреждал нас, — прошептала она пустому небу, когда на неё нахлынули воспоминания о том утре. — Ты же предупреждал нас, не так ли?

Она спала с Калотом последние четыре месяца: маленькая радость, которая могла развеять скуку бесконечной осады. Так, по крайней мере, она сама себе объясняла их непрофессиональное поведение. На самом деле всё было серьёзнее, намного серьёзнее. Но честность к себе никогда не входила в число добродетелей Рваной Снасти.

Внезапный магический вызов разбудил её раньше, чем Калота. Маленькое, однако пропорционально сложенное тело мага уютно устроилось на мягких подушках её плоти. Она открыла глаза и увидела, что он жмётся к ней, как ребёнок. Потом Калот тоже почувствовал призыв и проснулся, чтобы увидеть её улыбку.

— Локон? — спросил он, когда, вздрагивая, выбрался из-под одеяла.

Рваная Снасть поморщилась.

— А кто ещё? Этот тип вообще никогда не спит.

— Хотел бы я знать, что на сей раз? — Он стоял и оглядывался в поисках своей туники.

Снасть смотрела на него. Он был такой худой, что они казались идеально неподходящими друг другу. В жидком утреннем свете, который сочился сквозь брезентовые стенки шатра, его нескладная, угловатая фигура словно смягчилась, стала детской. Для столетнего мужчины Калот отлично сохранился.