Александр Бушков - Колдунья Страница 20

— Вынуждена вас разочаровать, — в тон ему ответила Ольга. — При мне ни денег, ни драгоценностей, разве что сережки… Можете снять, если уж так приспичило.

— Что снять, а что оставить, я уже сам разберусь, — заверил Бес, окинув девушку взглядом, который ей крайне не понравился. — Может, сначала развлечемся приятной беседой? — Он протянул руку, потеребил рукав Ольгиного кафтанчика. — Приметная одежка, и конь приметный… Это не вы ль вчера, милая барышня, и с пистолета ночью палили, да так ловко, что человека до смерти застрелили? Хороший был человек, можно сказать, моя правая рука, так что отсекли вы мне правую рученьку, в переносном смысле выражаясь… Нехорошо, ай, нехорошо, а еще барышня из приличного дома… Совесть не мучает?

— С какой стати? — Ольга вскинула голову. — Я вас не просила за мной гнаться… и уж тем более палить по мне из ружей.

— Да где ж по тебе, — угрюмо сказал один. — Я по коню целил, не бреши…

— А какая разница?

— А я-то думаю, что за стрелок лихой попался, — продолжал Бес. — А это Ольга Ивановна изволили пистолетом окаянствовать. Нехорошо…

— Что вам нужно? — резко бросила она, стараясь не поддаваться страху.

— Да что ты, атаман, с ней церемонии разводишь? — нетерпеливо рявкнул кто-то. — Такого парня загубила, тварюшка мелкая… До печенки ей ножичком дотянуться, вот и весь сказ…

— Только приголубить сначала, — поддержал другой, столь же неприязненный голос. — Чего добру пропадать? А потом, конечно, можно и ножичком пошарить меж ребрышек…

Бес, чуть повернув голову, сказал непререкаемым тоном:

— Если какая неотесанная скотина еще раз вмешается в беседу мою с благородной барышней, так о березу шваркну, что всякая охота пропадет невоспитанность показывать…

Отставив ногу в начищенном сапоге, он полез в карман, извлек овальную табакерку, всю в разноцветных эмалях, подцепил двумя пальцами понюшку табаку и сосредоточенно, едва ли не священнодействуя, зарядил обе ноздри. Постоял, будто прислушиваясь к чему-то, потом его лицо исказила гримаса, и он оглушительно, с удовольствием чихнул. Несмотря на нехорошую серьезность ситуации, Ольга не сводила глаз с табакерки — интересно, правда или все же врут?

— Любопытствуете? — усмехнулся Бес, перехватив ее взгляд.

— Любопытствую, — сказала Ольга.

Может быть, тянуть время, насколько удастся? По окрестностям рассыпалась многочисленная охота, всякое может случиться, места вокруг все же не самые глухие…

— Многие любопытствуют, — сказал Бес.

— А все же, правду говорят или врут?

— Про что?

— Ну, что в табакерке у вас не один только табачок…

— Так вам все и выложи, Ольга Ивановна…

Ольга нашла в себе достаточно хладнокровия, чтобы улыбнуться разбойничку обворожительным образом:

— Неужели не расскажете, если я душевно попрошу?

— Это как же это — душевно?

— Так вам все и выложи, Василий Лукич… — сказала Ольга кокетливо, повторяя его слова и интонацию. — Ну что, расскажете?

Все же мужчины, к какому бы сословию ни принадлежали, скроены на одну колодку — под ее лукавым взглядом Бес глупо ухмыльнулся, приосанился и, придвинувшись, сказал с неуклюжей грацией деревенского волокиты:

— Давайте, коли любопытствуете, договоримся…

Пора! Момент представлялся как нельзя более удачным — в окружавшем ее кольце возникла брешь, один из разбойников, глядя, как атаман любезничает с пленницей, неодобрительно крякнул и отвернулся, отступил на шаг, его сосед тоже смотрел в сторону с выражением неописуемой скуки на лице…

Ольга рванулась меж ними в сторону чащобы…

И кубарем полетела наземь, сбитая чьей-то подножкой, больно ушибла плечо. Медленно поднялась, вся в пятнах от сочной травы, стряхнула землю и прошлогодние сосновые иголки. К ней придвинулись с двух сторон и цепко ухватили за локти.

