Рассказы об Алой - Анна Поршнева Страница 19

Да, так все и началось. Алая примеряет глазом место, где споткнулся рыжий дурень, и идет к нему, спокойная, как всегда. Драка перед ней расступается, вновь смыкаясь где-то в отдаленье, а колдунья вглядывается в пол, наклоняется и с силой вырывает гвоздь, торчащий из доски.

Все стихает. Мужики, утирая носы, ощупывая языком зубы и потирая ушибы, расходятся в стороны к своим бабам, которые уже готовят для них обличительные речи. Отец невесты, на чьи деньги, кстати, был срублен новый дом молодых, в котором так неудачно не забили гвоздь, спешит к ведунье с благодарностями. Та отмахивается, прячет гвоздь в широком кармане передника, и празднество продолжается. Добро восторжествовало.

А что свежесрубленный дом на третий день после свадьбы рухнул в один момент (хорошо в ярмарочный день, когда все уехали в город торговать), так это больше надо было ножищами своими топать – сказала Алая смущенным сельчанам.

35. Камлание

Камлание – это древняя уважаемая традиция. Каждый ведьмак, каждая ворожея для поддержания авторитета хоть раз в год должны прокамлать перед деревней. Это традиция. А с традициями не спорила даже Алая, во всем остальном отличавшаяся характером твердым и независимым.

Камлать так камлать. Как водится, собрала она всех жителей старше 14 лет, исключая беременных ( во избежание эксцессов) в просторный овин и держала там без еды и питья три часа. Сельчане вели благоразумные разговоры, не пытались выпить ( хотя очень хотелось) и уж тем более ничего не ели. А то еще заблюешь весь овин – ходи потом опозоренный по деревне – как благоразумно объяснил толстый Петер.

Камлают кто как. Кто предпочитает древний заслуженный способ с бубном и чувяками. Кто напускает полный овин дыму. Кто поет нарастяг нгуууу-нгууу-нгоом, пока во рту не пересохнет. Алая использовала флейту. Выждав нужное время и убедившись, что желудки и головы у поселян пусты, она принялась разминать губы, забавно вытягивая их в трубочку и распуская до ушей, как лягушка. Было забавно, но никто не смеялся – селяне были подавлены важностью происходящего. Наконец колдунья достала флейту, и полилась мелодия. Сперва тихая, робкая, как первые капли дождя, потом набирающая силу, а после грозная и мощная, точно ливень в горах. Неотвратимый вал знания накрыл жителей деревни и унес в великий океан, в котором, как известно, сливаются воды всех рек.

А Алая продолжала играть. Теперь мелодия едва струилась, нежно очерчивая грани чего-то, что сияло ярче горного хрусталя. И Алая почувствовала, как ее душа отделяется от тела, отбрасывает груз чувств и остается наедине с тем, чему не было названия. Флейта выпала из рук колдуньи, и через минуту все было кончено.

Первым очнулся толстый Петер. Он нехорошо взглянул на жену, нашел в толпе младшего брата и двинулся к нему, на ходу вынимая из ножен клинок. Алая следила за ним, не придя в себя и от того не торопясь действовать. Казалось, в овине есть много дел поважнее. Вот какая-то девка побледнела и с беспокойством принялась искать глазами кого-то. А парень, втянув голову в плечи, уже пробирался к выходу. Это значило, что скоро в избушку Алой постучат и будут просить зелья, того самого, ну, ты понимаешь… Алая понимала. Вот другие парень и девка уставились друг на друга счастливыми глазами и цветут, как маков цвет. Тьфу ты, пропасть! Вот почтенный отец семейства утирает рукавом слезу, а вот полубезумные глаза встревоженной матери… А толстый Петер уже вытащил нож и.…

– Но-но-но! -прикрикнула ведунья, и кинжал как-то сам собой ушел в ножны.

Да, камлание – древняя традиция. Многие видят прошлое, некоторые видят будущее, и все до единого верят, что это истинная правда, но настоящую правду знает лишь Алая. И то знает всего мгновение, когда душа, отрешенная от чувств и тела, существует без прошлого и без будущего в единственном настоящем наедине с тем, чему нет названия.

36. Рассказ без морали

А вот как вы думаете, ведь всякая жизнь может стать поперек горла? Ведь будь ты известный путешественник, выдающийся врач, великий художник, а и для тебя наступает момент, когда больше не хочется странствовать, лечить и рисовать? Вот так же приходит момент, когда не хочется колдовать. Маги по-разному поступают в этот момент. Берут в руки меч и пускаются уничтожать нежить, как то сделал Гаральт Голубоглазый. Или находят наследника несметного состояния и подбивают его с соратниками отбить это самое состояние у великого змея. Так поступил вот этот самый, ну, как его звали, ну тот, который потом еще окраску сменил. Некоторые начинают устраивать гонки тараканов, заметьте, ничуть никому не помогая разными хитрыми заклинаниями. Архип Охрипший увлекся рыбалкой, из-за чего, собственно, и получил свое прозвище.

А Алой не повезло. Как-то так вышло, что кризис настиг ее в самые благодатные для ведуний времена. Золото, серебро и что попроще – ну, там, свиные туши, корзины яиц, горы тыкв и бушели яблок – так и текли в ее гостеприимный карман и кладовые. Окрестные крестьяне и горожане, не говоря о князьях и прочей знати, постоянно попадали в крутые переделки. К двери даже пришлось привесить магический молоток, который сам собой стучал, едва к ним подходил денежный заказчик, и который ни один силач не мог поднять, если посетитель задумал надуть колдунью и получить услугу даром. И вот в это самое время Алая как-то просунулась, скинула на пол лоскутное одеяло и воскликнула:

– К черту все!

Высунувшая было свой нос из-под лавки лиса, недавно переселившаяся из своей норы в избу колдуньи, почуяла неладное и не стала, как обычно, ласковым подтявкиванием выпрашивать еду. Отсижусь лучше под лавкой – решила она и на всякий случай подобрала роскошный хвост подальше от глаз хозяйки.

– Все! – продолжала между тем Алая, решительно выливая вчерашнее варево в помои. – Больше никаких зелий! Никаких заклятий больше! И амулеты тоже побоку! – С этими словами она собирала с полок в обширный мешок флакончики, мешочки с травами, стеклянные бусины, ступки, резную кость и прочую магическую чепуху. И только приготовилась она все это метнуть все туда же, в помои, как раздался какой-то вкрадчивый многообещающий стук.

– Входи, чего ждешь! – у Алой уже были готовы слова отказа.

Вошедший был одет в атлас, расшитый золотом и жемчугами, бархатные отвороты плаща схватывала пряжка, ясно показывающая,