Ольга Климова - Там... Страница 24

— Не к добру считается, если незамужняя да чистая живность убивает.

— Чистая?

— Ну… — запнулась девушка, — сама понимаешь? — и провела рукой пониже живота.

Я удивленно погрязла в обиде, а потом меня разобрал смех. Значит, старушка меня падшей женщиной считает! Ну, кампания! Это веселило меня весь оставшийся день, но ужин есть я не стала. Кусок почему-то в рот не лез.

Жизнь моя в караване вообще протекала весьма своеобразно. Что могло бы быть скучнее трехнедельного перехода? Но народ основательно подготовился и каждый находил чем себя занять.

Как я уже успела заметить, все играли в фишки. Многие читали сшитые из пергаментов книги. Кто-то, пользуясь свободным временем, мастерил одежду и обувь, плел из тонких прутьев. Бабушка Таюшки сучила пряжу и вязала, дед вырезал из деревяшек фигурки. Кирд занимался с отцом, учился премудростям торговли, перерисовывал какие то планы, разбирал карты.

Я же старалась от нечего делать влезть во все дыры. Признаться Таюшке в том, что я не умею читать, я так и не решилась. Лишь завидовала, заглядывая ей через плечо на непонятные каракули. Зато научилась сучить суровые нитки и вязать из них узлы на пальцах. У Бабушки все это складывалось в ровные узоры. У меня же выходили торчащие во все стороны петли. Но это были интересные занятия, убивающие время, когда мы не трепали языками в своей образовавшейся кампании.

Спустя неделю после нашего знакомства с Кирдом, Таюшка неожиданно поинтересовалась.

— Ты ведь с мужчиной была?

Вопрос застал меня врасплох.

— Ну… — я пыталась понять, чего мне ждать.

— Как это? Тебе понравилось?

— Хм… — что ей ответить, скажу понравилось, вдруг пустится в разгул. Скажу нет — так и останется… И тут до меня дошло.

— Таюш, ты не с Кирдом ли собралась счастья пытать?

Девушка залилась краской. Ну конечно! У нас тут день за три считается. Ведь все время друг другу глаза мозолим. Вот и намозолили.

— Да ты соображаешь, что делаешь? Он же повеса… Вот это точно будет на одну-две ночи. Он за всеми тут увивается.

— Неправда! Он такой… такой… страстный, — Таюшка с трудом выдохнула из себя это слово.

— Это где же ты его страсть успела заметить? Таюш, только не говори, что…

— Ничего не скажу, я у тебя совета спросила, а ты…

— А я тебе совет и даю. Держись от него подальше. Тут либо с мозгами надо, по умному, либо никак. А с мозгами у тебя нынче туго, — распалилась я. — Ты не обижайся, трезво на вещи посмотри — скольких он еще девушек так же как тебя приобнимает? А на ухо что им шепчет и что тебе шептал?

— Да ничего такого не шептал. — Таюшка обхватила колени руками. — Тянет меня к нему, понимаешь?

Я села с ней рядом и прижалась плечом к ее дрожащему плечу.

— Да я понимаю, что тянет. Слабых к сильным и уверенным всегда тянет. А ты сейчас слабая. В тебе может уже много чего проснулось, только в голове еще плохо с осознанием. А Кирд не тот, с кем тебе желательно проверять свои эмоции и чувства. Он тебя под себя подомнет и дальше пойдет, а тебе потом еще долго расхлебывать с твоей ранимостью. Может, вообще всех мужчин возненавидишь. Тут с легкостью надо. Он играет и тебе играть надо. Но ты ведь не можешь. У тебя жених там где-то, а ты за этого… зацепилась.

Таюша затихла, а потом встала и молча пошла прочь от меня. Больше мы с ней на эту тему не разговаривали, но почему-то мне показалось, что она ничего не поняла.

А я чего раскипятилась? Ну переспит она с ним. Мне то что? Я поймала себя на мысли, что мне неприятно думать о них двоих в постели. Во как. Докатились! Ревность проснулась к отпетому бабнику, ухаживающему за всеми подряд.

А Кирд тем временем продолжал испускать флюиды во всех направлениях. Он так активно ухлестывал за всем, что двигалось и имело две выпуклости на груди, что его ухаживания начали уже напоминать фарс.

Но когда становилось поздно, и бдительные родственники разгоняли его стадо по повозкам, он менялся в совсем другого человека, превращаясь во внимательного и интересного собеседника. Все пытался выяснить про мою жизнь, родственников, особенности моей страны. Наверное, не будь я таким тугодумом, сознание того, что происходит, пришло бы гораздо раньше.

Поздно вечером, засыпая свернувшись калачиком у затухающего костра, я почувствовала легкое прикосновение. Приоткрыв немного один глаз в полудреме, я увидела Кирда, поправляющего на мне плащ. Потом он присел рядом и долго смотрел на меня, вороша догорающие деревяшки.

По дороге встречались небольшие деревеньки, возле некоторых мы ненадолго останавливались, кто-то уходил из каравана, кто-то приходил. Обоз все больше напоминал большой, неторопливо шествующий поезд. Остановки на станциях, меняющиеся пассажиры.

Наконец настал банный день — мы дошли до неглубокой речушки. И можно было помыться не местами, а полностью погрузиться в манящую зеленоватую воду. С наслаждением я сняла с себя пропахшую потом одежду в огороженном для женщин четырьмя фургонами пятачке. Долго купалась в прогретой летним солнцем воде и смотрела как стайки небольших рыбок шарахались от наплыва посетителей. Вылезать категорически не хотелось.

Женщины стирали одежду, дети носились вдоль берега, то ныряя, то выпрыгивая из воды. Мужчины боролись, соревновались кто дальше и быстрее проплывет и подтрунивали над довольными бабами. Знаменитой четверки среди моющихся не было. То ли купание для эльфов было необязательным, то ли они предпочитали уединение. Ловя себя на мысли, что я не против поглазеть на них без одежды, я с наслаждением натягивала на себя чистую рубаху.

А потом мы с Таюшкой сидели поодаль среди камышей на больших гладких камнях и болтали ногами в воде.

— У вас женщины совсем юбки не носят? — Таюшка смотрела на мои потертые джинсы, которые, впрочем, отлично показали себя во время похода.

— Почему же, носят. И платья носят. Только другие, не такие, как тут.

— Раскажи, какие?

— Ой, Таюш, у нас такие юбки, — я мечтательно закатила глаза, — вот такой длины, — я показала, чуть ниже ягодиц. — Кирд бы тут умом тронулся.

— Не может быть, это же все ноги видать! И не только ноги. Срам какой!

— Ха! В этом и смысл. У нас чем меньше женщина одета — тем интереснее. — меня что-то понесло. Я скинула вниз рубаху через широкий вырез и оставила ее только на груди, оголив плечи. — А вот так чтобы наверху было. И можно в клуб, на танцы. — и мечтательно завертела головой.

— Надо же…

На круглые глаза было приятно смотреть. Я даже прикинула, как она сама будет смотреться в коротком платье.