Книга mirknig.com) - Митран(СИ) Страница 26

  - Вик, а чем вы занимаетесь? - спросила Зоя, подавая мне лук.

  - Я свободный художник, - с небольшой заминкой ответил я.

  Обедая и знакомясь с артистами, мне пришло в голову перейти границу вместе с ними. А что? На их фоне я легко смогу затеряться. Кому из местных придет в голову, что лэр и лекарь присоединился к бродягам? Да не кому: инертное у местных мышление, не выходящее за установленные границы, обычаи поведения.

  Боромот изучающе пробежался по мне своим хитрым, цепким взглядом и спросил:

  - А где ваши краски и кисти?

  - В дороге поиздержался, - пожав плечами, ответил я.

  - Нам нужно рисунки на фургонах обновить, - задумчиво сказал он.

  - Легко, также могу декорации для пьес нарисовать, - предложил я, - вы какие пьесы ставите?

  - Собственного сочинения, разумеется, - гордо ответил Боромот.

  Вообще артисты мне показались забавными, за импровизированным столом они весело переговаривались, подшучивали друг над другом, кто беззлобно, а кто и с намерением задеть побольнее. Все их жесты и мимика были преувеличены, они нарочито громко вздыхали, смеялись и заламывали руки, так что сразу было понятно, что находишься среди творческих личностей. В целом же они производили впечатление скрепленной временем и общим делом семьи.

  - Бедняжка считает себя дочерью лэра, которую похитили в младенчестве и зачем-то подбросили к бродячим артистам, - с утрированным сочувствием рассказывала мне Матильда об Алине, даже не пытаясь снизить голос, - мы все по мере сил стараемся помочь ей свыкнуться с новой для неё реальностью.

  Та в ответ фыркнула и отвернулась.

  - Вы только сразу в неё не влюбляйтесь, молодой человек, - предостерегла меня Матильда, - нам и одного влюбленного дурака хватает, а если их будет два, то даже не знаю, как мы справимся.

  "Вообще-то у них уже есть два дурака, - подумал я наблюдая за братьями, - и если мне посчастливится, то я буду уже третьим".

  - А как ты планируешь разрисовать фургоны, - спросил меня Боромот.

  - Как скажете. Могу ваши портреты в гротескной форме нарисовать, - предложил я, - если хотите, конечно.

  - В какой форме? Ты умеешь рисовать портреты? - сразу же посыпались вопросы.

  - В гротескной, значит в причудливой, комичной, - ответил я, - такая форма изображения привлекает внимание. Вам ведь внимание, в первую очередь, необходимо?

  - Да заезжая в деревни и города мы должны привлечь внимание, чтобы народ шел именно к нам, - задумчиво ответил Боромот.

  - Краски очень дорогие, - заметила Рита.

  - Для гротескных рисунков можно одной черной краской обойтись, а если денег хватит, то лучше ещё красные штрихи добавить, - сказал я.

  Доберемся до Польска, посмотрим, - подытожил Боромот.

  * * *

  До Польска мы добрались через три дня. Остановились не в самом городе, а на площадке перед ним. Там уже стояла одна труппа, первообраз цирка - жонглеры, гимнасты, дрессировщик небольших собачек. Нас они встретили не очень приветливо, конкуренты всё-таки. Мы установили большой шатер для представлений, собрали и поставили длинные лавки. Место в первом ряду стоило пять медяков, во втором - четыре, в третьем - три медяка, стоячие места за лавками обходились посетителям по два медяка. В хороший день за представление можно было выручить до трех серебряных монет.

  Я в сопровождении Марика и Юрика отправился в городскую лавку, где продавались краски и кисти. Город Польск был точной копией Чертера, те же узкие и кривые улочки, та же главная площадь, аналогичная крепостная стена, окружающая город, только ворот ведущих в город было трое. Торга было два - один в городе, а второй стихийный за городом, возле которого и устроились артисты.

  Ну что сказать, местная лавка, это вам не торговый центр. Привязанный к потолку у входной двери колокольчик известил лавочника о новых посетителях, и мы прошли в тесный зал. Лавка представляла собой длинный прилавок и стеллажи за ним. Выбор красок не большой, только основные и блеклые. Но будем брать, что есть, попробую смешать на палитре. Покупка краски и кистей обошлась нам в один серебряный.

  - Боромот нас убьет, - озвучил общую мысль Марик.

