Александр Хомяков - Весенние заморозки (СИ) Страница 2

2029

Описываемое время.

Пролог.

На скале посреди моря, вдали от всех берегов, обитали только чайки. Тяжелые черные стены отвесно рушились в воду, не оставляя ни единой щели, куда могла бы причалить даже лодка. Сюда никто и не причаливал - боялись.

Сверху нагромождение скал казалось похожим на зубы: ни одного ровного места, негде даже и ступить. О том, что среди камней вьется тропа, нельзя было догадаться - надо было знать. Она знала, ее босые ноги уверенно переступали по черному камню. Отойдя от площадки на самом верху на несколько шагов, обернулась... нет, никого.

Моряки, рискнувшие хоть раз приблизиться к скале, рассказывают, что в ясные дни на вершине, среди утесов, можно разглядеть призрачную фигуру. Это человек - еще молодой, с короткими вихрастыми волосами, в кольчуге и кожаных штанах, с букетом увядших цветов в руке. Призрак стоит на утесе и вглядывается вдаль. Всегда - на север.

Ничего подобного она не видела, но моряцким байкам верила. Слишком уж точным было описание Кастая, каким она его запомнила. Вот только букет... можно, конечно, обернуться и узнать, кому он предназначался. Но зачем? Полторы тысячи лет минуло, и если та девушка - не эльфийка, то ее давно нет среди живых. Она ничем не сможет облегчить ношу Кастая - ту, что по силам лишь человеку.

Камни вокруг тропы поднимались все выше, под ногами появилось первое подобие ступеней. Грубые и шершавые, они казались утратившими все следы обработки - но на самом деле резец их никогда и не касался. Скала была создана целиком, как есть: с камнями, с тропой, со ступенями. Только чайки прилетели сюда впоследствии, да раз в два-три столетия находились сумасброды, которые пытались взобраться на скалу Кастая. Иногда даже успешно.

Впереди камни перегораживали тропу, лишь узкая трещина в черном монолите указывала на то, что путь дальше существует. Она пригнулась, подобрав подол белого платья, боком протиснулась в трещину и пошла дальше, вниз по ступеням. В ее ладони затеплился огонек, освещая путь.

Еще несколько поворотов, и стены расступились, образуя большой грот. Здесь уже не было никакого подобия естественной формы камня: и стены, и пол, и потолок были зеркально-гладкими. Таким же был и постамент в середине грота - массивная широкая плита, на которой лежало исполинское тело в латах. У изголовья стоял мужчина, в руке его теплился огонек, с трудом разгонявший тьму.

Был он в темно-бордовом плаще, капюшон которого свободно падал на плечи. Стриженые ежиком волосы, орлиный профиль... если быть очень внимательным, то легко обнаружить сходство черт исполина на плите и того, кто стоял над ним. Отец и сын - она знала, кого тут встретит.

-Лайта? - бросил он, не оборачиваясь.

-Элбис.

Она подошла ближе, легко переступая босыми ногами по ледяному полу. Остановилась в изножье плиты. Исполин ее не пугал - сложно бояться того, кто нянчил тебя еще ребенком, кто вытирал твои первые слезы, и кто однажды спас тебе жизнь. Да и спал исполин... пока еще спал.

-Не рано ли ты взялся за дело?

Черты лица Элбиса скривила усмешка.

-Не бойся, тетя Лайта. Я не смогу разбудить отца. А мог бы - так не стал бы. В этом мы все едины.

Лайта кивнула - скорее своим мыслям, чем Элбису. Нет смысла говорить об этом. Никто не желал пробуждения Амунуса. Но это не помешает ему проснуться, когда придет время.

-Ты знаешь, о чем я спрашиваю.

Конечно, он знал.

-Более подходящего времени у меня не будет. Прежние ушли на края мира. Старшие ослабли. Младшие никак не выйдут из варварства, зато они многочисленны и легко управляемы.

-Что же ты задумал?

Элбис хитро взглянул на нее. Пожал плечами.

-Все равно ты узнаешь... Затея моя проста: я подниму силы, которые лишат власти Катаара.

-Не боишься такое говорить?

Он опять повел плечами, уже раздраженно.

-Каждый день о моем дяде говорят такое, что слух отнимается. Ты же знаешь его позицию: не вмешиваться. В этом он, как я понял, хочет уподобиться Прародительнице.

-Но...

-Ты задаешь слишком много вопросов, Лайта. Можно, я тебя спрошу: тебе-то до Катаара какое дело?

-Мне есть дело до людей, чьи жизни ты собрался искромсать.

Элбис помолчал.

-Верю. Верю и уважаю твой путь. Но уважай и мой. Узнай же, что будет, Несущая свет...

Его голос загремел под сводами зала. В нем, в этом голосе, и была сила Элбиса, сына Амунуса, сила, ставившая его вровень со Вторым богом, лежащим тут уже больше полутора тысяч лет, но по сей день внушающего ужас всем живущим. Амунус был могуч и всегда шел напролом. Не устояла перед ним даже сила стража Сихарна. Лишь жизнь арденского лорда Кастая смогла остановить поступь исполина.

Элбис - иной. Он обычно не доводил споры до битвы. Он выигрывал их словами. И неясно было, какая сила могла остановить племянника Лайты.

-Есть слабость у людского племени, одна из главных. Имя ей - себялюбие. Давно уж люди убеждены, что боги ни во что не ставят человеческую жизнь. И они правы. Убеждены люди и в неблагодарности богов. Тому примером - судьба Прежних и Старших, особенно же - арденов. И они правы. А уважать богов люди перестали после грязной склоки между моим отцом и Катааром. И тут они тоже правы. А вот в чем они не правы, так это в гордыне своей, утверждая, что нет силы, способной остановить Младших. Я излечу их от этого заблуждения - после того, как они сметут для меня Катаара, а заодно и докажу, что такая сила есть. Но пока что - люди любят себя, и мне это на руку. Пять сил подниму я: одна придет с Востока, две с Юга, одна с Запада и одна с Севера. И будут то: дикари из-за Великого восточного океана, коим имени даже я не знаю; алагоры и дессалии, младшие народы Старших севера; империя Регад; обитатели Нерберии и Вессея, кои есть потомки эйториев; и, конечно, Кассория и Лиртодия, еще одни отпрыски арденов. Кто остановит их?

Голос Элбиса утих; Лайта поняла, что дрожит.

-Буду честен, тетя. Не все встанут под мои знамена. Сильны еще и упрямы ардены. Поумнели в соседстве с ними и миакринги. Не убедить мне и бродяг эйториев, циников и скептиков. Будь еще на свете Старшие востока и юга, не подчинились бы и они. Но это неважно. Их всех слишком мало.

Элбис с наслаждением потянулся, разрушив мрачное наваждение.

-Думай, тетя. Я предпочитаю побеждать малыми усилиями, но приму все, что ты выдвинешь против моего замысла. Тем интереснее мне будет. Вот только - что противопоставить ты сможешь пяти силам, движимым людским себялюбием?

Элбис вышел, не ожидая ответа. Огонек в руке Лайты задергался и потух.

Но и во мраке видела она черты Амунуса, резкие и решительные.