— Ай-яй-яй, Ольга Ивановна, — сказал Бес удрученно. — Только у нас с вами наладилась доверительная беседа, как захотели вы нас бесповоротно покинуть… Нет уж, извольте задержаться.

— Что вам нужно? — спросила Ольга, оставив попытки усыпить его бдительность мнимым кокетством.

— Хорошие вопросы задаете, правильные… Вы глазками-то не сверкайте и строптивую лошадку из себя не изображайте, — с ласковой угрозой посоветовал Бес. — И не таких обламывали…

Ольга глянула на него в упор уже без всякого дружелюбия:

— А вы не боитесь, что князь вас по сучьям развесит, не прибегая к полицейской помощи?

— Чтобы повесить, барышня, надо сначала изловить, — без всякой видимой злобы сказал Бес. — А это у княжеских егерей что-то неуклюже получается…

Вокруг захохотали. Бес, держа свою табакерку в сложенной ковшиком ладони, поглаживал ее пальцами другой руки так любовно, прямо-таки завороженно, что Ольга поневоле начинала верить россказням.

— Да и то сказать, — продолжал он с деланным безразличием. — Повесят нас, если, конечно, повесят, когда-нибудь потом… а вы, барышня, пока что у нас гостевать изволите, а не в княжеской усадьбе блеманже кушаете… Вы уж этого не забывайте, будьте так добры…

— Что вам нужно?

— Вот тут некоторые только что говорили насчет ножиков и печенок, — сказал Бес с таким видом, словно удручен был несдержанностью своих людей. — Откровенно говоря, Ольга Ивановна, вас бы и впрямь не грех ножичком пощекотать за Феденьку-сокола, коего вы вчера застрелили. Лихой был малый и пользу приносил большую, я уж было даже собирался сделать его есаулом при своей персоне…

— Ага, — сказала Ольга. — В атамана играете? Во взаправдашнего…

— Ольга Ивановна… — помрачнел Бес. — Вы уж меня не гневите, не время сейчас изображать сердитую барыню, ох, не время. Да и какая из вас барыня? Мы ж не темные какие, многое слышали. Вы нашему князиньке, дай ему Бог здоровья, не более чем воспитанница без роду и племени…

— И потому он, полагаете, ваше поведение одобрит?

— Вовсе я так не полагаю, — серьезно сказал Бес. — Это я так… чтоб вы не корчили из себя ее сиятельство княгиню Перекудыщенскую… А знаете, что я полагаю? Что князь Вязинский вас, хоть вы и непонятного рода-племени и неизвестно, из каких будете, любит и обожает почти как родную дочку. А это, я вам скажу, славно… Ах, как славно…

— Что вы имеете в виду?

Вплотную приблизившись к Ольге, Бес взял ее под локоток и тихо, задушевно сообщил:

— Знаете, Ольга Ивановна, хоть я сам и сугубо русский человек, православный христианин, а все ж не на шутку меня удручает наша отсталость от культурных Европ… Не умеем мы по-европейски дела проворачивать. Все одно: напрыгнули из кустов на большой дороге, Деньги отобрали, кольца-сережки обснимали — и дай бог ноги. А Европы — оне просвещенные, в том числе и в благородном разбойном ремесле. О чем у меня есть самые доподлинные известия, из первых уст. Свел я как-то знакомство с одним душевным старичком, надо вам знать. Теперь-то он уже умер, но порассказать успел много. Ходил этот дедушка — еще не будучи дедушкой — в итальянский поход с генералиссимусом Суворовым, царствие обоим небесное. И как-то, насмотревшись на тамошние красоты, взял да и сбежал из солдат куда глаза глядят. И прижился, знаете ли — итальянское наречие освоил, работенку себе нашел. А работенка у него была нехитрая: прибился к разбойничкам, что шалят в итальянском городе Риме и его окрестностях — в Италии этой, будьте уверены, с разбойничками обстоит еще почище, чем в нашем богоспасаемом Отечестве: так и кишат… Ну, потом знакомец мой, будучи наделен практическим умом, рассудил, что от столь предосудительного ремесла следует отшатнуться вовремя. Завязал в узелок нажитое, выправил доподлинный итальянский паспорт и в Россию уже вернулся заправским итальянцем — мало ли у нас на жительстве пришлого народу? Вот и порассказал про итальянские обычаи. Право слово, Евро-опа! Есть чему поучиться, очень даже…