Робин Хобб - Волшебный корабль Страница 18

Избавление. Долгожданное избавление… Совершенный вновь отпустил свои мысли на волю, в неторопливое плавание, с разных сторон обмозговывая возможность конца. Ему все равно было больше нечего делать.

Глава 3

Ефрон Вестрит

Ефрон Вестрит умирает…

Роника вглядывалась в изможденное лицо мужа и пыталась свыкнуться с этой мыслью: Ефрон Вестрит умирает.

Временами в ней поднималась волна раздражения и настоящего гнева. Да как он мог, как он смел причинить ей такое?! Вот так взять и помереть — и оставить ее одну-одинешеньку разбираться со всеми делами?!..

Она сама понимала, что за этими внешними всплесками крылось глубинное течение ее горя, незримое, непроглядное и готовое вот-вот утащить ее в бездну. Нет-нет, она не собиралась поддаваться отчаянию. Уж лучше раздражение и гнев. «Позже, — говорила она себе. — Позже, когда все останется позади и я со всем справлюсь. Вот тогда я дам волю чувствам и пусть у меня совсем опустятся руки. Позже…»

А пока ей оставалось лишь плотнее сжать губы — и делать что надлежало. Смочив тряпицу в теплой воде, настоянной на ароматных бальзамах, Роника осторожно обтерла сперва лицо мужа, потом его вялые руки. Он чуть пошевелился под ее прикосновениями, но глаз не открыл. Она и не ждала, чтобы он проснулся. С утра она уже дважды поила его маковым сиропом, чтобы он не мучился болью. Оставалось надеяться, что сейчас он крепко спал и не чувствовал ничего. Оставалось надеяться…

Роника еще раз провела тряпицей по его бороде. Ах, эта неуклюжая Рэйч! Снова не уследила, и он весь перепачкался бульоном, пока ел… Нет, эта женщина просто не умеет стараться. Похоже, придется-таки отослать ее назад к Даваду Рестару. А жаль, девка-то сообразительная и молодая. Скверно получится, если для нее дело все же кончится рабством…

Давад просто взял и привел эту самую Рэйч однажды к ней в дом. Роника про себя подозревала, что Рэйч была ему либо дальней родственницей, либо гостьей. Во всяком случае, у нее был правильный выговор и неплохие манеры, свидетельствовавшие о благородном происхождении… хоть и проявлялось все это только в промежутках между приступами скорбного созерцания чего-то, для посторонних невидимого. Давад сам предложил Ронике взять девицу в услужение, туманно пояснив, что-де не смеет оставить ее у себя. Что именно тут крылось — он так и не объяснил, а от самой Рэйч и вовсе было мало толку. Не желала говорить на эту тему, и все. Так что если отослать ее обратно к Даваду, он, скорее всего, пожмет плечами и отправит девку в Калсиду, где ее продадут в неволю. В Удачном же она хотя бы числилась не рабыней, а наемной служанкой. Что давало ей шанс снова выбиться в люди — стоило лишь как следует постараться. Увы, как раз со старательностью и усердием у Рэйч дела обстояли неважно. Пав волею судеб достаточно низко, она попросту отказывалась признать и принять случившуюся в ее жизни перемену. Да, она подчинялась приказам и делала что велели. Но безо всякого желания и подавно без рвения. Даже наоборот. Неделя шла за неделей, и Ронике продолжало казаться, что Рэйч выполняет свои обязанности все неохотней.

Вот, например, не далее как вчера Роника поручила ей присмотреть за Сельденом в течение дня. Так с каким потрясенным видом она это выслушала! Внуку хозяйки было всего-то семь лет, но Рэйч испытывала к нему необъяснимое отвращение. И, опустив глаза, с молчаливым упорством мотала головой, пока Роника, мысленно плюнув, не отослала ее на кухню. Не проверяет ли она, до каких именно пределов может дойти ее непослушание, прежде чем хозяйка взбеленится и накажет ее?… Что ж, Роника Вестрит не из тех, кто бьет своих слуг или сажает их на хлеб и воду. Она действует проще, и Рэйч скоро сама в том убедится. Если ей уж так поперек горла жить в чистом и порядочном доме, где слуг кормят досыта и отнюдь не перегружают работой, а госпожа милостива и терпима, — что ж, пускай отправляется обратно к Даваду, а там, глядишь, и на невольничий торг. Как знать, куда ее оттуда закинет судьба…

Жаль, однако. Задатки-то у девки неплохие.

И Давада жаль. Он, конечно, проявил доброту, прислав Рэйч к Ронике в услужение, но тем самым вплотную подошел к торговле рабами, зазорной для представителя старого купеческого рода. Какой срам! В самом деле, до чего докатились в наше время иные отпрыски старинных, некогда славных семейств!..

Роника укоризненно покачала головой и постаралась выбросить Давада с Рэйч из головы. Ей было о чем поразмыслить и помимо кислой физиономии Рэйч да незавидной судьбы Давада Рестара, готового вот-вот замарать руки незаконным промыслом.

Но это все мелочи. Ее Ефрон лежал при смерти…

Эта мысль была вроде занозы в босой ноге, которую никак не удается обнаружить и вытащить. И которая при каждом шаге напоминает о себе болезненным уколом.

