Джоанн Роулинг - Гарри Поттер и философский камень Страница 23

Брюзг высунул язык и исчез, уронив костыли на голову Невиллу. Было слышно, как полтергейст несётся прочь, на лету барабаня по рыцарским доспехам, стоявшим в коридоре.

— Вам лучше остерегаться Брюзга, — предупредил Перси, когда они отправились дальше. — Единственный, кто может его контролировать — это Кровавый Барон, а так Брюзгу наплевать даже на нас, префектов. Ну, вот мы и пришли.

В самом конце коридора висел портрет чрезвычайно дородной дамы в шёлковом розовом платье.

— Пароль? — потребовала она.

— Капут Драконис, — ответил Перси; портрет повернулся вбок, открывая круглое отверстие в стене. Они протиснулись внутрь — Невиллу понадобилась помощь — и оказались в общей гостиной Гриффиндора — уютной, круглой комнате, уставленной мягкими креслами.

Перси указал девочкам на дверь, ведущую в их спальню; мальчики вошли в другую дверь. Взобравшись по винтовой лестнице, — похоже, здесь была одна из башен, — они наконец-то обнаружили свои постели: пять кроватей на четырёх столбиках, занавешенные бордовыми бархатными шторами. Их чемоданы уже принесли сюда. Слишком уставшие, чтобы разговаривать, они натянули пижамы и рухнули в кровати.

— Классно поели, да? — услышал Гарри приглушённое пологом бормотание Рона. — Уйди, Корыстик! Он жуёт мои простыни.

Гарри хотел спросить Рона, попробовал ли тот торт с патокой, но почти мгновенно уснул.

Гарри, должно быть, слегка переел, потому что в ту ночь ему приснился весьма странный сон. На нём был тюрбан профессора Квиррелла, говоривший с ним и твердивший, что Гарри должен немедленно перевестись в Слизерин, поскольку так ему предначертано судьбой. Гарри заявил тюрбану, что ни за что не перейдёт в Слизерин; тюрбан становился всё тяжелее; Гарри попытался снять его, но тот больно сдавил голову; появился Малфой, насмехавшийся над безуспешными попытками Гарри снять тюрбан; потом Малфой превратился в крючконосого преподавателя, Снейпа, чей смех стал высоким и холодным; вспышка зелёного света, — и Гарри проснулся в холодном поту; его колотила дрожь.

Он перевернулся на другой бок и снова крепко уснул, — следующим утром он уже не вспомнил об этом сне.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

ПРОФЕССОР ЗЕЛЬЕВАРЕНИЯ

— Вон он, смотри.

— Где?

— Да вон, рядом с высоким рыжим парнем.

— Который в очках?

— Ты его видел в лицо?

— Как тебе шрам?

Шушуканье преследовало Гарри ещё с того момента, когда наутро он спустился в гостиную. Ребята, толпящиеся перед классами, приподнимались на мыски, чтобы получше разглядеть его; другие нарочно разворачивались и направлялись в обратную сторону, чтобы ещё раз пройти мимо него. Гарри это ужасно смущало и, к тому же, отвлекало от попыток найти нужный класс.

В Хогвартсе было сто сорок две лестницы: широкие и просторные; узкие и шаткие; попадались лестницы, которые в пятницу вели совершенно не туда, куда раньше; были и такие, где на полпути исчезала ступенька, и приходилось прыгать. Ещё обнаружились двери, которые не открывались, пока их вежливо об этом не попросишь или не пощекочешь в каком-то определённом месте; или такие, сразу за которыми оказывалась сплошная стена. К тому же, очень трудно было запомнить, что где находится, — казалось, что всё в замке постоянно перемещается с места на место. Люди, изображённые на портретах, то и дело навещали друг друга, и Гарри был уверен, что рыцарские доспехи способны передвигаться.

Призраки тоже осложняли жизнь. Неприятно всё же, когда один из них внезапно выплывает из двери, которую ты пытаешься открыть. Почти Безголовый Ник был только рад помочь заблудившимся гриффиндорцам-первокурсникам, но полтергейст Брюзг был хуже двух запертых дверей и лестницы-ловушки, вместе взятых, — не дай бог встретить его, опаздывая на урок. Он мог уронить тебе на голову корзину для бумаг, выдернуть ковёр из-под ног, забросать кусками мела или, незаметно подкравшись сзади, схватить за нос и завопить: «ПОПАЛСЯ!»

