Юлия Кулинченко - От топота копыт [СИ] Страница 21

А тут? Как жить, когда рядом с тобой магик – ходячая смерть. Да и ты сама…

Следующие дни почти не отложились в моей памяти. Травник водил меня по лесу, отпаивая отварами, и бесконечно рассказывал: про Каврию, про ту войну, про становление мира таким, какой он есть сейчас, про себя. Я не запоминала. На меня попеременно накатывал то ярый интерес ко всему происходящему, то тупое оцепенение и нежелание так существовать. Грай сразу ловил эти моменты всеми силами стараясь вернуть мне интерес к жизни. Умудрялся добывать пищу, иногда силой заставляя меня есть. Из всего запомнился разве что дикий мед. Да и то, только потому, что опухшая физиономия травника все три дня напоминала о нежелании пчел делиться лакомством. Несмотря на странное состояние, я понемногу успокаивалась. И даже мысль о том, что я теперь морок, угнездилась где-то на краешке сознания, свернувшись, спокойным до поры, змеиным клубком. На рассвете четвертого дня мы вышли, наконец, к воротам Кружа.

Глава 11

Над Кружем стоял тот характерный гул, присущий только большому скоплению народа и ярмарочным сборищам. Гвалт толпы, зазывные выкрики торговцев, воронье карканье и собачий брёх сливались в одну ровную мелодию торжища.

Я восторженно крутила головой, стараясь обозреть все разом. На Кружанской ярмарке мне довелось побывать лишь однажды, да и то, под строгим присмотром родительницы и тетки. От возможности увидеть все самостоятельно без назойливых одергиваний: «Это негоже! То нельзя! Стой рядом! Веди себя тихо! Туда не смотри! Одна не ходи"', захватывало дух. Правда, Грай мои восторги мигом поубавил, напомнив, что сначала дела, и пообещав, что покупать все подряд он мне не разрешит. Я попыталась было обняться с отрезом ткани, мол, всю жизнь о таком платье мечтала… Не помогло. Травник дотошно поинтересовался, где я в нем ходить буду: «По тракту, или по лесу?» Оттянул меня от прилавка к вящему неудовольствию торговца и увел на край рынка. Потолкавшись в конце торговых рядов, мы решили сперва озаботиться ночлегом. Собравшиеся со всех окрестных поселений желающие купить-продать, обеспечили замечательную выручку хозяевам ночевален и корчмарям. Нам же оставалось только отплевываться и поминать Свия при очередном отказе. В желудке уже ощутимо бурчало и пришлось возвращаться на ярмарку.

– Тут постой.– Грай махнул мне на угол палаток с тканями, – я сейчас пирожков прикуплю.

Понаблюдав за парнем, пристроившимся к хвосту длинной очереди в пекарню, я обернулась к рынку. Ко мне тут же подлетела темноволосая девица в цветастых юбках. От звуков, которые она издавала, любая погремушка рассыпалась бы от зависти. Звенели, намотанные в три ряда на шею, бусы. Бренчали, цепляясь друг о друга, массивные браслеты. Дребезжали, вставленные в прическу, витые шпильки с тонкими цепочками. За яркий подол цеплялся чернявый мальчишка, размазывая по чумазому личику грязь.

Поправив на плечах платок с цветными нитями, девица подступилась ко мне.

-Ой, молодая, золотая, красивая! Ай, погадаю, тебе давай! Всю правду расскажу! Что судьбой намечено, как жить будешь, где мужа хорошего встретишь! Одну медяшку дай всего, мальчику на конфеты!

Я, наверняка, притворилась бы глухой, вспоминая истории, как после таких гадателей без штанов домой народ возвращается. Заморочат и оберут до нитки, но волшебное слово «муж» заставило меня заинтересованно обернуться, а рука сама полезла в карман за искомой медяшкой.

Сцапав монетку, девица вцепилась в мое запястье с жадностью голодной пиявки

-Вижу-вижу… ждет тебя жизнь хорошая, богатая, да сытная! А если еще монетку дашь, так…

Внезапно, изменившись в лице, гадалка оттолкнула мою ладонь и, подхватив ребенка на руки, ринулась в толпу.

