Рассказы об Алой - Анна Поршнева Страница 18

– На вид все, как надо. Пахнет дрянью, свет пропускает не дальше, чем на кончик ногтя. Лягушечьи лапки клал?

– Клал.

– А ноздри нетопыря были свежие, еще влажные?

– Ну, да.

– А почечуй-траву в новолуние собирал, о самый серп?

– Да что я, младенец какой! – вскипел Гаральд, – все делал в точности по купленной у тебя инструкции. – При этом чертов некромант явно подразумевал "купленной у тебя по баснословной цене инструкции".

– И зелье не получилось?

– Нет!

– Ну, что ж. – Алая закатала рукав на левой руке. – Испытаем.

После чего вынула из обшлага рубахи тонкую булавку, подцепила на нее микродозу желе и нанесла на запястье. Взглянула на Гаральда недоуменно и заявила:

– Как же не действует? Еще как действует!

Гаральд выпучил глаза и взревел:

– Ты что меня за дурака держишь? Ты продала мне рецепт зелья, дающего невидимость. Но вот же твоя рука, я ее прекрасно вижу!

Алая прояснела лицом:

– Ну ты торопыга! Ты пергамент что, на обороте и не читал?

Гаральд выхватил из кармана небольшой клочок телячьей кожи и уставился на него.

В самом низу, после перечисления собственно говоря ингредиентов и действий, которые над ними надо произвести, было написано: "Вот так вы и получите самолучшее зелье, дающее невидимость"

Некромант перевернул клочок и прочитал окончание:

"родинкам, бородавкам, угрям и прочим несовершенствам, так удручающим прекрасных дам."

Алая захватила булавкой еще чуток желе, помазала им маленькое красное пятнышко и продемонстрировала ошарашенному Гаральду ставшую девственно чистой кожу.

– Так я не поняла, ты чего подумал-то, когда рецепт покупал? – простодушно глядя прямо в суровые глаза клиента, спросила она.

Некромант почувствовал, что его не держат ноги и тяжело опустился на стул. "Пятьсот золотых!" – вспомнил он и обреченно вздохнул.

33. Тайна, покрытая мраком

Алая перекрестилась бы, но в те поры и в том месте жест этот не имел никакого значения и, уж тем более, никакой силы. Поэтому она просто пригнула голову и вошла в избенку.

Снаружи это была обычная заброшенная избенка -косая, кривая, поросшая мхом, с торчащими косяками, скособоченной дверью и дырявой крышей. Но внутри все было по-другому. Внутри расстилались покои невероятной ширины и сказочного убранства. То там, то сям играли на свету драгоценные камни (кстати, откуда тут взялся свет, было непонятно. Во всяком случае внутри не было ни окон, ни свечей, ни магических блистающих кристаллов), лавки были покрыты драгоценными камнями, стены увешаны восьмицветными гобеленами, лари и столы покрывала щедрая мозаика из серебра и перламутра.

И все это богатое обширное помещение было пусто. Впрочем, в дальнем углу видна была еще одна низенькая дверца. К ней-то и направилась Алая, бормоча под нос охранные заклинания.

За дверью было темно и душно. За дверью кто-то ворочался и пыхтел, а потом вдруг спросил грубо:

– Чего заявилась?

– Вызывали, – деловито ответила Алая.

– А, это ты, что ли, та, которая… – голос понизился до шёпота, – та, которая укротила белого коня и сняла с него сбрую?

– Ну, я, – когда надо было, Алая тоже умела быть грубой.

– Сколько хошь? – жадно спросил голос.

Алая, конечно, хотела многого, но требовать от голоса многого она не решилась.

– Хочу заклинание неугасимого пламени и всепоглощающей воды, – ответила она, как давно задумала.

Голос крякнул.

– Немного, вроде, прошу, – не выдержала колдунья. Голос крякнул еще раз.

– Да, немного, – сердито прохрипел он. Но чувствовалось, что голос в общем-то доволен. – Подставляй подол!

Алая широко раскрыла юбку, и в ней невесть откуда появились стеклянный шарик, воронье перо и синяя лента. Правая рука Алой, та, с которой она не снимала перчатку во время всего разговора, подхватила сокровища и сунула в то, что казалось карманом,  а на самом деле было защищенным мощным заклятием магическим хранилищем. И только после этого швырнула на стол простую спутанную кожаную сбрую.

Из мрака высунулась маленькая мохнатая лапка, сцапала сокровище и скрылась из виду.

– А ты ступай, не задерживайся! – откуда-то издалека крикнул голос.

Алая и не собиралась задерживаться. Ей было жутко любопытно, кто таков обладатель лапки, и зачем ему старая потертая сбруя, и откуда у него неограниченный доступ к магическим артефактам, и что бы было, если бы она потребовала у него Маковое Зернышко, Стекло-С-Ладонь или Берестяную Грамотку (неужели бы дал?)… Но ничего этого она, конечно же, не узнает. Ибо то было тайное место и все, что находилось в нем, было тайной, покрытой мраком.

34. Оттого, что в кузнице был гвоздь…

Местные сельчане Алую побаивались и от того приглашали на все свадьбы, поминки, праздники солнцестояния и прочие попойки рангом пониже. Алая тоже старалась не обижать соседей и поддерживать доброе знакомство, в знак чего приглашения принимала и в попойках участвовала.

Но сейчас она злилась. Какого-растакого они позвали ее на эту свадьбу, если собирались устроить на ней побоище? Вот уже битый час она наблюдает клубок мужиков, из которого высовываются то косолапые ножищи, то здоровенные кулачищи и во все стороны летят зубы и плевки кровью? И вот эта дурища в праздничном наряде, она зачем валяется в ногах у лесной ведуньи и вопит так пронзительно, что уши заложило:

– Ой, да помоги ж хоть ты нам, матушка! Ой! Да погубят они моего соколика! Ой, тошно мнеченьки!

Алая хмурилась и старалась вспомнить, с чего все началось. Обманчивая память (в таких делах память всегда обманчива) подсказывала ей, что началось все ни с чего. Но это была неправда. У всего есть причина. И Алая старательно выуживала воспоминания из своей – и зачем только она попробовала эту наливку из гоноболи – затуманенной головы. Все ближе, ближе, и вот – вот оно! Рыжий Петер, старательно выкидывавший коленца в замысловатом танце, вдруг спотыкается, летит головой вперед и сбивает с ног кума мельника с дальнего хутора. Хуторчанин небрежно сплевывает и говорит:

– Знал я, что у рыжих умишка маловато, но вот, что его так мало, что даже на ногах они удержаться не могут…

Тут со стула тяжело поднимается Йохан, брат Петера, тоже огненно-рыжий, и ревет, точно бык:

– Ты это кого ж?