Ещё хуже Брюзга (если такое вообще возможно) был смотритель, Аргус Филч. Гарри и Рон умудрились довести его до белого каления в первое же утро. Филч застал их, когда они пытались открыть очередную дверь, — как выяснилось, она вела в запретный коридор на третьем этаже. Смотритель упорно не желал верить, что они заблудились, и грозился запереть их в подземелье; но тут мальчишек спас проходивший мимо профессор Квиррелл.

У Филча была кошка, миссис Норрис: тощая, с серовато-коричневой шерстью и выпученными, напоминающими фонари глазами, в точности как у Филча. Она в одиночку патрулировала коридоры. Малейшее нарушение правил, — и она мгновенно удалялась за Филчем, который, тяжело дыша, объявлялся через пару секунд. Филч знал все потайные ходы замка лучше, чем кто-либо (за вычетом разве что близнецов Уизли) и не хуже призрака мог внезапно оказаться перед тобой. Студенты как один ненавидели его, и заветным желанием многих было дать миссис Норрис хорошего пинка.

И, когда наконец-то удавалось отыскать нужный класс, — тут-то и начинались сами занятия. Как быстро уяснил Гарри, магия состояла далеко не только в помахивании палочкой и выкрикивании странных фраз.

Каждую среду, в полночь, они изучали небо с помощью телескопов, заучивая названия звёзд и траектории движения планет.

Трижды в неделю они посещали расположенные за замком теплицы, где проходили уроки гербологии, — её преподавала кряжистая, полноватая профессор Саженс. Там им рассказывали, как используются различные чудные растения и грибы, и как правильно за ними ухаживать.

Самым скучным уроком, как выяснилось, была история магии — единственный предмет, который вёл призрак. Профессор Биннс был уже очень стар, когда однажды уснул перед камином в учительской; проснувшись следующим утром, он отправился на урок, а тело осталось в кресле. Биннс непрерывно бубнил, а они едва успевали записывать имена и даты, второпях путая Эмерика Злобного и Урика Странного.

Профессор Флитвик, колдун, преподававший чары, был так мал ростом, что ему приходилось вставать на стопку книг, дабы видеть учеников из-за письменного стола. В начале первого урока он решил провести перекличку и, добравшись до имени Гарри, взволнованно пискнул и свалился под стол, пропав из виду.

Профессор Макгонаголл, как и прочие учителя, обладала своеобразным характером. Гарри оказался прав, думая, что ей лучше не перечить. Строгая и мудрая, она на первом же уроке произнесла довольно суровое напутствие, едва они сели:

— Трансфигурация — одна из самых сложных и опасных отраслей магии, которые вам предстоит изучать в Хогвартсе, — говорила она. — Любой, кто попытается бездельничать на моём уроке, выйдет из класса и больше сюда не вернётся. Я вас предупредила.

После этого она превратила свой письменный стол в свинью и обратно. Все были поражены и с нетерпением ждали начала практических занятий, но вскоре поняли — до превращения мебели в животных им ещё очень далеко.

Сперва им пришлось записать длинный, замысловатый конспект, а после каждому выдали по спичке и предложили превратить её в швейную иглу. К концу урока только Гермиона Грейнджер добилась каких-то результатов: профессор Макгонаголл продемонстрировала всему классу серебряную, заострённую с одного конца спичку и одарила Гермиону улыбкой, — что случалось нечасто.

Весь класс с волнением предвкушал начало занятий по защите от тёмных искусств, но урок Квиррелла оказался какой-то комедией. Его кабинет насквозь пропах чесноком, — это считали предосторожности против вампира, которого Квиррелл повстречал в Румынии, — якобы учитель до сих пор опасался его возвращения. Тюрбан, по словам профессора, ему подарил африканский принц в знак признательности за избавление от зомби, причинявшего массу неудобств; однако мало кто поверил в эту историю. Например, когда Шеймас Финниган поинтересовался, как именно Квиррелл одолел зомби, тот пошёл красными пятнами и заговорил о погоде; к тому же, от тюрбана шёл какой-то странный запах, — близнецы Уизли уверяли, что в нём учитель тоже прятал чеснок, — мол, так Квиррелл мог обезопасить себя, куда бы он ни пошёл.

Гарри с облегчением обнаружил, что не так уж сильно отстаёт от других. Многие, как и он, жили в маггловских семьях и не имели ни малейшего понятия, что были чародеями и колдуньями. К тому же, надо было столько всего зубрить, что даже у ребят вроде Рона не было большого преимущества.

Пятница стала знаменательным днём для Гарри и Рона. Им наконец-то удалось спуститься на завтрак в Большой Зал, ни разу не сбившись с пути.

— Что там сегодня? — спросил Гарри у Рона, посыпая овсянку сахаром.