Алексей Лебедев - Легенды Аркхэма Страница 25

Как-то, разбирая горы старых бумаг у себя на столе и вокруг, я наткнулся на клочок бумаги с именем и телефоном. Меня словно ударило током — перед внутренним взором промелькнуло внезапно ожившее прошлое, когда мы были еще так молоды и наивны, а будущее рисовалось в самых радужных тонах.

В тот же день я позвонил Рафаилу — а он ничуть не удивился, словно мы расстались только вчера, и пригласил к себе.

Раньше я никогда не был у него, и адрес мне ни о чем не говорил. Это оказалось далеко — на другом конце Москвы, у предпоследней станции по ветке метро. Рафаил предложил встретить меня прямо там, у выхода, поскольку объяснить на словах дорогу до своего дома затруднялся. Возражать было глупо.

Должен признаться, что я вообще плохо ориентируюсь в незнакомых районах города, хоть и всю жизнь живу в Москве. Несмотря на евклидову логику и ценные указания доброжелателей, ноги словно сами несут меня прочь от намеченной цели, как заколдованные. Частенько мне приходилось блуждать в трех соснах, чтобы потом обнаружить искомое буквально под носом.

Когда я вышел из метро, Рафаил уже ждал меня. За прошедшие годы внешне он практически не изменился. Да и внутренне, казалось, тоже.

С тех пор я нередко бывал у него, и каждый раз он сопровождал меня от станции — надо сказать, не зря. Меня восхищал его автоматизм в стремительном движении по лабиринту городской окраины, где, выражаясь языком газетных штампов, встречалось старое и новое.

Пробираясь дворами, через заброшенную детскую площадку с качелями, искореженными какой-то нечеловеческой силой, мимо мусорной свалки и домов-развалюх с заколоченными окнами, через одичавшие яблоневые сады, вдоль выкрашенного ядовито-зеленой краской забора с неприличными графитти, мимо строительных площадок, где возводилось что-то суперсовременное — с архитектурными излишествами и безумно дорогими площадями, мимо круглого пруда с черной зловонной водой, обрамленного высохшими деревцами, проходя под стилизованной аркой из красного кирпича, мы наконец попадали к башне Рафаила. И все это занимало не более десяти минут!

Хозяин обычно угощал меня чаем с печеньем и пирожными — на сладкое я был падок. Чай он заваривал с какими-то травами, по семейному рецепту — вкус получался странным, но приятным. Впрочем, даже обычное печенье здесь было восхитительно — в отличие от продукта с тем же названием, покупаемого в окрестностях моего дома. Однако в эпоху экономического плюрализма этому вряд ли стоило удивляться. И вообще, может быть, теперь я слишком много значения придаю мелочам и не столько вспоминаю, сколько фантазирую?

У нас часто заходил разговор о старых временах, мы вспоминали наши дискуссии и козыряли друг перед другом приобретенной за эти годы эрудицией — в науке, мистике и искусстве. Нас по-прежнему занимали тайны мироздания и человеческой природы, загадки минувших веков и далеких звезд. Кстати, я наконец увидел рукописи Рафаила и убедился в их реальности.

К сожалению, почерк у него был просто ужасный — скоропись, которую, по его признанию, он выработал сам, и которую мало кто может разобрать. Я вынужден был согласиться. Текст казался написанным на каком-то неведомом древнем языке, и расшифровать его непосвященному было бы не легче, чем рукописи Мертвого моря. Сам Рафаил не удосуживался привести их в читабельный вид или набить на компьютере (последнее он, впрочем, объяснял болезнью глаз). Очевидно, вопрос публикации его волновал мало: важнее было что-то доказать себе. Я же за последние годы стал бОльшим материалистом.

Однажды случилось так, что я оказался на станции метро почти за полчаса до назначенной встречи. Делать было нечего, мотаться вокруг показалось глупо, и я решил сам добраться до дома Рафаила, не утруждая его на этот раз.

Минут через десять я уныло стоял на углу незнакомой улицы, мысленно проклиная себя за самонадеянность. Должно быть, дурная голова и кривые ноги вновь подвели меня — я заблудился. Пытаясь разыскать знакомые ориентиры, я находил пару раз нечто похожее, но это никуда не приводило. К счастью, у меня имелся точный адрес! Смирив гордыню, я обратился к народу.

Народ по большей части был не в курсе. Меньшая часть охотно указывала в самых разных направлениях, что еще больше сбивало с толку. Прилично одетый мужчина в очках и с лысиной авторитетно заявил, что улица такая есть, но дома с данным номером на ней никогда не было и в ближайшее время не предвидится. Наконец, какой-то безобидный с виду старичок в ответ на мой вопрос вдруг расхохотался столь зловеще, что я начал сомневаться, не снится ли мне все это.

Спасение пришло от одной девушки из иномарки, любезно одолжившей на минутку свой мобильник. Я позвонил Рафаилу и объяснил ситуацию.

Он появился на месте неожиданно быстро и незаметно для меня. Похоже, он был рассержен — таким я его раньше не видел. Бросив пару слов, мой проводник повернулся и быстро зашагал прочь, а я устремился вслед, боясь потерять из виду его широкую спину.

После мы пили чай. Чтобы замять неловкость, я пытался острить — должно быть, неудачно, поскольку Рафаил оставался по-прежнему в мрачном настроении из-за моего поступка, в котором я, как ни старался, не мог усмотреть ничего действительно плохого. Мне пришло в голову, что для Рафаила наши прогулки превратились в часть ритуала, нарушение которого вызывает стресс. Неужели мой друг психически болен, или это только эксцентрическая причуда?

Казалось бы, все обошлось, но я не успокоился. Пытливый ум ученого терзался загадкой лабиринта. Где эта улица, где этот дом? Потратив изрядно машинного времени, я скачал из Интернета современную карту Москвы с высоким разрешением. Создатели этой программы заявляли, что с ее помощью можно найти любое место в первопрестольной. Довольно скоро я выяснил, что они ошибались.

Программа разделяла точку зрения лысого интеллигента — улица такая была, а дом нет. Более того, и улица располагалась совсем иначе, чем можно было ожидать. Выведя на экран, а затем и распечатав карту всего района вокруг известной станции метро, я подробно изучил этот план и убедился, что гулял где-то в иных местах и дома Рафаила попросту не существует.

Я позвонил моему таинственному другу и сообщил об этом. В трубке надолго повисло молчание. Наконец, он заявил, что это не телефонный разговор.

— Могу я приехать? — спросил я.

— Приезжай, — обреченно вздохнул Рафаил.

Наш путь от метро в этот раз оказался еще более поспешным. Казалось, мой проводник не желал, чтобы я замечал хоть какие-то подробности. Мне даже показалось, что мы нарочно петляли, потому что солнце, которое сначала грело мне затылок, вдруг выглянуло впереди из-за края строящейся многоэтажки.