Маргарет Уэйс - Сага о копье: Омнибус. Том II Страница 18

Увидев на крыльце Карамона, Тас не выдержал и отвернулся. Сначала ему показалось, что он вот-вот расхохочется, однако выяснилось, что он скорее готов заплакать.

— Я выгляжу как дурак, — пробормотал Карамон, заметив, как поспешно спрятал лицо кендер.

Бупу, выбравшись из лужи, смотрела на него во все глаза. Рот ее приоткрылся.

— Он выглядеть совсем как моя повелитель, Верховный Блоп Пфадж Первый, — вздохнула она.

Тассельхоф мгновенно вспомнил разжиревшего, неряшливого короля племени овражных гномов, из Кзак Царота. Схватив Бупу за плечо, он поспешно затолкал ей в рот кусок хлеба, чтобы она заткнулась. Но было поздно. Видимо, Карамон тоже помнил Пфаджа Первого.

— Ну, все! — прорычал он, и лицо его стало багрово-красным. В ярости он отшвырнул свой щит на крыльцо. — Я никуда не еду! С самого начала это была дурацкая затея!

Он с укором покосился на Тику и, повернувшись, попытался вернуться в дом.

Но Тика загородила ему дорогу.

— Нет, — сказала она негромко, — ты больше не войдешь в мой дом, Карамон, до тех пор, пока не вернешься из похода одним целым человеком.

— Да, он здесь чрезвычайно много. Хватит на целый три, — пробормотала Бупу с набитым ртом.

Тас поспешно затолкал ей в рот еще одну горбушку.

— Ты ничего не понимаешь! — отрезал Карамон свирепо и положил ей руку на плечо. — Прочь с дороги. Тика!

— Выслушай меня, Карамон, — сказала она непреклонно. В ее негромком голосе звучал металл. Положив руку на грудь мужа. Тика серьезно посмотрела на него снизу вверх. — Помнишь, однажды ты предложил Рейсшину последовать за ним во тьму?

Карамон сглотнул, побледнел и молча кивнул.

— Он отказался, — спокойно продолжала Тика. — Он сказал тогда, что это будет означать твою гибель. Но разве ты не видишь, Карамон, разве ты не видишь, что ты последовал за ним во тьму Ты уже умираешь с каждым днем, с каждой минутой. Рейстлин велел тебе идти своим путем и предоставить ему право пойти своим. Но ты не прислушался к нему. Ты идешь двумя путями сразу, Карамон. Одна твоя половина уходит во тьму, а вторая пытается утопить в вине ужас и боль, которые ты там видишь.

— Да, это моя вина… — Карамон заплакал, и его голос задрожал. — Это я виноват, что он обратился к Черным Мантиям, именно я подтолкнул его к этому!

Это Пар-Салиан и пытался мне объяснить…

Тика прикусила губу. Тассельхоф увидел, что лицо ее стало суровым и жестким, но она сумела сдержать рвущийся наружу гнев.

— Возможно. — Она помолчала, потом набрала в грудь побольше воздуха. — Но ты не вернешься ко мне ни как муж, ни как друг до тех пор, пока не научишься жить в мире с самим собой.

Карамон уставился на нее так, будто увидел впервые. Лицо Тики было решительным и твердым, зеленые глаза смотрели холодно и ясно. Тас внезапно вспомнил, как Тика сражалась с драконидами в Неракском Храме в последнюю, самую страшную ночь великой Войны. Тогда у нее было точно такое же лицо.

— Может быть, этого никогда не произойдет, — пробормотал Карамон, заметно скиснув. — Ты не думала об этом, моя маленькая госпожа?

— Да, — сказала Тика, — я думала об этом. До свидания, Карамон.

Отвернувшись от него, Тика вошла в дом и захлопнула за собой дверь.

Тассельхоф услышал, как звякнул, вставая на место, засов, Карамон тоже услышал этот звук и сморщился, как от боли. Кулаки его непроизвольно сжались, и кендер испугался, что гигант сейчас вышибет дверь, но уже через несколько мгновений Карамон расслабился. Сердито топая ногами в тщетной попытке сохранить хотя бы видимость достоинства, Карамон спустился с крыльца.

— Я ей покажу, — бормотал он, шагая прочь. Доспехи его при этом громко лязгали. — Через три или четыре дня я вернусь с этой госпожой… Крысаней, что ли… Вот тогда мы поговорим. Не может же она, в самом деле, так поступить со мной, с родным мужем! Нет, клянусь богами! Три-четыре дня, и она станет умолять меня вернуться, и тогда мы посмотрим. Может быть, я и не захочу возвращаться…

Тассельхоф стоял в нерешительности. Его острый слух уловил в домике негромкие, горестные рыдания. Он знал, что Карамон не услышит их за лязгом своих доспехов. Но что он мог сделать?