-Эй! погоди! – я дернулась было следом, но побоялась покалечить кого-нибудь в плотном людском потоке. Плати потом неустойку за увечье.

– Да постой ты! Ты же мне не догадала!

Девица упрямо пробиралась в глубь ярмарки. Последний раз мелькнули цветастые юбки, и гадалка пропала, оставив меня недоуменно топтаться на месте. Тут и Грай вернулся. Попенял мне на общение со всякими сомнительными личностями. Он оказывается все видел, но место в очереди бросить не решился. Зато, пока стоял, ему посоветовали какую-то бабульку, которая принимает гостей на постой. Только к кентаврам она относится не очень доброжелательно, по этому мне лучше подождать его где-нибудь на ярмарке, а он уж подготовит хозяйку к моему явлению должным образом.

Честно говоря, на этом этапе мне было совершенно все равно кого и где ждать. Руки занимал объемистый кулек со свеженькими горячими пирожками с мясом. Чудная выпечка просто таяла во рту, и перспектива бежать куда-то договариваться о ночлеге меня совершенно не прельщала.

Добравшись через пару улиц до ближайшей корчмы травник махнул рукой на навес с коновязью и быстренько сбежал. Я поморщилась, но спорить не стала, рот был занят пирожком. Под навесом было свободное местечко, а солнце жарило все сильнее, прогоняя народ с улицы в прохладу домов. Не успела я дообедать, как стоящий рядом каурый жеребец вопросительно заржал и попытался пододвинуться поближе, на сколько позволяла длинна привязи. Я вздрогнула всей шкурой и побыстрее вышла из-под навеса. В народе ходило немало скабрезных анекдотов как про лошадей и кентавров, так и про кентавров и людей. На крыльце корчмы ковырялся какой-то подвыпивший мужичок, и мне очень не хотелось давать почву еще для одной сальной байки. Мало ли, что ему с пьяных глаз почудится. Кстати, возможность отношений с людьми нами оценивается, как такое же извращение, как и с лошадьми!

Из хмурых мыслей меня выдернул тупой тычок в бок. Рядом со мной, перебирая руками по шкуре, топтался давешний мужик «с крыльца». Дядька пару раз подпрыгнул, заваливаясь в бок и оскальзываясь по шерсти ладонями. При этом он очень эмоционально бурчал себе под нос. Вычленив в заплетающейся речи что-то про «Свиевых сынов, которые седло сперли» я вздохнула с облегчением, сообразив, что дядька с залитых глаз попутал меня с собственной конягой. Первое недоумение прошло и, обернувшись, я вежливо поинтересовалась: «Подсадить?»

Мужичок испуганно отшатнулся. Пробурчал про говорящих коней и тетку Белку, которая во хмельном бреду является. Кое-как протер глаза, сообразил, что обознался, извинился, путая слова, и покачиваясь, двинулся к воротам. Тяжело вздохнув, я подцепила его за шиворот и мягко подтолкнула в сторону коновязи. Мужик благодарно икнул и, пройдя по широкой дуге, добрался-таки до навеса.

Как он собирался в таком состоянии ехать верхом, я слабо представляла. Оставалось надеяться, что умная коняга сама довезет пьянчужку до дома. Дядька подступился к уже знакомому мне каурому. После третьей попытки дотянутся до стремени, (конь при этом с интересом наблюдал, за размахиванием ногой), мужик чуть не сбил травяного цвета седельную сумку и решил действовать иначе. Ударившись о угол коновязи и испугав стоящих лошадей, он вытащил откуда-то большое ведро, и довольно улыбаясь, поволок к коню. Перевернув ведерко вверх дном, дядька, балансируя на одной ноге, воткнул-таки вторую в стремя, подтянувшись, плюхнулся поперек седла животом и начал медленно сползать вниз головой. Я в два прыжка доскакала до незадачливого неумехи, подхватила и усадила в седле. Подобрав поводья, дядька горделиво распрямился и довольно уверенно послал коня вперед. Не успела я удовлетворенным взглядом проводить всадника, как на крылечко вышел купец. Принадлежность его к гильдии выдавал широкий шитый пояс и цветные бусинки в окладистой бороде.