Татьяна Устименко - Сумасшедшая принцесса Страница 20

– Черный ингв! – Казалось, что выпученные глаза Генриха сейчас вылезут из орбит. Весь его хмель как рукой сняло. – Не молчи, мальчик, немедленно рассказывай, что произошло дальше!

Я совершенно не понимала, о чем идет речь, но Тима, похоже, очень обрадовала реакция барона, и он с энтузиазмом продолжил свое повествование:

– Я обнаружил, что этот человек чудовищно изранен и истекает кровью. Он находился в бессознательном состоянии, но при этом крепко сжимал пальцами полуотрубленной правой руки какой-то непонятный предмет. Я перевязал страдальца и, когда он пришел в себя, напоил водой из своей фяги. Но видно было, что уже никто и ничто не в силах помочь умирающему. Слабеющим голосом он поблагодарил меня, отдал мне вещь, которую до этого так крепко сжимал в руке, и попросил передать ее Оружейнице. А затем он умер, – Тим жалостно всхлипнул, – и я похоронил его в лесу. Вот эта штука. – С этими словами мальчик извлек из-за пазухи и показал нам необычную вещь. На раскрытой ладони Тима лежал округлый кулон с изображением перекрещенного меча и молнии. Судя по тонкой цепочке, прикрепленной к украшению, оно предназначалось для ношения на шее.

То, что произошло дальше, заставило меня сильно усомниться в умственном здравии Генриха. Он выхватил кулон из рук Тима, мгновение внимательно рассматривал его, а потом исполнил перед нами несколько па из неизвестного мне танца, сопроводив их радостными воплями.

– Генрих, что с тобой? – только и смогла изумленно вымолвить я.

– Ха, – Генрих наконец-то успокоился и вернулся на свое место, – видно, мальчишка родился под счастливой звездой! Ему невероятно повезло, он встретил в лесу последнего ингва – Хранителя равновесия, и тот передал ему Ключ оружейницы. Ингв понимал, что умирает, иначе он никогда не отдал бы такую бесценную вещь в руки обычного смертного.

И барон уставился на меня с таким видом, будто только что донес до меня откровение богов.

Я недоуменно хмыкнула:

– Генрих, я не могу разделить твоих восторгов, потому что совершенно не понимаю – о чем идет речь.

– И я, – поддакнул Тим.

Генрих закатил глаза, возмущаясь нашей неосведомленностью, но потом успокоился и пустился в подробнейшие объяснения:

– Когда-то давно миром управляли Пресветлые боги. Они правили мудро и справедливо, и в мире царили процветание и благоденствие. Богов было четверо – Великая богиня и три ее младших брата. Но по прошествии некоторого времени боги поняли, что даже им не под силу справиться с такой массой дел, и они решили взять себе учеников. Они выбрали для этой цели молодую демоницу Ринецею и троих ее младших братьев. Ринецея оказалась способной ученицей. Слишком способной. А Великая богиня ошибочно предполагала, что служение Свету изменит сущность демонов-учеников. И вот однажды Ринецея возмечтала занять место своей учительницы. У коварной демоницы не хватило сил убить Пресветлых богов, она лишь смогла погрузить их в глубокий сон, отобрать истинный облик и, заточив их в хрустальные саркофаги, навечно опустить на дно колдовского Озера Безвременья. Армия защитников Пресветлых богов, среди которых были и сильфы, проиграла решающую битву, не сумев выстоять против полчищ демонов. Но в мире существовало равновесии добра и зла, превозмочь которое не могла даже Ринецея. Новые лже-боги приняли облик погубленных ими Пресветлых богов и, поселившись в Обители затерянных душ, питаясь силой регулярно убиваемых людей – начали править миром. Двенадцать ингвов – Хранителей равновесия, стояли у врат Обители, оберегая мир от губительного колдовства демоницы. Шесть из них, дети смертных людей и великих демонов – были Черными ингвами, а шесть других – дети людей и духов света – Белыми. И пока эта стража не давала злу выйти за пределы Обители, в мире царило равновесие. Но коварная Ринецея нашла способ стравить своих тюремщиков, и все ингвы погибли в междоусобной схватке. Последний смертельно раненый ингв сумел сбежать, унеся с собой священную реликвию – Ключ оружейницы. Про Оружейницу в наших легендах сказано очень мало. Мы почти не знаем, что это за существо. Знаем только, что он, она или оно – является воплощением сущности мирового Противостояния между силами добра и зла, и именно Оружейница может исправить все зло, нанесенное миру чарами Ринецеи. Возьми это. – Генрих повесил Ключ мне на шею. – Уж если, согласно предсказанию, ты должна помочь Пресветлым богам, то думаю, что и с Оружейницей тебе доведется встретиться.

Тим, обалдело приоткрыв рот, с восхищением таращился на Генриха. Барон обвел взглядом скромную комнату, словно возвращаясь в реальность из мира снов и миражей. Непритязательная обстановка гостиничного номера никак не вязалась с волшебной историей, только что рассказанной сильфом, и, пжалуй, если бы не очевидные факты, с которыми мне довелось столкнуться лицом к лицу, я никогда бы не поверила во все эти байки о богах и демонах. Но очарование легенды не хотело покидать нас так быстро. Генрих чувствовал это. Со слабой улыбкой, которая подобно последнему лучу солнца трепетала на его губах, он поднял мою верную гитару, так неосторожно отброшенную Тимом.

– Я слышал, что эльфы с Поющего острова славятся своими песнями! Так ли это, дочь эльфийки? – В голосе барона ясно прозвучал вызов.

Я взяла протянутую гитару, вспомнила губы Генриха на своей руке, и, повинуясь тихому зову души, – запела, словно кто-то неведомый нашептывал мне слова новой баллады:

Всегда со мною рядом онМой самый злейший враг,Хоть светит день со всех сторон,Хоть ночь сгущает мрак.

Я спать спокойно не могу,Чтоб не попасть в полонК тому заклятому врагу,Что бдит со всех сторон.

Мы на тончайшем рубежеСтоим, подняв щиты,Я, как и ты, – настороже,Как я на взводе – ты.

И оба мы поверх клинковСкрестили уж не разУгрозу крепких кулаковИ блеск зеленых глаз.

Не раз твердила я врагу:«Покинь мои края!»Он отвечал: «Не убегу!Ты навсегда моя!»

Похожи мы, как близнецы,Хоть вслух о том кричи,И, видно, братья-кузнецыКовали нам мечи.

Но если делаю я шагИ принимаю бой,Зеркально мой заклятый врагВстает передо мной.

Так повторяет жест и взор,Что, если нас сличить,И мать не сможет на позорНас как-то различить.

А если мышцу я врагуВ бою разрежу вдоль,То крик сдержать я не смогу, —Я испытаю боль.

Не раз с ухмылкой на устах,В огне зеркальных брызг,Врага я повергала в прахИ разбивала вдрызг.

Воскреснув из небытияИ в раз очередной,Бессильно замечала я,Что враг – передо мной.

И твердо знаю я теперь —Из многих наших драк, —Что мой противник – он не зверь,Моя любовь – мой враг.

Сто раз готова я пуститьВрагу из сердца кровь,Но бог не хочет допуститьУбить мою любовь.

И так стоять нам много лет,Клинки скрестивши вновь,Но я хочу найти ответ —Как мне убить любовь!

В неожиданно наступившей тишине Генрих рывком сдернул маску, закрывавшую мое ужасное лицо. Его взор нежно погрузился в пучину моих зеленых глаз.