Жан-Луи Фетжен - Ночь эльфов Страница 25

Кажется, никто не встревожился. По знаку Тилля два эльфа поднялись и прижались спиной к частоколу. Третий взобрался им на плечи, и по этой живой лестнице все остальные перебрались через забор, не произнеся ни слова и не издав ни единого звука – не было слышно даже шороха одежды или позвякивания серебряных кинжалов.

Второй стражник проснулся и подскочил, но тут же с воплем ужаса снова опрокинулся в пыль. Над ним стояли три эльфа с серебристо поблескивающей кожей, словно покрытые чешуей, с искаженными ненавистью лицами. Они одновременно принялись наносить ему беспорядочные жестокие удары своими длинными кинжалами. Человек, очнувшийся ото сна только затем, чтобы погрузиться в настоящий кошмар, был слишком напуган, чтобы кричать – и даже для того, чтобы умереть. Он смог лишь слабо взвизгнуть, словно побитая собака, и, жалко извиваясь, попытался уползти вдоль частокола, чтобы избежать смертоносных ударов. Тилль, зарычав от ярости, растолкал остальных и прыгнул на спину стражнику. Одной рукой он схватил его за волосы, другой – резким и точным ударом перерезал горло.

Человек судорожно забился в пыли, а группа невысоких существ замерла, переводя дыхание и прислушиваясь к малейшему шороху.

Наконец, убедившись, что все спокойно, Тилль велел им открыть ворота и опустить подъемный мост. Потом выскользнул наружу и дважды издал громкий резкий свист, которого было трудно ожидать при виде его хрупкой фигуры. Тут же вдалеке, в поле, появилось множество высоких тонких силуэтов, быстро помчавшихся к нему.

Ллэндон, напротив, шел медленно, безразличный к мелькающим вокруг теням, которые бесшумно проносились мимо. Его голова была опущена, а руки обхватили плечи, словно ему было холодно. Рядом с ним шли Кевин-лучник, держа наготове одну из своих легендарных серебряных стрел, и Дориан, младший из братьев королевы Ллиэн. А теперь и единственный… Они остановились рядом с Тиллем, и король Высоких эльфов поблагодарил следопыта кивком головы, не сказав ни слова. Затем Тилль обернулся и сделал знак своему отряду, после чего зеленые эльфы, следуя за ним по пятам, растворились в ночи. Он тоже ничего не сказал, но Ллэндон знал, о чем он думает. Эльфы не любили войну и боялись смерти. В отличие от людей, гномов и монстров они не любили убивать. Ллэндон уже заметил лежавшее во рву тело стражника с рассеченной копьем шеей. Для них одного этого было уже много… Ллэндон бесстрастно следил, как они исчезают, направляясь в сторону своей любимой лесной обители, а потом еще долго стоял неподвижно, глядя в темноту, пока первые крики, донесшиеся из поместья, не вывели его из оцепенения.

Везде повторялся один и тот же кошмар.

Ледяная рука сдергивала льняное или шерстяное покрывало с огромной общей кровати, где спали целыми семьями, стаскивала на пол главу дома и при малейшей попытке сопротивления наносила удар кинжалом; искаженные и бледные вампирские лица повелительно шептали что-то на непонятном языке – но эти приказы эхом отдавались где-то внутри головы, и люди выбегали на улицу – мужчины, женщины и дети, голые или полуодетые, онемевшие от страха,– между тем как пламя уже лизало соломенные крыши их глинобитных хижин. Ллэндон шел, постепенно убыстряя шаги, и, наконец, побежал по охваченным пламенем улицам, а затем по тропинке, ведущей на вершину холма, где возле крепости суетились вооруженные люди. Другие эльфы еще оставались позади, когда он поравнялся с группкой растерянных солдат, которые столпились перед дверью, толком не зная, что делать. Они заметили его, лишь когда он оказался совсем рядом, и все одновременно попятились при виде его лица. Ллэндон, не разбирая, нанес удар кинжалом в самую гущу людей, и в лицо ему брызнула кровь. Раздались крики, и чьи-то руки вцепились в него. В этот момент подбежали другие эльфы, тоже крича. В жестокой стычке в ход шли и кулаки, и кинжалы, со звоном ударявшие в стальные кольчуги. Один из стражников упал с остекленевшими глазами, но в освободившемся пространстве вырос другой и ударил коротким мечом прямо в живот Ллэндона, заставив его вскрикнуть от боли. Однако мечи людей не были предназначены для того, чтобы колоть – слишком тяжелые и закругленные, они представляли собой оружие для рубки, рассекающее доспехи, плоть и кости. Колющий удар не мог причинить особого вреда. Однако Ллэндон отступил назад, с трудом переводя дыхание после резкого удара, отчего противники воспрянули духом. Серебряная стрела вонзилась в горло командиру стражников, но сердца людей уже загорелись смертельной яростью, и глаза засверкали в отблесках пожара. Сомкнув свои деревянные щиты, подбитые медными гвоздями, они оттеснили эльфов назад ударами мечей и копий. Однако их надежды не оправдались: эльфы возникали отовсюду, своими длинными кинжалами нанося удары по рукам и лодыжкам и рассекая кольчуги, и людей снова охватил ужас.

Старый Систеннен, стоя возле двери замка, босой и полураздетый, в одних лишь холщовых штанах, еще толком не проснувшийся, ошалело моргал, глядя на языки пламени, пожирающего его поместье, и не мог понять, что происходит. Его руки бессильно повисли, меч волочился по земле, а бесполезный щит тяжело упирался в бок. Он смотрел на небольшой отряд людей, в смятении отступающих под напором эльфов, и в ушах у него звенело от их предсмертных криков и пронзительного визга чужаков. Стрела, прилетевшая откуда-то из темноты, оцарапала ему щеку, и это, наконец, вывело его из оцепенения. Он инстинктивно заслонился щитом и быстро отступил к двери. Но было уже поздно. Эльфы одновременно с ним оказались у входа в замок и ворвались внутрь. Его железный щит содрогнулся от удара клинка. Систеннен изо всех сил рубанул мечом по ускользающей тени – так что рука у него сразу онемела. Он даже не увидел, как упал его противник – перед ним сразу же оказался другой эльф, потом еще один – зубы их были оскалены, как у волков, глаза сверкали. Он снова попятился назад и отступал до тех пор, пока не уперся спиной в длинный дубовый стол, стоявший посреди зала. Систеннен попытался обогнуть стол, но при этом оказался уязвимым сбоку и вдруг почувствовал, как в руку вонзился острый эльфийский кинжал. Он изо всех сил ударил противника локтем в лицо, и тот опрокинулся. Он наносил беспорядочные удары ногами и кулаками, потом схватился за меч. Позади кто-то закричал – это были женские голоса. Старый барон почувствовал, как его меч перерубил копье какого-то эльфа, и продолжал размахивать им во все стороны, как одержимый. Но тяжелый стол, к которому он по-прежнему прислонялся спиной, мешал его движениям. И вдруг от резкого удара чужого клинка у него перехватило дыхание. Он почувствовал, как живот заливает горячая волна крови. Новый удар – и он вдруг ощутил холодный камень пола у самой щеки и пыль на губах.