Михаил Пузанов - Перекресток: недопущенные ошибки Страница 17

— Ну и что, тигр-недоросток, чего ты от меня хочешь?

Создание оказалось явно миролюбивым, потому что просто уткнулось головой в руку странника и изо всех, немалых надо сказать, сил потерлось о голень князя. Потерлась она так, что сам Мирон едва не свалился в костер: настолько сильным оказалось давление тела кошки на его ногу.

— Э-э, гостья, не балуй, поджарить меня решила, милое создание? Хорошая же концовка для истории непонять-кого-но-точно-не-просто-человека.

Кошка издала заинтересованный звук, напоминающий скорее птичью трель, нежели мяуканье, и растянулась у костра, поглядывая на языки пламени. Мирон отчего-то почувствовал, что она хочет выслушать эту самую историю, после которой он начал называть себя дурацкой комбинацией из семи слов.

— Ну, хочешь, расскажу тебе, как я жил и как докатился до этого берега. Но история долгая, ты, наверное, уже уйдешь к тому времени.

Однако недотигрица всем своим видом выражала желание выслушать долгую историю, и Мирон, скорее уже от безысходности, в которую вогнали его долгие дни одинокого странствия, чем из желания завязать с «тигрицей» беседу, начал выкладывать кошке все: от момента своего рождения до страшных открытий, любезно предоставленных ему этим странным миром…

1 472 202 год по внутреннему исчислению Мироздания "Альвариум".

Природный мир, континент Эльмитар, империя Иезекиль, Карад-Дум, Дворец Императора.

Элоранта находилась на взводе. Как курок порохового ружья, готового немедленно выстрелить в недоброжелателя. Никто еще так не сравнивал принцессу с землей, как эта холодная и отстраненная девушка, от которой явственно пахло рыбьей чешуей. Да что там чешуя, время от времени от непонятной гостьи веяло смертельной опасностью. "Вот уж где глупость: если кто и опасен в этой комнате, то это я" — однако безотказная мысль не внушала на этот раз принцессе уверенности в себе. Слишком уж расслабленно и властно вела себя гостья для обреченной на казнь смутьянки. Впрочем, назвать девушку гостьей у Элоранты язык не поворачивался. Словно бы разгневанная Богиня появилась она в покоях принцессы, неведомым образом обойдя и дворцовую стражу, и личную гвардию принцессы. А теперь спокойно сравнивала с паркетом самолюбие наследницы варваров.

— Итак, Элоранта, вы не собираетесь покидать собственные покои, принадлежащие вам бесправно? — Тон незнакомки оставался холодным и бесстрастным. Колчан за плечом мерно покачивался в такт едва уловимым движениям воздуха. Элоранта с неудовольствием поймала себя на том, что время от времени, словно зачарованная, следит за этим мерным, успокаивающим покачиванием. Правда, особой сознательной тревоги колчан, полный стрел, у принцессы не вызывал: она оставалась полностью уверенной в собственной непогрешимости и законности творимых ею дел, несмотря на туманные рассуждения незнакомки о варварской глупости и ее вероятных последствиях.

— Мало того, что вы осмелились вторгнуться в пределы моей империи, усыпили бдительность моей стражи, так еще и осмеливаетесь выдвигать мне необоснованные обвинения?! Да подумали ли вы о том, кто я?

— Я прекрасно осведомлена о том, кто вы, принцесса Элоранта, регент империи Иезекиль, дочь навек уснувшего в ледяной могиле императора Алиаса. В сравнении с его звериным сумасшествием, ваши указы вызывают пока что только озабоченность и тревогу, однако и Алиас начинал не с геноцида, а вещей вполне безобидных. В частности, поначалу он предпочел подвергнуть моральной «чистке» граждан собственной империи, узаконив пресловутую казнь для предателей крови. Какая изящная формулировка, не правда ли, принцесса? Ваш так называемый отец разом избавился от всех вольнодумцев Иезекиля, пользуясь ею. Вся беда в том, что однажды пристрастившись к таким «серым» формулам, дающим немалую власть и контроль, человек уже не способен остановиться: уничтожив сопротивление в доступных ему владениях, император поднял руку на вольные народы. Что ж… Да будет известно вам, что он умер от моей стрелы, вынутой из этого колчана ровно год тому назад. Стрелы эти созданы душой волн и дыханием ветра, от них нет защиты, а любые преграды бесполезны. И никакая власть, никакие человеческие законы не способны остановить природные силы, если поступки людей переполнили их терпение. Теперь вы, Элоранта, уверенно ступаете по следам последнего императора, не удосужившись даже обдумать причины его падения. Неосмотрительно и глупо. Вы заняли не свое место, и теперь пора его покинуть, чтобы не вышло большой беды.

Элоранта оказалась непрошибаемой. По крайней мере, логику она воспринимала лишь в той мере, в коей она требовалась принцессе для построения собственных заключений. Любая иная правда, выходящая за рамки ее представлений о справедливом и несправедливом, упорно не желала находить достойного места в неглупой, вроде, голове. Годы превозносимой выше небес гордыни и самолюбования, служащих маскировкой для внутренних метаний, сделали свое дело — она разучилась всерьез бояться или страшиться чего-либо, кроме одиночества. Такая черта характера могла стать ее бесспорным достоинством, если бы Элоранта выбрала для себя судьбу воина или мага, но ее мнимое бесстрашие не сопровождалось искренней уверенностью в правильности своих действий. Оно возникло как щит против одиночества и служило ширмой для настоящих чувств, потому и искренним быть никак не могло. Элоранта никогда не ощущала твердой уверенности в том, что ее действия приведут к верному результату. Потому, наверняка, и совершала все больше ошибок, путаясь в своих фальшивых желаниях и не желая признавать искренние. Впрочем, ее это не особенно беспокоило: от многочисленных поклонников и немногочисленных врагов избавляться таким образом удавалось, а возможные последствия ее не волновали вовсе.

— Вы осмеливаетесь мне угрожать, леди бастард?

Кайлит сдавленно улыбнулась в ответ принцессе. Среди варваров обвинение в нечистоте крови слыло самым страшным и позорным, но высказать подобную глупость в лицо Леди волн? Глупо и смешно: изначально магический род не имел истории в человеческом понимании этого слова — напротив, он сам являлся воплощенной историей. Ну а Кайлит находилась значительно выше любого рода и колена, как магического, так и обделенного сверхъестественными способностями. Тем не менее, сама Леди волн, как правило, утверждала, что является дочерью последнего из морских владык, не более того, хотя и смешно полагать, что у Богини вообще могли быть родители. Ох уж эти чужие секреты, загадочные тайны иезекильского двора! Когда не знаешь их доподлинно, разумнее придерживаться афишируемой версии истории…