Колин Мэлой - Империя Дикого леса Страница 16

Его прервали; младший мальчик выступил вперед и подошел к рикше:

— Где ваша брошь, гражданин? Вы же не забыли надеть значок, правда?

— Н-н-нет! — выдавил барсук, заикаясь. — Конечно, я всегда ношу звездочку. С гордостью! — это обвинение, казалось, вытеснило у него из головы недоконченное восклицание.

— А, теперь вижу, — подал голос другой парень, который откусил слишком большой кусок яблока и усиленно пытался его прожевать. — Вон там, на пальто.

— Отлично, — сказал младший, стоя уже в нескольких футах от барсука. — Приятно видеть перед собой патриота. Но можно было бы носить ее и на более видном месте. Вы же не стыдитесь звездочки, правда?

— Ни в коем случае! — возмутился барсук. — Как раз наоборот, я же…

— Тс-с-с, — прервал его мальчишка. — Не стоит тревожить вашего пассажира, — теперь они заинтересовались Прю и пытались разглядеть ее, скрытую за украшенным помпонами навесом рикши.

— Вообще-то вы удивитесь, когда узнаете… — начал было барсук, но его снова грубо прервали.

— Погодите, гражданин, — сказал один из мальчишек. Присмотревшись, Прю заметила, что он помахивает велосипедной цепью.

Другой заметил:

— Гражданин находится в подневольном состоянии. Тащит на себе какого-то буржуя, которому лень идти пешком. Мне кажется, это пережиток старого порядка, а вы как считаете?

— Гражданин, — ответил ему первый, — по-моему, вы правы.

— Во время Велосипедного переворота мы все сбросили оковы рабства, — сказал парень, жующий яблоко, а потом снова повернулся к барсуку. — Вы, может, и патриот, но уж точно не революционер.

Прю не могла больше сдерживаться — их издевательское поведение показалось просто отвратительным.

— Оставьте его в покое!

Парни замерли и уставились на фигуру под крышей рикши.

— А ты кто такая, чтобы нам приказывать? — выплюнул один из них.

— Дева на велосипеде, — сказала Прю и спрыгнула с сиденья на дорогу.

Тот, который ел яблоко, резко выплюнул белую мякоть; младший, стоявший у рикши, отшатнулся и врезался в своего друга, отчего оба опрокинулись навзничь на дорогу, уморительно грохнувшись о пыльную землю. Четвертый парень, который всю эту сцену наблюдал молча, неверными шагами двинулся вперед, до крайности напуганным и изумленным тоном выпалив:

— Это… вы?

— Да, — сурово отрезала Прю. — И мне не слишком понравилось, как вы разговариваете с моим другом-барсуком.

— Простите, мэм, — сказал мальчик, сняв фуражку с головы и благоговейно прижимая ее к груди. — Просто такое дело, в наше время… — его голос дрогнул и оборвался. — Это в самом деле вы? Ну, та, из песен? Взаправдашняя Дева на велосипеде?

— Если точнее, это был велосипед фирмы «ЛеМонд». Красный, с одной скоростью. Мне его папа купил на одиннадцатилетие. Сзади тележка прицеплялась. Если помните, все началось как раз с моего брата Мака, — она махнула рукой в сторону неба, словно показывая, как именно началось.

Те двое, что грохнулись на землю, уже успели подняться и двинулись к рикше с таким видом, словно та была начинена взрывчаткой. Они последовали примеру друга и, сняв фуражки, торжественно прижали их к груди.

— Мы даже… — рискнул сказать один из них. — Мы понятия не имели!

Барсук молчал; судя по виду, он был доволен таким поворотом дел.

— А теперь, если у вас больше нет вопросов, — продолжала Прю, — не мешайте этому барсуку делать свое дело; нам нужно доставить в усадьбу кое-какую очень важную информацию, — слова, казалось, сами слетали с языка. Ей нравилось развитие событий: эти четверо дрожали перед ней, как осиновые листы.

Тут старший решился заговорить:

— Может быть, вы окажете нам честь, позволив лично сопроводить в усадьбу?

— Мы — Спицы, члены отряда номер двадцать четыре, — вставил другой парень. — Поклялись служить делу переворота.

Прю изумило, как быстро эти четверо изменились до неузнаваемости — только что были кучкой наглых мальчишек, и вдруг превратились в подобострастных лизоблюдов; не очень-то красиво это выглядело, учитывая, что они должны были быть воплощением радикальных изменений, которые она сама запустила в здешнем обществе.

— У меня есть идея получше, — сказала Прю.

Так четверо юнцов в велосипедных фуражках и шерстяных жилетах на глазах у самой густонаселенной части Южного леса оказались запряжены, словно ездовые лошади, в пестро раскрашенную рикшу, в которой в качестве пассажиров сидели девочка и барсук.

— Эй, справа! Немного побыстрее! — крикнула Прю со своего места. — Ты не успеваешь за остальными, — она подтолкнула барсука локтем и сказала. — Попробуйте. Очень приятное ощущение.

— О нет, я не могу, — сказал барсук, заметно смущенный тем, что это его везут, а не он сам.

— Ну же! — не отступилась девочка.

— Ох, ладно, — сдался он и обратился к пыхтящему квартету, шагавшему впереди. — Не надо так трясти, граждане! Настоящий возница тщательно отмеряет шаги!

Со стороны юнцов — Спиц — послышалось ворчание, но трясти стало в самом деле чуть поменьше.

— Вы были правы, ощущение очень приятное, — сказал барсук, улыбаясь.

К тому времени, как они миновали ветхие лачуги сонного пригорода и, выехав на мощеный камнем проезд, окунулись в городскую суматоху, вокруг рикши собралась небольшая толпа. Слухи об этой процессии быстро распространились, народ заговорил, что в одной из множества повозок, снующих по оживленным улицам, едет не кто иной, как Велосипедная Дева собственной персоной — героиня песен и легенд. По бокам от повозки бежали дети и зверята, предлагая помочь везти повозку к ожидающей ее цели: усадьбе Питтока.

Улицы вились сквозь знакомое скопление кирпичных зданий, однако с тех пор, как Прю была здесь в прошлый раз, все сильно изменилось. Многие из витрин оказались заколоченными, а на фанере ярко-алой краской были намалеваны неразборчивые лозунги. Пару раз к рикше подковыляли нищие, отчаянно цепляясь за болтающиеся помпоны в попытке добраться до пассажиров. Парни, тащившие рикшу, прогнали их, называя чем-то вроде паразитов; Прю наблюдала, взволнованная видом нищих. Это зрелище ее шокировало — она не помнила, чтобы раньше в Южном лесу были бродяги.

С каждым кварталом своего путешествия они набирали все больше попутчиков. Лисы, люди, медведи и мыши — все старались пробиться поближе к растущей процессии.

— Дева! — раздавалось из толпы.

— Она здесь!

— Вернулась!

— Наконец-то вернулась!

В толпе стихийно начали петь «Взятие тюрьмы», добавляя новые строфы, которых Прю еще не слышала; от этих дополнений песня совершенно не перестала вызывать у нее дискомфорт: