Моррис Уильям - Лес за пределами мира Страница 21

Они перешли на другую сторону потока по отмели чуть ниже того места, где купался Уолтер, и, пройдя немного, оказались перед высоким решетчатым забором с обычными воротами. Хозяйка отворила ее, и они вошли, в сад с пышными цветами, с живыми изгородями из роз и жимолости, с цветущими липами, с тропинками, покрытыми зеленой травой и окаймленными гвоздиками, лилиями и другими прекрасными цветами. Рукав потока, который они пересекли ранее, петлял по саду; в центре сада располагался маленький домик, — узорчатые деревянные рамы между резными столбами, — покрытый желтой соломой, выглядевший так, как будто был выстроен только вчера.

Уолтер смотрел по сторонам, поначалу сильно удивленный, а затем попытался привести мысли в порядок и решить, как ему поступать дальше, и что его ожидает; но он не мог вполне сосредоточиться, поскольку совсем иное занимало его, — прекрасная женщина рядом с ним, и прекрасный сад вокруг него; к тому же она стала теперь такой ласковой и такой приветливой, даже робкой и застенчивой, что он едва узнавал ее, ему казалось, что та, прежняя, госпожа, осталась за пределами сада, что здесь она полностью переродилась внутренне, внешне оставшись такой же прекрасной.

Они бродили по дорожкам до вечера, а когда оказались, наконец, под прохладной сенью дома, то ласкали друг друга, и любили друг друга, словно беспечные влюбленные, не озабоченные тревогами завтрашнего дня, словно не было прежде посеяно между ними семян вражды и смерти.

Глава XVIII: Служанка назначает Уолтеру свидание

На следующий день, проснувшись, Уолтер обнаружил, что он один, никого рядом нет, а времени от рассвета прошло достаточно; а потому он встал, и обошел сад из конца в конец, но и в саду никого не было, и хотя он немного опасался встретиться с хозяйкой; смутное томление лежало на сердце у него, он боялся думать о том, что его ожидает. Найдя ворота, он покинул сад и вышел в лощину, но когда сделал шаг или два и обернулся, то не увидел ни ворот, ни ограды, вообще ничего, что свидетельствовало бы об их существовании.

Он нахмурил лоб и остановился, в задумчивости, и на сердце его стало тяжелее, чем прежде; затем снова двинулся в путь, пересек поток, и уже ступил было на покрытый травой берег, по другую его сторону, когда увидел идущую ему навстречу женщину, и поначалу, все еще оставаясь в плену вчерашнего дня и видений прекрасного сада, ему показалось, что это хозяйка; но когда женщина остановилась, наклонилась и приложила руку к железному кольцу на правой лодыжке, он узнал служанку. Он направился к ней, и увидел, что она не такая грустная, как при последнем расставании, щеки ее покраснели, а глаза сияют.

Пока он шел, она сделала шаг-другой ему навстречу, протянула обе руки, затем отняла их и сказала с улыбкой:

— Ах, любимый, сегодня в последний раз я говорю тебе, не прикасайся к моим рукам, не касайся моего платья.

Сердце его наполнилось радостью, он с нежностью взглянул на нее и произнес:

— Что же такого случилось за последнее время?

— Любимый, — начала она, — случилось то, что…

Она не договорила, улыбка погасла на ее лице, она страшно побледнела, и взглядом показала влево, по направлению к потоку; Уолтер проследил направление ее взгляда и на какое-то мгновение ему показалось, что он видит уродливое желтое лицо карлика, выглядывающее из-за серой скалы, всего лишь на мгновение — затем все исчезло. Тогда девушка, все еще бледная как смерть, продолжала чистым, твердым голосом, в котором уже не чувствовалось ни радости, ни ласки, повернувшись лицом к Уолтеру и спиной к потоку:

— Случилось то, любимый, что нам не нужно больше скрывать любовь, ни твою ко мне, ни мою к тебе; теперь я могу сказать тебе: приходи в мою комнату (это красная комната напротив твоей, хотя ты и не знал прежде об этом) завтра, за час до полуночи, и нашим бедам придет конец: а теперь я должна вернуться. Не провожай меня, и помни о моих словах!

Сказав так, она повернулась и быстро побежала вниз по течению.

Уолтер стоял, потрясенный, и не знал, что ему делать, к добру ли это или к худу: ибо он знал, что она побледнела от ужаса, приметив уродливого выглядывающего карлика; и все же она нашла в себе силы сказать то, что должна была сказать. Как бы то ни было, он сказал себе:

— Что бы ни случилось, я сделаю так, как она сказала.

Затем он выхватил меч и стал осматриваться, в поисках малейшего знака присутствия Зла, но вокруг не было ничего, кроме травы, потока и кустарника в лощине. Все еще держа в руке обнаженный меч, он пошел лощиной по берегу потока; это был единственный известный ему путь, ведший к Золотому Дому; когда он поднялся, легкий ветерок подул ему в лицо, он посмотрел вниз, на зеленый склон, изобилующий прекрасными дубами и каштанами, и почувствовал, как жизненные силы вливаются в его тело, словно бы исходя из самой земли, он чувствовал добрый меч в своей руке, и знал, что способен преодолеть все препятствия, какими бы они ни были, и весь мир, казалось, склонился к его ногам.

Он улыбнулся, несколько невеселой улыбкой, вложил меч в ножны и отправился к дому.

Глава XIX: Уолтер отправляется за львиной шкурой

Поднявшись по ступеням крыльца, он вошел в прохладный сумрак, и, оглядев огромный зал с вытянувшимися вдоль стен колоннами, увидел за фонтаном мерцание золота; пройдя мимо струящейся воды, он оказался перед высоким троном и — о, чудо! — госпожа сидела на нем, облаченная в царственные одежды. Она сделала ему знак приблизиться, он подошел; она приветствовала его, и речь ее была любезной и спокойной, такой, словно ничего не было между ними, как обычно говорят господа со своими слугами.

— Оруженосец, — сказала она, — мы желаем иметь шкуру служителя Зла, а именно льва, поверженного вчера тобою, чтобы она лежала перед нами в качестве ковра; а потому возьми разделочный нож, ступай к мертвой бестии, сдери с него шкуру и брось ее к нашим ногам. Таково будет поручение тебе на сегодня, и как только ты исполнишь его, то можешь использовать остаток дня, как считаешь нужным. Иди, и пусть тебе сопутствует удача.

Он опустился перед ней на колено, она ответила любезной улыбкой, но не подала ему руки для поцелуя, и ни одного знака внимания не было более выказано ему. Он разозлился на самого себя, и, хотя ему были известны ее хитрости, он не мог не удивиться, что эта та самая женщина, которую он обнимал прошлой ночью.

Итак, ему ничего не оставалось, как отправиться в чащу, где был убит лев, и когда он пришел туда, день был в самом разгаре, стояла страшная жара. Он продолжал идти и достиг того места, где лежала госпожа, когда упала на землю перед ужасным зверем, — трава все еще хранила отпечатки ее тела, — несколько напоминающие отпечаток зайца. Но когда он приблизился к тому месту, где был убит великолепный зверь, — о, чудо! — он не нашел никаких следов, кроме своих собственных, и двух выпущенных им стрел, одну с красным, а другую с синим оперением. Первой его мыслью было, что кто-то побывал здесь прежде него и оттащил тело зверя подальше. Но мысль эта заставила его рассмеяться: такого просто не могло быть, ведь в таком случае должны были остаться следы перемещения такой огромной туши, следы крови и шерсти на траве, если бы они порубили ее на куски, следы ног. Он пришел в смущение, снова рассмеялся, и сказал презрительно, обращаясь к самому себе: я считал себя героем, совершившим подвиг, но теперь вижу, что я стрелял в пустоту, и ничто иное, как пустота была поражена мечом сына моего отца. И что бы я ни думал прежде, теперь я вижу, что эта земля наполнена ложью, здесь нет ничего реального, кроме, может быть, меня самого. Может быть даже, что сейчас исчезнут и трава, и деревья, и я окажусь летящим сквозь облака.