Ольга Климова - Там... Страница 23

Я пожала в ответ плечами.

— Да вроде никого нет. Люди одни.

— В Тарвин часто на базар диковины привозят, в прошлом году единорога привозили.

— Единорога? Это же чудо какое, — подошедшая Таюшка всплеснула руками, — мне бабушка сказки про них рассказывала.

— Бабушка, — Кирд схватил девушку и игриво усадил к себе на колено, — Только этот не из сказок был, еле живого дотащили. На базаре и помер. Не могут они без воли. На него и смотреть-то больно было, так его замучили. Хотели чучело сделать, только эльфы не дали. Старейшина ихний выкупил и к себе унесли.

— Грустно как, — Таюшка, довольная и красная, отпихнула руки парня и быстро слетела с его колена, оглядываясь — нет ли поблизости родственников. — Пойдем, мне пара нужна. Там Баюн игру затеял.

Они ушли к играющим, а я попыталась представить себе единорога. Зажмурилась. В голове как ни странно даже лошадь нормально не могла прорисоваться. Я открыла глаза и наткнулась на взгляд сероглазого, вновь буравящий меня рентгеном. Да что ему нужно? Я демонстративно подперла рукой щеку и уставилась в ответ, впервые не отведя глаз. Будем в гляделки играть. Но лицо сероглазого вдруг ни с того ни с сего расплылось в такой широкой, добродушной и яркой улыбке, что я просто обалдела. А сзади на меня уже прыгала осторожно подкравшаяся в темноте Таюшка, заваливая набок, хохоча и и брызгая в лицо холодной водой.

Той ночью мне снился белый замученный единорог. Шатаясь, он стоял у городских ворот, впереди была свобода. Чистое зеленое поле и лес вдалеке. Один шаг. Я уговаривала его, тащила вперед. А он уперся и с места не двигался. Так и умер.

Демон то терял легкий, почти не ощущаемый след, то вновь находил его и тогда спешил быстрее нагнать упущенное время. Он должен быть рядом, когда настанет тот шанс, тот единственный шанс, который нельзя упустить. Если он не воспользуется им, то сидеть здесь до нового перехода, и кто знает, что будет там?

Миры есть разные. Демон был еще слишком молод, он помнил всего два из них. Тот, в котором он родился, и этот, куда по глупости сам согласился идти. И не каждый из миров подойдет для его жизни. Даже для существования. Быть может, переход покажет новые варианты, а быть может, придется остаться здесь. И тогда уже точно не будет больше выбора…

А сейчас может подвернуться такая возможность..

Демон дошел до конца своей территории и на секунду замешкался. Про себя-то он давно уже решил, что не остановится и будет двигаться дальше, пусть даже питаться ему придется только смертями животных на чужих владениях. Закон гласил — каждому своя территория, и никто не смел нарушать правила. Место можно отобрать в честной схватке. Но не таскать добычу под носом у другого. Но у демона были оправдания. Человек возник из ниоткуда на его территории, на его земле. Возник из ниоткуда — почти как родился, значит его смерть принадлежит ему — демону. Значит, он имеет право наблюдать и следовать. Конечно, человек не собирался пока умирать, но кто знает…

Демон сомневался. Он помнил, как к нему самому, на его скудную территорию за своей добычей последовал сосед. Вымученный голодом хозяин сам чуть не лишился жизни, но остался при своем, и вскоре, все владения захватчика так же перешли к нему.

Тут метки были сильными и недавними. Здешний обитатель вполне мог с ним расправиться. Надежда оставалась проскользнуть быстро и незаметно. Свою цель он отпускать не собирался ни под каким предлогом.

Демон медленно переступил на чужую территорию и что есть духу понесся дальше.

Жизнь тянулась неторопливо и приятно. И было трудно поверить, что среди этой пышущей зелени и бескрайнего простора может понадобиться охрана.

— Неужели здесь кто-нибудь может напасть? — мы лежали, болтая ногами, в пустой повозке позади каравана. Девушки плели венки из собранных по дороге цветов, и от этого в повозке стоял непередаваемый густой запах травы.

— И нападают. Богатый караван всегда хорошая добыча. Только нападают в основном свои же. Из деревень. Кому ума не хватает. Таких легко отбить, а настоящих разбойников тут давно уже нет.

— Зачем тогда такая охрана?

— А охрану не поставишь, соблазн появится. Чего рисковать? Все окупается. Видят мечи, и мало кто сунется.

Этот день остался мрачным пятном — пришла наша очередь готовить. Выделив несколько мешочков с овощами и кореньями, мне всучили сплетенную клетку с двумя жирными кроликами.

Готовили только женщины. Бабушка с внучкой занялись чисткой и нарезкой, а я осталась сидеть напротив жующих длинноухих, с тоской глядя на лежащий рядом нож. Попыталась передать дело Таюшке, но та наотрез отказалась, говоря, что у них в семье это делала мама, а потом отец, и она не умеет.

Ругаясь, за кроликов принялась бабушка.

— Откуда же ты все-таки взялась такая? — ворчала она, — У вас там траву, что ли одну едят? Голову скрутить не можешь?

— У нас мясо готовое продается, — честно призналась я, — его ни ловить, ни душить, ни свежевать не надо.

— Богатые вы, раз за вас все остальные делают. И что дома скотины никакой нет? — бабушка ловко свернула бедному животному шею, заставив меня поперхнуться.

— Никакой, — пискнула я, глядя на нож, вспарывающий еще теплое тельце.

— И чего ты ушла из благодати этакой! Занесло незнамо куда. Ух, явно не по доброму из дома убежала, девка!

— Не сбегала я. Обстоятельства.

— Обсоятельсвы! На, учись, — второй кролик в клетке плюхнулся возле меня.

— Нет!

— Почему нет? — бабушка с удивлением посмотрела на меня, — есть же все будут.

— Я не могу. Давайте я все отчищу, отмою, но убивать не буду.

— Интересно, готовое мясо когда ешь, ты это убийством не считаешь?

— Я никогда не сворачивала шеи, не могу и все. Не было надобности. Нужда заставит — сверну и сырого съем, а сейчас не могу. Мужчины есть, у них психика получше, пусть убьют.

— Ага, станут тебе мужики готовить, когда бабы есть!

— У нас готовят!

Бабушка долго ругалась мне вслед. Ну что ж, каждый выбирает для себя. Сейчас мне проще заплатить за свой обед. Представляя, как ломаются позвонки моей жертвы, в горле вставал ком. Бабушка конечно тоже права, есть хочешь — надо работать. Совесть мучила меня. Стоп! Я вернулась назад.

— А почему тогда внучка ваша не умеет, и не заставляете?

Ворчание прекратилось и женщина, насупившись, ковыряла тушку ножом. Потом Таюшка шепнула мне:

— Не к добру считается, если незамужняя да чистая живность убивает.

— Чистая?

— Ну… — запнулась девушка, — сама понимаешь? — и провела рукой пониже живота.