— Я позабочусь о нем. Тика! — громко крикнул Тассельхоф и, схватив Бупу за руку, потащил ее за собой, стараясь догнать Карамона. Украдкой он несколько раз вздохнул. Из всех приключений, в которых он побывал, сегодняшнее начиналось из рук вон плохо.

Глава 5

Палантас — город дивный, о красоте его сложены легенды.

Город, который повернулся ко всему миру спиной и замер, любуясь на свое отражение в зеркале.

«Интересно, кто первый это сказал? — лениво размышляла Китиара, пролетая верхом на своем голубом драконе Скае в виду городских стен. — Возможно, это был последний, ныне покойный Повелитель Драконов Ариакас».

Высказывание действительно звучало довольно претенциозно, как раз в его стиле, однако Китиара была вынуждена признать, что во многом он был прав.

Палантасцы столь сильно желали сохранить свой город невредимым, что заключили с Повелителями сепаратный мир. Случилось это, правда, задолго до конца Войны — когда казалось, что им нечего терять, — еще до того, как палантасцы неохотно присоединились к войскам, сражавшимся против могущественной Владычицы Тьмы.

Благодаря героической жертве Соламнийских Рыцарей Палантас избежал участи, которая постигла многие другие города, такие как Утеха и Тарсис. При мысли об этом Китиара ухмыльнулась и приблизилась к городским стенам на расстояние полета стрелы. Наверное, Палантас снова прикован к своему отражению — с желанием воспользоваться периодом всеобщего подъема для того, чтобы придать своему очарованию, и без того почти сказочному, еще большую прелесть.

Подумав так, Китиара громко рассмеялась, наблюдая за суматохой на стенах старого города. С тех пор как ее голубой дракон в последний раз пролетал над крепостными стенами, прошло всего два года, и она хорошо помнила царившую тогда панику. Даже сейчас в ее воображении неподвижный ночной воздух гудел от грохота боевых барабанов и пронзительного пения труб.

Скай, казалось, тоже услышал эти звуки. Его драконья кровь быстрее побежала по жилам, и он покосился на свою хозяйку пылающим глазом, словно упрашивая изменить решение.

— Нет, мой мальчик. — Китиара наклонилась и потрепала дракона по шее. — Еще не время. Потерпи, если у нас все получится… Ждать осталось немного, я тебе обещаю.

Скаю пришлось удовлетвориться этим ответом. И все же он отвел душу, дыхнув огнем на каменную стену, отчего та почернела и сплавилась. Все это он без труда проделал с расстояния, в полтора раза превышающего убойную дальность стрельбы самого тугого лука. Выставленные на стенах стражники, пораженные драконобоязнью — заразной болезнью, которая осталась людям в наследство со времен войны, — разбежались, словно муравьи.

Китиара не торопила своего дракона, и тот летел плавно, почти лениво. Все равно никто не осмелился бы напасть на нее — между армией Китиары, расквартированной в Оплоте, и палантасцами формально был мир, хотя некоторые из рыцарей пытались убедить свободных граждан Ансалона объединиться и пойти на штурм Оплота, в который отступила Китиара по окончании войны. Палантасцев, однако, нелегко было подвигнуть на это: для них война закончилась, и никто не хотел влезать в новую свару.

— А я с каждым днем становлюсь все сильнее и могущественнее! — воскликнула Китиара, паря над городом. Глядя вниз, она пыталась запомнить все, что могло пригодиться ей в будущем.

Палантас был выстроен наподобие огромного колеса. Все самые важные строения — дворец государя, палаты Совета, старинные особняки аристократии — были сосредоточены в центре города. Вся остальная жизнь вращалась вокруг него, как вокруг оси.

Исторический центр окружали роскошные дома городских богачей — «новых» богачей, — а также резиденции тех влиятельных вельмож, что проживали за городской чертой. В этом же районе располагалась и Большая Библиотека Астинуса.

Совсем с краю, почти у стены Старого города, теснились всевозможные лавки и магазинчики.

Восемь широких проспектов, словно спицы гигантского колеса, расходились во все стороны от городского центра. Вдоль проспектов были высажены прекрасные деревья, желтые листья которых не опадали и круглый год напоминали тонкое золотое кружево. Один из этих проспектов вел к морскому порту, а остальные — к семи Вратам городской стены.

Пролетая над этой стеной, Китиара увидела и Новый город. Он был построен так же, как и Старый, по тому же кольцевому плану. Вокруг него, однако, не было крепостных стен, так как, по словам одного из государей, «городские стены умаляют архитектурные достоинства».