Василий Доконт - Ура, Хрустальная Корона! Страница 25

- Вы замечательный человек, Ваше Величество, - жрица растроганно взяла королеву за руку от избытка добрых чувств, и с удивлением посмотрела в лицо Магды, - Ваше Величество, не могли бы Вы как-нибудь навестить меня в Храме Матушки? Мне бы хотелось поговорить с Вами ещё кое о чём.

- С удовольствием, госпожа Верховная жрица. С вами уютно, как с подружкой во времена моей молодости.

- Я буду счастлива, если Вы будете считать меня своей подругой, Ваше Величество.

Огаста лихо выплясывала, стуча каблучками по доскам настила. Рядом стеснительно топтался Тахат - Огаста затащила его в круг танцующих, пытаясь растормошить молодого человека: Тахат считал, что из-за него Огаста пропускает бал во дворце, и тем лишает себя удовольствия.

- Глупый, - говорила она ему, - какое удовольствие мне будет от бала без тебя, а тебя во дворец не пустят. Тут, в парке, ничуть не хуже. И здесь есть ты. Что я, дворца не видела, что ли? Если не можешь развеселиться сам - выпей немного вина. Такой вечер, а ты хмуришься, - она поволокла его с помоста к столам с угощениями.

- О! И вы здесь, мастер Фумбан? Вы же хотели спать!

- Заснёшь тут, стрекоза, если от топота твоих каблучков весь Раттанар ходуном ходит. Хочешь из переписчика танцора сделать? А кто же у меня работать будет? Так и норовишь пустить старика по миру.

- Не огорчайтесь, мастер Фумбан. Может, Сетиф пить бросит, и вы станете богаче моего отца.

Из толпы вынырнул упомянутый Сетиф с кружкой вина в руке. Увидев Фумбана, он замер, быстро - чтобы не отняли - выхлебал вино, и, бросив кружку, снова скрылся в толпе.

Огаста расхохоталась, рассмеялся и Тахат.

Мастер Фумбан заозирался, ища, что же так рассмешило молодёжь, и, не найдя, пожал плечами: молодые, им всё смешно, что с них возьмёшь.

Служители держались вместе, чувствуя себя скованно, неловко в непривычной обстановке. Стараясь не привлекать внимания, они скромно уселись в конце стола и неторопливо, не выказывая жадности, стали пробовать разные деликатесы, умеренно запивая их вином.

Потчевать служителей явился главный повар королевства Абим, собственной персоной. По случаю праздника он был облачен в свежий белый костюм, хрустящий при ходьбе от крахмала. Накрахмаленный до окаменелости белый колпак венчал его толстое красное лицо.

- Мой дед кормил короля, мой отец кормил короля, я кормлю короля. В этом дворце никто не смеет куска проглотить без моего ведома…

Служитель Светоносца Габес вздрогнул и положил надкушенный пирожок на тарелку. Служитель Рудничего Медан толкнул незаметно в бок Атлона, служителя Лешего - гляди-ка на этого скромнягу.

- …Таких гостей, как вы, господа храмовники, - при этом слове служителя Водяного Гандзака передёрнуло, - ещё кормить мне не приходилось. И потому я - здесь.

Служители переглянулись - в самом деле начнёт кормить или придуривается?

- Отведайте зайчатинки, господа храмовники, - не унимался Абим, - А вот индюшатина, утка в яблоках… Может, желаете дичи? Оленина в винном соусе, господа!

От лёгкого ненавязчивого сервиса Абима кусок не лез в горло. Гости стали поглядывать в сторону служителей с добродушной насмешкой: вот попали!

На выручку служителям поспешил Тараз. Отодвинув массивного Абима немного в сторону, он поднял кубок с вином, приветствуя служителей:

- Не будет ли кощунством, господа Храмовый Круг, если я произнесу тост за богов, которым служите вы и которых чтим мы? Я, как министр торговли, особенно доволен своим покровителем - Торгующим, что не мешает мне восхищаться остальными богами соргонского пантеона.

- Никакого кощунства в этом не вижу, - служитель Торгующего Нефуд, с облегчением вырвался из-под опеки Абима, - и с удовольствием выпью с вами, министр э-э-э Тараз, кажется?

Остальные поддержали Нефуда и стали чокаться с Таразом. Со всех сторон к ним потянулись с чашами и кубками - гости, воспользовавшись случаем, окружили служителей и перемешались с ними. Ледок отчуждения был сломан, и праздник стал общим для всех.

- Не расстраивайтесь, Абим, - огромная ладонь Маарда похлопала обиженного в лучших чувствах повара по закованному в крахмальный панцирь плечу, - Посмотрите, с каким удовольствием все поглощают приготовленные вами блюда, с каким аппетитом их едят!

- Попробовали бы не есть, - проворчал Абим, уходя из зала.

В бальном зале женщины разных возрастов крутились вокруг новоиспеченного командора, не давая ему передохнуть.

Тусон отплясывал танец за танцем, никому не отказывая. Хорошая штука - слава, приятная. Наконец, он выдохся:

- Всё, милые госпожи и дамы, меня уже и без музыки трясёт. Завтра во время бритья, если меня вдруг тряханёт, останусь без головы.

- Вы что, бреетесь мечом?

- Так говорят в народе, а народ никогда не ошибается.

Тандер прикрыл собой Тусона:

- Дайте этому красавчику отдохнуть, а то останемся без командора. Идёмте, командор, выпьем за ваш новый чин, а за одно обмоем и назначение. Пьющие дамы могут проследовать за нами.

Пить дамы не хотели - они хотели танцевать, и Тусон получил передышку.

- Они меня чуть не растерзали, барон. До чего же всё-таки опасно быть знаменитым.

- Мне казалось, что вам нравится.

- Не буду врать - нравилось. Но не очень долго. Удовольствие должно быть обоюдным, иначе это - насилие.

- Это вы про танцы?

- А про что же?

- А-а-а.

У стола стало просторнее. Подзаправившись, гости побрели к своим супружеским обязанностям: танцевать, ухаживать и угождать, от которых были временно избавлены стойкостью Тусона. Жаль, что командор не выдержал дольше, но и на том ему спасибо - и выпили, и закусили.

- Господа военные, прошу ко мне, - от стола махал вилкой с наколотым куском жаркого казначей Сурат, - Я ещё не имел возможности поздравить вас, командор. Теперь имею.

Сурат был слегка пьян, и потому не столь скромен, как обычно:

- Хорошие погреба у Его Величества. Перейти, что ли, в виночерпии?

- Не советую, Сурат, сопьётесь.

- Это почему же?

- Вы сами сказали: хороши погреба у Его Величества.

В парке, среди гуляющих, появились сарандарские солдаты во главе с сержантом Кагуасом. Ещё бледные и усталые, не успевшие отдохнуть после изнурительной скачки, они включились в народное гуляние с солдатской лёгкостью.

Фирсофф в беседе с ними не выяснил ничего нового и снял с них карантин, щедро наградив каждого: солдатам выдали по пять золотых, а Кагуасу, дополнительно, король подарил великолепную кольчугу гномьей работы.

Весть о подвиге Кагуаса и его товарищей быстро распространилась по парку, и их всюду встречали восторженно, пытались даже качать, но, увидев, что чрезмерная радость причиняет им боль, отпустили.