Инна Гарина - Книга без переплета Страница 21

Никса Маколей посмотрел на Овечкина с некоторым подозрением, когда он вышел из ванной посвежевший, с сияющим взором, но ничего не сказал. Михаил Анатольевич с удовольствием выпил чаю, и они вышли из дому, направляясь в гости к Каверинцеву. И тут, пока Никса ловил машину, припомнил Овечкин свой сон, который совсем было вылетел у него из головы, покуда он занимался поисками кубика. Припомнил и вновь похолодел. В одно мгновение сопоставил он факты сна и действительности — кубик ведь и вправду едва не потерялся! и проникся убеждением, что сон этот был пророческим. А это значило, что не может он завтра выйти на работу. Ибо что стоит, в самом деле, пронырливому домовому, который все о нем знает, явиться и в библиотеку и осрамить Михаила Анатольевича перед всеми сослуживцами? Потому что, как понял сейчас Овечкин, ужас его перед домовым никуда не делся и все, что он сможет при виде ненавистной мохнатой рожи — это побросать книги и с воплем кинуться бежать прочь из библиотеки… кошмар!

Настроение у него снова испортилось. Придется, наверное, позвонить и сказаться больным или попросить отпуск за свой счет… на неопределенное время. На весьма неопределенное время!.. А деньги… ведь на днях должна быть зарплата…

Он машинально сел в машину, когда Никса открыл перед ним дверцу, и только необходимость назвать адрес отвлекла его от тяжелых мыслей. Машина тронулась.

— Что с вами, Миша? — участливо спросил Маколей, незаметно для Овечкина не оставлявший без внимания ни одного его душевного движения. Вас что-то тревожит?

Михаил Анатольевич вздохнул.

— Я, кажется, остался без работы. И совершенно без денег.

Он заколебался, не зная, как поведать о своей нелегкой заботе. О причинах такого положения рассказывать ему по-прежнему совсем не хотелось.

— Не печальтесь, — после некоторой паузы сказал Никса. — Пока я с вами…

Он не успел договорить. Машина в это время притормозила у светофора, и водитель, на которого никто из них не обращал доселе никакого внимания, не поворачиваясь к ним, неожиданно произнес:

— Простите, господа, что я вмешиваюсь в ваш разговор. Но, кажется мне, я могу быть полезен вам обоим…

ГЛАВА 8

Они обратили к нему удивленные взгляды. То был пожилой, седой, полноватый мужчина с гладко выбритым лицом, лучащийся благополучием и уверенностью в себе. Крепкие мясистые руки, сжимавшие баранку, были украшены массивными золотыми перстнями, взгляд пронзительных черных глаз, отражавшихся в зеркальце, цепко, по-хозяйски обшаривал пассажиров. Овечкин немедленно оробел. Что-то было в этом человеке, что приводило на ум образы виденных только в кино дореволюционных бар — уверенных хозяев жизни, привыкших к подобострастному подчинению лакеев и слуг. И голос его, вальяжный, неторопливый баритон, только усиливал это впечатление.

— Позвольте представиться, — продолжал между тем водитель. Басуржицкий Даниил Федорович. Ваших имен я не спрашиваю, ибо, по удивительному стечению обстоятельств, уже знаю их. За что должен извиниться перед вами. Видите ли, нынче днем я был вашим соседом в ресторане, сидел за столиком рядом. Вы были заняты разговором и не заметили меня, а я явился невольным слушателем и думаю, меня можно простить — предмет вашей беседы был чересчур увлекательным.

Никса Маколей нахмурился, а Овечкин растерянно заморгал.

— Возможно, я забыл бы о нашей встрече, — сказал Басуржицкий, наблюдая за ними. — Скорее всего, забыл бы. Но по удивительному, опять же, стечению обстоятельств я был сегодня с визитом у одного своего хорошего знакомого, врача-экстрасенса, и там услышал имя, которое называли вы, господин Маколей, — Хорас.

Никса вздрогнул и впился в него глазами, мгновенно приобретшими жесткое выражение.

— Я понимаю ваши чувства, — тихо сказал Басуржицкий, не отводя своего пронзительного, гипнотического взора. — Третье удивительное стечение обстоятельств — то, что вы сели именно в мою машину, после того как я пожалел, что не увижу вас больше. Ибо мой знакомый может указать вам прямую дорогу к вашему врагу. Если хотите…

— Хочу, — коротко сказал Никса.

— Я могу отвезти вас к нему прямо сейчас. К своему знакомому, я разумею.

— Везите, — сказал Никса.

— Хорошо.

Басуржицкий притормозил, соображая маршрут, и через несколько кварталов развернул машину в противоположном направлении.

Михаил Анатольевич робко покосился на Никсу. Молодой король разом подобрался, и от его сурового лица веяло таким напряжением, такая мощная концентрация жизненных сил ощущалась в нем, что бедный Овечкин почувствовал прямо-таки физическое давление этого невидимого излучения. Ясно было, что к Каверинцеву они сегодня уже не поедут. Экий неожиданный поворот событий! И вправду, удивительнейшие стечения обстоятельств… Он от всей души пожелал Никсе удачи. Может быть, тому уже начало везти? Так внезапно нашелся его враг… Михаилом Анатольевичем овладели смешанные чувства — и растерянность, и беспокойство за Никсу, и грусть от того, что они могут больше не встретиться, ибо король уйдет своей дорогой, оставив случайного знакомого с его скучной жизнью… Тут машина остановилась, и Никса повернулся и посмотрел на него несколько потеплевшим взглядом.

— Я думаю, вам ни к чему идти со мною, — сказал он. — Поезжайте по своим делам, и если что — возвращайтесь ко мне. Адрес вы помните. Баба Вера примет вас с удовольствием. На всякий случай…

Он полез в карман и протянул Михаилу Анатольевичу пачку денег.

— На какое-то время хватит. Возьмите же!

Овечкин, покраснев до ушей, попытался было протестовать, но Никса, не слушая, положил деньги на сиденье рядом с ним и выскочил из машины. Басуржицкий вышел следом.

— Подождите немного, я сейчас вернусь. Только провожу вашего друга, сказал он Овечкину. — К вам у меня тоже есть разговор.

И Михаил Анатольевич, смущенный и растерянный, остался в машине.

Странный водитель их вернулся действительно скоро, сел за руль и, ни о чем не спрашивая, тронул машину с места.

— Не волнуйтесь, все будет хорошо, — сказал он в ответ на испуганный взгляд Овечкина в зеркальце. — Ваш друг — не такой человек, чтобы с ним могло случиться несчастье. А что касается вас — к вам у меня деловое предложение. Вы, кажется, упомянули о том, что остались без работы?

Михаил Анатольевич механически кивнул. Вальяжный баритон звучал успокаивающе, чуть ли не ручейком журчал, вызывая у него неодолимое желание расслабиться.

— Я могу предложить работу. Вам когда-нибудь случалось ухаживать за больными? Нет?… Жаль. Но, впрочем, ничего страшного. Видите ли, я врач-психиатр. Довольно известный. И есть у меня пациентка, рядом с которой я хотел бы видеть именно такого человека, как вы, — мягкого, спокойного, дружески расположенного, никакой грубости… я ведь не ошибаюсь в вашей оценке?