Ефрон умирал. Ее неустрашимый здоровяк-муж, некогда — пригожий молодой капитан, неутомимый любовник и отец ее детей, опора семьи… И вот этот-то могучий человек буквально рассыпался прямо у нее на глазах. В одночасье он превратился из пышущего жизнью богатыря в беспомощный комок скрученной страданием плоти, исходящей стонами и потом. Помнится, когда они поженились, она, юная невеста, пальцами обеих рук не могла обхватить широченное запястье жениха… Куда подевалась теперь вся эта мощь? Торчащие кости, обвисшая кожа… Роника вгляделась в лицо мужа. С него сошел весь загар, оно было едва ли не белее подушки. Только волосы были по-прежнему черными, но и они утратили прежний блеск, сделавшись совсем тусклыми. Теперь они блестели лишь от болезненного пота…

Трудно было поверить, что это тот самый Ефрон, которого она знала и любила целых тридцать шесть лет.

Она отодвинула в сторону тряпицу и тазик с водой. Она знала — ей следовало бы уйти и оставить его отдыхать. Она все равно ничего больше не могла для него сделать. Она умывала его, поила снадобьями от боли, хранила его покой. А ведь когда-то… Как они строили планы на будущее, как до самого рассвета дурачились и болтали в постели, в просторной супружеской постели!.. Отброшены прочь душные одеяла, все окна распахнуты настежь, и морской бриз гуляет по комнате, не зная преград…

«Вот вырастут наши девчонки, — бывало, обещал ей Ефрон, — повыскакивают замуж, начнут собственные гнездышки вить… Вот тогда-то, любовь моя, мы и поживем наконец для себя. Знаешь, куда я тебя повезу? На острова Благовоний! Только представь себе: целых двенадцать месяцев чистейшего морского воздуха — и совсем никаких дел, кроме как быть любимой подругой капитану! И когда мы прибудем на острова, мы не поспешим набить трюмы и пуститься в обратный путь. Не-ет, мы еще отправимся с тобой в Зеленые горы! Есть там один вождь, мой добрый приятель, он все зовет меня приехать в гости и пожить у него в деревне. Представь, милая: мы садимся на тамошних забавных маленьких осликов и забираемся по тропе высоко-высоко, к самому небу…»

А она отвечала ему:

«Это все хорошо, но я лучше бы пожила с тобой здесь, дома. Как я хотела бы, чтобы ты целый год никуда не уезжал! Весной мы бы съездили в наше имение, то, что стоит на холмах; ты же ни разу не видел, как тамошние деревья сплошь покрываются оранжевыми цветами, так, что ни единого листочка не видно! А потом я бы уговорила тебя один-единственный раз в жизни пострадать ради меня и, вытерпеть со мной вместе сезон сбора мейфа. Мы вставали бы каждый день до рассвета и будили работников, ведь зрелые бобы надо собирать до восхода, пока лучи солнца еще не заставили их сморщиться. Мы с тобой женаты вот уже тридцать шесть лет, а ты ни единого разу не помогал мне убирать мейф! Только подумай, сколько весен прошло, а ты даже не видел, как зацветает наше свадебное дерево, как распускаются его бутоны, разворачивая благоуханные лепестки…»

«О чем спорить? — смеялся Ефрон. — Нам с тобой на все времени хватит. Вот вырастим девчонок да с долгами расплатимся, и тогда-то…»

«И тогда-то, — шутливо грозила она, — я запру тебя дома, и целый-прецелый год ты будешь моим, только моим!»

«Целый год в моем обществе! — пугал он ее. — Ну и надоем я тебе! Небось рада до смерти будешь выпроводить меня назад в море и отоспаться в покое…»

Роника бессильно уронила голову на руки… Она исполнилась-таки, ее давняя мечта оставить мужа дома на целый год, но иначе как злой насмешкой судьбы такое исполнение желания назвать было нельзя. И он в самом деле до смерти ей надоел — вечно кашляющий, ставший капризным. Он трясся в лихорадке, лежа в постели, а когда мог сидеть — целыми днями смотрел в окошко на море. «Надеюсь, у него хватит ума взять рифы[18]!» — ворчал Ефрон, если на горизонте появлялась непогожая туча, и Роника понимала, что мысли его были далеко — с Альтией и «Проказницей». Как он переживал, что пришлось доверить корабль Кайлу!.. Он ведь даже собирался отдать командование Брэшену, этому беспутному мальчишке. Долгие недели Роника уговаривала мужа, объясняя ему, как нелепо выглядело бы это в глазах горожан. Другое дело Кайл! В отличие от Брэшена, не чужой человек для семьи. И капитаном был на трех других кораблях. Зарекомендовал себя, стало быть. Если обойти его и поставить на «Проказницу» Брэшена… страшно подумать, какая пощечина зятю, да и всему его семейству! Хэвены, конечно, не самый древний купеческий род Удачного, но тоже все-таки не вчера здесь поселились. Почтенные, уважаемые люди… И у Вестритов в последнее время дела шли не настолько успешно, чтобы кого-то отталкивать от себя.