Журнал «Если» - «Если», 2004 № 9 Страница 17

Но чаще, когда я думаю о Нем, мне представляется кот: чуть-чуть таинственный, чуть-чуть в стороне и надо всеми, и он никогда не приходит, когда его зовут. И еще, по моему мнению, Бог всегда «он». Новый Завет не оставляет никаких сомнений, что мужчины — деятели, а женщины могут быть только девственницами или блудницами. В глазах Бога нам дано существовать только где-то в промежутке между двумя Мариями — Матерью Иисуса и Магдалиной.

Так что это за религия? Что это за религия, игнорирующая права половины земного населения только потому, что у этой половины якобы вместо пениса одна зависть? Религия, управляемая мужчинами. Сильными, смелыми, безупречными. Клубом старых выпускников, написавших этот Завет и установивших законы.

Я бы хотела отыскать Его и спросить: «Значит так, Бог? Нас действительно клонировали из ребра, и раз мы созданы готовенькими, то не можем быть сильными, смелыми, безупречными?»

Но это лишь часть неполадок в мире. Еще следует спросить, зачем нужны войны, страдания, болезни?

Или никакого объяснения не существует, а Бог недоумевает, как и все мы? И Он, наконец, махнул на все рукой и просиживает все дни в кафе за чашечками крепчайшего «эспрессо» и наблюдает, как мимо движется мир, а Он к нему больше никакого касательства не имеет? Навсегда умыл руки?

У меня к Богу тысячи вопросов, но Он и не думает на них отвечать. Может, Он все еще прикидывает, какое место я занимаю между двумя Мариями, и не ответит, пока не выяснит. А может, Он не видит меня, не слышит и вообще обо мне не думает. Может, в Его версии мира я вообще не существую.

Или, если Он похож на кота, значит, я птица, и Он просто выжидает минуту, чтобы меня сцапать.

— Но ты, правда, мне веришь, ведь так? — спросила Мона.

Они с Джилли сидели на диванчике в оконной нише чердачной мастерской Джилли и прихлебывали кофе из толстых фаянсовых кружек под тихую фортепьянную музыку, льющуюся с пластинки Мицуко Ушиды. Мона еще никогда не видела, чтобы мастерская была так тщательно прибрана. Полотна, которым не нашлось места не стене, были аккуратно составлены в сторонке. Книги вернулись на свои полки, вымытые кисти лежали рядками на рабочем столе, тюбики с красками уложены по цвету в деревянные или картонные коробки. Даже тряпка под мольбертом выглядела так, будто ее недавно выстирали.

— Весенняя чистка и уборка, — сочла нужным объяснить Джилли, едва Мона вошла.

— Чего-чего? Сейчас сентябрь.

— Просто я слишком долго откладывала.

Кофе уже ждал Мону, как и внимательная слушательница, когда гостья начала рассказывать о странном происшествии, которое подстерегало ее на пути домой. Джилли, конечно, очаровал рассказ подруги.

— Меня вот что удивляет, — говорила Мона, — почему он не появляется сейчас? — Она обвела взглядом обескураживающе прибранную мастерскую. — Ну? — сказала она, адресуясь к комнате в целом. — В чем тут секрет, мистер Нэки Уайлд?

— Вообще-то понятно, — сказала Джилли. — Он знает, что я тоже могу ему что-нибудь подарить, а тогда он окажется в долгу и у меня.

— Но я не хочу, чтобы он был у меня в долгу.

— Поздновато спохватилась.

— Он сказал примерно то же самое.

— Ему виднее.

— Ну, ладно. Поручу ему вымыть посуду или еще что-нибудь такое.

Джилли покачала головой.

— Сомневаюсь, что этого достаточно. Вероятно, это такая услуга, которую никто, кроме него, тебе оказать не может.

— Полная нелепость. Я дала ему всего-то пару долларов. Ничего не значащих.

— Для тебя деньги ничего не значат?

— Джилли, какие-то два доллара…

— Неважно. Это все равно деньги. В конце концов, наша жизнь зависит от того, сможем ли мы платить за квартиру и покупать краски. Ты по собственной воле дала ему нечто, что имеет для тебя значение, и теперь он обязан отплатить тем же.

— Но кто угодно мог дать ему денег.

Джилли кивнула.

— Кто угодно мог бы, однако не расщедрился. А ты расщедрилась.

— И как я сумела так запутаться!

— Куда важнее, как ты сумеешь выпутаться.

— Но ты же в этом поднаторела. Так посоветуй.

— Дай мне подумать.

Нэки Уайлд объявился лишь на следующее утро, когда Мона вернулась в свою квартиру. Едва она успела сообразить, что Пит заезжал за своими вещами — книжные полки зияли пустотами, а стопка кассет на стерео уменьшилась вдвое, — как перед ней возник грязный человечек. Он расположился на ее диване, и при свете дня вид у него был еще омерзительнее, хотя настроение улучшилось — несомненно от удовольствия, которое ему доставил ее испуганно-удивленный возглас.

Она села на мягкий стул так, чтобы стол оказался между ними. Прежде стульев было два, но Пит, очевидно, один забрал.

— Ну, вот, — сказала она. — Я протрезвела, а ты здесь, из чего следует, что ты, видимо, реален.

— Вам всегда требуется куча времени, чтобы признать очевидное?

— Грязные человечки, способные возникать из воздуха, а затем бесследно исчезать, как-то не вяжутся с моей будничной жизнью.

— Когда-нибудь бывали в Японии?

— Нет, но причем…

— Но вы верите, что она существует, ведь так?

— Не надо, а? Это же совсем другое. Затем ты потребуешь, чтобы я поверила в похищения, устраиваемые инопланетянами, и в зеленых человечков с Марса.

Он злоехидно ухмыльнулся.

— Они не зеленые, и они вовсе не с…

— Не желаю этого слышать, — объявила она, затыкая уши. Убедившись, что он замолчал, она продолжила: — Так значит, Джилли права? И мне от тебя не избавиться?

— Меня это радует не больше, чем вас.

— Ну, ладно. В таком случае нам нужно установить некоторые правила.

— А вы неплохо держитесь, — заметил он.

— У меня практичный характер. А теперь слушай. Не мешать мне, когда я работаю. Не шастать невидимкой, когда я в ванной или принимаю душ. Не глазеть на меня, когда я сплю, и не залезать ко мне в постель.

При последних словах он брезгливо поморщился. Вот-вот, подумала Мона.

— И убирай за собой, — докончила она. — Да, кстати, тебе не помешало бы и себя привести в порядок.

Он ответил свирепым взглядом.

— Отлично. Теперь мои правила. Во-первых…

Мона помотала головой.

— Как бы не так! Квартира моя, и правила тут устанавливаю только я.

— Не очень справедливо.

— А где тут вообще справедливость? — парировала она. — Вспомни, никто тебя не просил увязываться за мной.

— А тебя никто не просил давать мне эти деньги, — сказал он и тут же исчез.