Агнес на краю света (ЛП) - Маквильямс Келли Страница 20

После вечерней молитвы отец объявил, что она выйдет замуж в следующее воскресенье.

Посреди ночи Агнес щипала ее до тех пор, пока она не перестала притворяться спящей.

— Господи, Агнес, что случилось?

Агнес приподнялась на локте и спросила:

— Ты действительно хочешь выйти за него замуж?

Бет повернула голову, чтобы Агнес не видела ее лица.

— Да, — сказала она с удивительным чувством. — Больше всего на свете.

Агнес прикусила внутреннюю сторону щеки, чувствуя себя в ловушке. Месяц назад Бет флиртовала с парнем, бунтуя. Теперь она вела себя как совершенно другой человек.

— Тебе не кажется, что есть что-то… подозрительное в том, как был устроен этот брак?

Бет отпрянула.

— Ты просто ревнуешь, потому что он предпочел меня тебе.

У Агнес отвисла челюсть.

— Это просто смешно.

— Неужели? — выгнула бровь Бет.

— Я не ревную. Я боюсь за тебя.

Лицо сестры смягчилось, и к ней вернулась надежда. Агнес протянула ей мизинец, и Бет чуть было не приняла его.

Но Агнес заговорила слишком быстро.

— Раньше ты была права. Что-то не так с этим местом. Мне очень жаль, что я этого не…

— Стой! — Бет закрыла уши руками и свернулась калачиком. — Раньше во мне не было ничего правильного. Ничего! Посмотри на себя. Я слышала, как ты разговаривала с детьми. Ты бунтуешь.

Агнес чувствовала себя такой же беспомощной, как птица, бьющаяся в бурю в окно. Она могла бы разбиться вдребезги, но Бет так глубоко укоренилась в своем новообретенном благочестии, что не могла видеть дальше своего будущего жены Мэттью Джеймсона.

— Жаль, что ты не видишь себя такой, как я, — сказала Агнес. — Хотела бы я, чтобы ты поняла, что заслуживаешь сострадания, а не наказания.

Плечи Бет затряслись, но она ничего не сказала.

Агнес взмолилась: «Господи, как я могу помочь им увидеть? Почему ты не хочешь открыть им глаза, как открыл мне?»

Она хотела показать им телефон — свое собственное окно в реальный мир. Но Бет, в своем замешательстве и обиде, была достаточно безумна, чтобы предать ее.

Невыразимо несчастная, Агнес извивалась и ворочалась в постели.

В Пангее не было изображений девушек, вышедших замуж за стариков.

Она долго смотрела на молодую пару, девушку и парня. Девушка написала: «Я люблю Мэтта!!!» под фотографией, на которой они улыбались у магазина мороженого. На губах у нее была блестящая розовая краска, а на ногах — потертые шорты. На нем была кепка и глупая улыбка на лице.

Агнес упивалась этим зрелищем до тех пор, пока у нее не защипало в глазах, потому что девушка напоминала ей Бет. Если бы они выросли в миле от Ред-Крика, ее сестра тоже могла бы держаться за руки с мальчиком в кафе-мороженом. Возможно, она выкладывала бы фотографии в Пангее и готовилась бы к экзаменам.

Но Бет родилась не в миле от Ред-Крика, и вместо того, чтобы наслаждаться последними годами своего детства, она жила как кающаяся грешница, готовясь выйти замуж за человека, годящегося ей в отцы.

Агнес подождала, пока дыхание сестры выровняется. Потом заперлась в ванной и включила душ.

«Дэнни? Есть ли что-нибудь в интернете о Ред-Крике?»

«Почему ты спрашиваешь?»

Она практически видела, как между его глазами пролегла морщинка, сморщив веснушчатую переносицу.

«Люди должны говорить и о нас. Они ведь говорят обо всем остальном».

«Ты права. Если хочешь, можешь погуглить».

Она колебалась лишь мгновение.

Ссылки на газетные статьи появлялись целыми списками.

Как и слова «культ», «промывание мозгов», «нарушение прав человека».

Мысли Агнес путались, когда она переходила со страницы на страницу.