  Вернувшись из города и осмотрев фронт работы - четыре фургона, я засучив рукава приступил, нет не к творчеству, сначала к очистке деревянных каркасов от старой выцветшей краски. Мне повезло Боромот, чтобы ускорить процесс выделил мне в помощь четырёх человек, братьев, Гараса и Грету. С утра я сделал наметки, а к вечеру первый фургон был готов. Начал я, как не трудно догадаться с Боромота, изобразил его в полный рост в нарядном костюме, указывающем рукой в приглашающем жесте на нарядный шатёр, минимум гротеска и больше приукрашивания. На этом же фургоне с другой стороны изобразил всех артистов труппы в полный рост, держащихся за руки и улыбающихся зрителям. На первый фургон ушла почти вся цветная краска, но результат того стоил, он намного превзошел ожидания труппы, что потешило моё тщеславие. Всё-таки художественная школа нашего мира не шла ни в какое сравнение с потугами местных ваятелей. Артисты уже несколько минут стояли в рядочек, как и на изображении и рассматривали свои "копии".

  - Здорово! Очень красиво! Ой, как на меня похоже! - вздыхали они.

  - Да, господин Вик, как удачно сломался наш фургон, - сказала Рита.

  - Вы самый лучший художник, какого я когда-либо встречал, - подытожил Боромот, изучая своё изображение на другой стороне фургона.

  Остальными тремя фургонами я занимался ещё два дня. На них я изобразил, как и задумывалось, портреты артистов, выполненные в гротескной форме в черных и красных цветах. Занимаясь своей работой я так и не увидел первые представления труппы. Удалось заглянуть в мир здешнего театра только на четвертый день. Ну что сказать, так себе, детский утренник в таком же саду. Актеры были неестественны, сюжет пьесы неинтересным, наряды и декорации никакие. Видимо местные считали также, поскольку шатер был заполнен только на треть.

  Вечером за ужином стояла гнетущая тишина, все были подавлены. Мы сидели в шатре за установленным там столом с канделябрами и вяло ковырялись в тарелках.

  - Ужасный город, с такими же жителями, - глубокомысленно заявил Боромот и продолжил, - за четыре дня всего два серебряных. Жлобы! А ты целый серебряный потратил на какие-то там краски! - попенял он мне.

  - Вам же понравилось, - опешил я от такого наезда.

  - Дело в том, что денег мало, жители Польска оказались невежественными и не ценящими высокое искусство! - в конце Боромот сорвался на крик, - поэтому мы, к сожалению, не сможем тебе заплатить.

  "Вот жлоб", - подумал я и стал обдумывать варианты мести.

  - Кроме того, - продолжал Боромот осмотрев по очереди лица артистов, - придется снизить всем жалование.

  По шатру пронесся шум вздохов, скрежетания зубов и чье-то:

  - Да как ты смеешь! Мы и так ничего не получаем!

  - Временно! - перебил всех глава труппы, - Вот доберемся до княжества Козельского, там народ побогаче и лучше чувствует театральное искусство.

  - В ваш театр и в Козельске никто не придет, - со злости бросил я и лично Боромоту, - ваши пьесы дерьмо!

  - Ах ты щенок! - прорычал Боромот и начал вставать.

  - Я ухожу из труппы! - вдруг выкрикнул Валетон поднимаясь, - Вик прав, твои пьесы дерьмо!

  Все остальные артисты зашептались, Боромот в нерешительности застыл в причудливой позе взирая на Валетона, а затем уселся на место и со злостью выплюнул:

  - Валите куда хотите! Зимой с голоду все подохните!

  - Вик, а ты смог бы написать пьесу? - вдруг спросила Матильда изучающе рассматривая меня.

  - Я по-вашему писать не умею, - буркнул я.

  Боромот заржал:

  - Наглый щенок и неуч!

  - Зато людей не обманываю, - вернул я ему любезность.

  - Это кого я обманул?! - возмутился он.

  - Меня, например, - ответил я.

  - А я тебе ничего не обещал, щенок!

  - Еще раз меня щенком назовёшь, и я тебе яйца отрежу, - спокойно сказал я, отрезая ножом кусок хлеба.

  За столом повисла тишина, видимо все обдумывали шансы выполнения озвученной мною угрозы. Разумеется, ничего бы я ему не отрезал, просто прирезал бы, да ушел, достал меня этот боров. У меня и так нервы не железные, а он целый рамштайн на них сыграл. Видимо что-то отразилось на моём лице, либо на него причудливо упал свет от канделябров, но Боромот пошел на примирение.

  - Ладно, поругались и хватит, - сказал он, - я не говорил тебе, что не заплачу за работу, я сказал, что сейчас денег нет, а это разные вещи. Как заработаем, так и отдам.

  - Я конечно не театрал, - пошел и я на попятную, - но думаю ваши пьесы не так уж и плохи, их только нужно слегка доработать, осовременить, что ли.

  Все задумались, даже Валетон уселся на место.