Антон Грановский - Сияние богов Страница 23

Хлопуша присвистнул и уточнил:

– А оставшиеся двое?

– Их я чувствую хуже, – нехотя признался Глеб. – Кажется, они умеют воздвигать вокруг себя силовое поле.

– Поле?

– Невидимую стену, – пояснил Первоход. – Поэтому я чувствую их очень слабо.

Хлопуша обдумал слова Глеба и вздохнул.

– Что-то мне подсказывает, что эти двое окажутся для нас самым тяжелым испытанием, – сказал он.

Глеб посмотрел на него насмешливым взглядом и поинтересовался:

– Уж не боишься ли ты, здоровяк?

– Боятся девицы перед первой брачной ночью, – отчеканил, приосанившись, Хлопуша. – А я – опасаюсь.

– Не волнуйся, дружище, – успокоил его Первоход. – Самое страшное, что нас может ждать, – это смерть. А, насколько я помню, ты никогда не собирался жить вечно.

– Твоя правда, – усмехнулся Хлопуша. – Двум смертям не бывать, а одной не миновать. Только я не пойму, Первоход: откуда ты знаешь про этого, с огнем в голове, и про другого, который умеет предсказывать будущее?

– Науке об этом ничего не известно, здоровяк, – абсолютно честно и серьезно сообщил Глеб. – Но думаю, что за мое ведьминское всеведение нужно благодарить Громола.

– Ясно, – кивнул Хлопуша, посчитав тему закрытой.

Затем (должно быть решив, что долгая дорога без веселых песен может привести только в ад) пристукнул лошадку пятками по бокам, выехал вперед и запел хрипловатым басом:

Вот —Новый поворот!И мотор ревет!Что он нам несет…

Внезапно оборвав песню, Хлопуша обернулся к Глебу и озадаченно проговорил:

– Первоход, давно собирался тебя спросить – что такое «мотор»?

– Мотор? Ну, это… сердце машины.

– А, ясно, – кивнул Хлопуша. И хотел уже продолжить песню, но снова обернулся и уточнил: – А что такое «машина»?

– Железный конь, – ответил Глеб.

Здоровяк наморщил широкий лоб, пытаясь осмыслить слова Глеба. Потом махнул рукой, набрал полные легкие воздуха и снова заголосил:

Вот —Новый поворот!И мотор ревет!Что он нам несет?Пропасть или взлет?Омут или брод?И не разберешь,Пока не повернешьЗа па-ва-рот…

Где-то вдалеке замычала корова. Звук этот, сам по себе обыденный, заставил Первохода насторожиться. Он велел своим спутникам спрятать коней за деревья, а самим укрыться в подлеске по обе стороны дороги.

– Возможно, это дреговичские разбойники, которые гонят через лес отбитую скотину, – пояснил Глеб в ответ на недоуменные вопросы Хлопуши и Зоряны (все остальные предпочли подчиниться молча).

Осторожность, впрочем, оказалась напрасной. По лесу шли не разбойники, а беженцы с небольшим стадом коров и тремя телегами, доверху набитыми подгоревшим скарбом.

Первоход разрешил своему отряду выйти из укрытия, а сам преградил дорогу телегам и громко осведомился:

– Кто такие?

– Беженцы мы, – ответил за всех пожилой мужик, держащий в руке косу, насаженную на длинный держак. – Из села Чуйкова. А вы?

– Мы? Княжьи люди.

В глазах крестьян появилось явное облегчение.

– Что же с вами случилось? – спросил Глеб. – От чего вы бежите?

Беженцы стали рассказывать. Рассказывали они, как водится, все разом, перебивая и перекрикивая друг друга. Бабы, не давая мужикам договорить, принялись перечислять добро, которое пришлось оставить в разграбленном селе на верную погибель.

Из всего этого многоголосья понять удалось следующее. На село Чуйково напали разбойники. Дома разграбили и сожгли. Половина сельчан разбежалась по лесу, а уцелевшие побросали на телеги то, что удалось спасти, и двинулись куда глаза глядят, лишь бы подальше от разбойников и их острых мечей.

– Сколько было разбойников? – спокойно осведомился Рамон.

– Немного, – ответил белобрысый парень, вооруженный наточенными вилами. – Два десятка или около того.

– Но все вооружены до зубов, – добавил пожилой мужик, шедший во главе каравана. – И еще – все они бывшие ратники.

– Откуда знаешь? – деловито спросил Хлопуша.

Мужик вздохнул.

– Это видно. По стати. По тому, как ловко они владеют мечом и копьем. Один из них, сухопарый, с рваной ноздрей, изрубил мечом троих наших самых крепких и драчливых мужиков – и сделал это играючи, почти не глядя.

– А на некоторых из них под кафтанами – медные латы, – вспомнил белобрысый парень. – У сухопарого – нагрудник, у другого – кольчуга, у третьего – шелом… Это еще не все, – сказал белобрысый парень, но пожилой строго на него посмотрел, и он поспешно сомкнул губы и отвернулся.

– Чего замолчал? – спросил, глядя на парня, Глеб. – Начал говорить, договаривай.

Парень нахмурился и виновато проговорил:

– Боимся, что ты примешь нас за сумасшедших.

– Не приму, – пообещал Глеб. – Выкладывай все как есть.

– Разбойники пришли в село не одни, – тихо сказал парень. – Ну, то есть не сами по себе.

– Как это? – не понял Глеб.

Парень посмотрел на пожилого мужика. Тот кивнул, и парень, снова устремив взгляд на Первохода, ответил:

– С ними была темная тварь. Очень страшная темная тварь.

– Волколак?

Парень качнул белобрысой головой.

– Нет.

– Тогда кто же?

– Зверь.

– Зверь? – в один голос переспросили Глеб, Хлопуша и Рамон.

Пожилой мужик кивнул.

– Да, зверь. Только не простой, а крылатый. И… очень огромный. С избу нашего старосты, никак не меньше.

– Из пасти у него льется живой огонь, – добавил белобрысый. – А когти у него – как большие железные гвозди. Такие же крепкие и острые.

Глеб и Рамон переглянулись. А Хлопуша, недоверчиво прищурившись на мужиков, уточнил:

– Мужики, а вы случайно не дерябнули с перепугу-то? Может, какой настойки по пути выпили – в лечебных целях?

Пожилой мужик хмуро посмотрел на белобрысого и сердито сказал:

– Я ведь говорил тебе, чтоб ты держал язык за зубами. В такие россказни ни один человек не поверит.

– Погоди браниться, дядя, – оборвал его Глеб. – Сколько до вашего села верст?

– Восемь или десять к северу отсюда, – ответил пожилой.

– И куда вы сейчас?

– В деревушку Ендову. Это в тридцати верстах к востоку, за болотами. Мы через болота дорогу знаем, а вот разбойники вряд ли.

– И что будете делать, когда туда придете?

По толпе беженцев пронесся ропот, а пожилой мужик чуть прищурил морщинистые веки и ответил за всех:

– Что делать? Да то же, что и всегда, – жить.

Вскоре беженцы продолжили свой путь в деревушку Ендову, а путешественники провели импровизированный военный совет.

– Что скажешь, Первоход? – в своей обычной, вежливой и мягкой, манере поинтересовался Рамон.

– Ничего, – ответил ему Глеб, тоже в своей манере – сухой и грубоватой. – А что ты хочешь услышать, толмач?