«В Ред-Крике, штат Аризона, «Пророк» Джейкоб Роллинз является ярким примером злобной, самовлюбленной личности, которая требует от своего народа подавить критическое мышление, чтобы заменить его волю своей собственной, — говорилось в одной статье. — На момент написания этой заметки, поселок Ред-Крик просуществовал почти восемьдесят лет. Поколения детей воспитывались в суровой, неумолимой системе тотальной идеологической обработки. Государственными правоохранительными органами этот культ считается крайне опасным…»

Агнес рухнула на пол ванной.

«Я только что взглянул на статьи про Ред-Крик, — написал Дэнни. — Это довольно жестоко. Ты в порядке?»

Агнес плакала, чувствуя себя изгнанницей в собственном доме.

«Бог дал мне второй шанс, — повторяла Бет весь день. — Я ничего не испорчу».

Она была вывернута наизнанку и перевёрнута вверх тормашками… и Агнес чувствовала то же самое.

— Отныне тебе придется относить маме обед.

Бет говорила холодно с полным ртом булавок. Агнес пришла в ужас, обнаружив ее погребенной в груде старых кружев. Свадебное платье их матери. Близнецы уже благоговейно прикасались к нему.

— Почему мне? Почему именно сейчас?

— Я слишком занята свадебными делами. Это платье должно быть подшито на три дюйма, и я хочу, чтобы эти жемчужины были на груди.

В груди Агнес расцвела паника. Она уже много лет не разговаривала с матерью.

— Это займет всего минуту, — настаивала она. — Ты же знаешь, что она предпочитает тебя.

Щеки сестры вспыхнули, словно ей стало стыдно. Но она не опустила взгляд.

Неохотно нагружая поднос едой, Агнес задумалась об их матери.

Пыталась ли она когда-нибудь сбежать? Пыталась ли она когда-нибудь спасти своих детей?

Странно, но она вдруг вспомнила Сару Шайнер… ее предка по отцовской линии. Она сбежала от Джереми Роллинза, но оставила сына. Как она жила с этой болью?

— Мама? — позвала она. — Это я, Агнес.

Нет ответа. Она никогда не отвечала никому, кроме Бет.

К счастью, отец уже давно выломал дверной замок. Агнес толкнула дверь, и петли со скрипом открылись. Шторы в спальне были плотно задернуты, чтобы не пропускать свет. Агнес чувствовала себя погруженной в воду, как будто пыталась вдохнуть ее.

Мать выпрямилась, пригладив спутанные немытые волосы. Увидев Агнес, ее глаза загорелись яростным обвинением.

— Знаешь, я тебя слышала. Разговаривающей с детьми. Прощупывающей их, — прошептала мать. — И ещё ты проводишь много времени взаперти в ванной. Часто моешься.

Агнес побледнела. Все эти часы, проведенные за листанием Пангеи с бегущей водой, чтобы заглушить любой звук… она была дурой, забыв, что ее мать может удивиться. Поднос с ужином, казалось, весил тысячу фунтов. Дрожа, она поставила его на край кровати, а затем отпрыгнула назад, как будто женщина могла укусить.

А кто знает? Может, так оно и есть?

Агнес попыталась представить, как мать обнимает ее в детстве, или как она баюкает ее братьев и сестер. Но воображение подвело.

— Никогда не думала, что сбежать решишься именно ты. Я всегда считала, что это будет Бет.

Страх сжал горло Агнес, потому что она знала, что это может быть конец. Если бы ее мать сказала отцу…

— Не волнуйся. — Ее голос был подобен ветру, проносящемуся сквозь сосны. — Я никому не скажу. Но я удивлена. Я ожидала, что твоя сестра уберется отсюда к чертовой матери. А ты… никогда.

Агнес не знала, что было больнее… то, что она всегда казалась своей матери безнадежной, или то, что Бет действительно была потеряна для них.

— Ты ошибаешься, — пробормотала она. — Я не собираюсь сбегать.

Мать сухо усмехнулась.

— Ты сбежишь. Но ты все делаешь неправильно, пытаясь привлечь детей на свою сторону. Это безнадежно. Ты сможешь выбраться только одна.

Ее мать ожила, встала, опрокинув на пол поднос с чашкой супа, и схватила Агнес за руку.

— Обещай мне, что убежишь. Обещай.

— Мама, — она посмотрела на больную руку, сжимавшую предплечье девушки. Там, где она безжалостно царапала кожу, виднелись язвы и глубокие инфицированные порезы. Даже ее губы были изодраны в клочья собственными зубами. Ее мать разрушала себя, кусочек за кусочком.