Вера Чиркова - Виражи чужого мира Страница 26

В конце концов, я решила спать на сундуке. И ничего, что он жесткий и коротковат, зато не проспишь вторжения. Да и сигнализацию придумала, как сделать, вернее, вспомнила старый, испытанный метод.

Прикрепила к ручке двери конец тонкого длинного пояска, а к другому концу привязала серебряный кувшин, из которого предварительно вылила воду. Потом установила напротив дверей пирамиду из пуфиков и водрузила на них кувшин таким образом, чтоб он еле держался на самом краю. Все, звонок готов. Можно устраивать постель.

Стаскала все подушки на сундук, накрыла покрывалом, улеглась… Неудобно, конечно, зато есть возможность проснуться раньше, чем на меня нападет очередной повелитель.

А устроившись, поняла, что заснуть не могу. Несмотря на то что я невероятно устала и перенервничала за прошедший день, сон исчез бесследно. Я ворочалась, пытаясь устроиться поудобнее, но то подушки расползались в разные стороны по расписанной цветами лакированной крышке сундука, то ноги свисали, то голова упиралась в стенку или оказывалась ниже попы… После часа мучений и бесполезных попыток уснуть я поняла, мне нужно или срочно принять успокаивающий душ, или просто сесть и ждать, пока сон вернется сам.

Покрутившись еще немного, я отправилась в умывальню. Разделась, влезла в медную широкую чашу, заменяющую тут ванну, привычно крутанула краны. И взвизгнула от неожиданности — вода была нестерпимо холодной. Мгновенно выскочив из-под душа, несколько минут лихорадочно пыталась наладить приемлемую температуру, пока до меня не дошло, что это практически невозможно. Похоже, здесь ночью не бывает горячей воды, как в некоторых маленьких провинциальных гостиницах. Повезло еще, что дверь в умывальню довольно основательная и на мой визг не прибежал никто из охраны.

Замерзшая и злая, наскоро одевшись, я вернулась в спальню, закуталась в несколько покрывал, взобралась на свой сундук и притулилась в уголке, пытаясь согреться и немного успокоиться. И сама не заметила, как в который уже раз начала перебирать в памяти события прошедших дней, и странный поступок мага, так подло усыпившего меня в каюте, вдруг предстал в совершенно другом свете.

Неожиданно мне очень четко вспомнилась моя утренняя головная боль, так похожая на ту, с которой я очнулась в этом мире. Это позже я узнала, что тогда маг несколько часов подряд обучал меня во сне местному языку. А ведь именно после второго такого сна я внезапно начала понимать надписи на вывесках. Так вот, значит, почему эрг был утром таким бледным и осунувшимся? И, по своему партизанскому обыкновению, ничего мне не объяснил… или не имел права объяснять? А может, даже учить читать не имел права? Потому и молчал?

Черт, как хочется отловить и расспросить этого партизана! И еще настукать по шее и ему, и всем этим блондинам, изображающим повелителя.

Как я заснула — не помню, казалось, вот только сидела и думала о своих догадках и проблемах, а в следующий момент уже звонко загремел по полу сигнальный кувшин.

Я вскочила резко, как от удара. Протирая глаза, уставилась на распахнувшуюся дверь и внезапно поняла, что на улице уже совсем светло.

Потому что высокую мужскую фигуру в алой чалме и с неизменной маской на лице я рассмотрела очень четко. И растерянно открывшую рот Низу, выглядывающую из-за его спины, тоже.

А они смотрели на разоренную комнату, на рассыпавшиеся по полу пуфики, на меня, сидящую в коконе покрывал на сундуке, и молчали. Потом повелитель рыкнул нечто неразборчивое, развернулся и, прихватив с собой служанку, вылетел прочь. Дверь захлопнулась, щелкнул замок…

Ну и кто мне объяснит, что все это означало?

Посидев с минуту и проснувшись окончательно, я решила, что пора вставать. Сходила умылась, натянула свой вчерашний костюм, состоящий из штанов и туники, прошлась по такой уютной с вечера комнате и решила убраться. Ненависть к бардаку, как отец называл бытовое разгильдяйство, у меня с детства, и экспедиции только усилили это чувство. Когда все твои вещи сложены в чемодане да сумке, очень важно соблюдать аккуратность. Иначе поиск какой-либо мелочи вроде сухих носочков покажется глобальнее проблемы поисков снежного человека.

«Не такой уж тут и разор», — бурчала я, застилая на свои места покрывала и раскладывая подушки. Составить у стены пуфики, налить свежей воды в кувшин, припрятать на будущее поясок — вот и все.

Пододвинула к окну кресло-качалку, села и стала ждать продолжения утреннего вторжения. Ну, ведь не может же быть, чтобы они так просто успокоились. Сидят сейчас небось, решают, как со мной поступить — продолжать гладить по головке или пора уже начинать наказывать.

Им от меня что-то нужно… это ясно как день. Точнее, от всех нас. Насколько я помню, за избранниц повелитель дает очень приличный выкуп. И потом позволяет домам забрать их назад. Интересно, бесплатно или нет? Может, хоть часть денег требует отдать? Но тут лучше вернуться к тому, что они могут от меня получить.

Первая мысль, которая приходит мне в голову, — секс. И вторая — тоже.

Но третья говорит, что с логикой эти две мысли как-то не дружат. Слишком уж много заморочек для такой банальной проблемы. И мое вступление в члены знатной семьи, и выборы эти, и сам бал… Черт, мне уже кажется, что я скоро с ума сойду от всяческих несоответствий! Или уже сошли все обитатели этого дворца и всего мира в придачу.

Однако блондины и их служанки ведут себя очень спокойно и на сумасшедших совершенно не похожи. Значит, этот вариант зачеркиваем. И тогда мне становится по-настоящему страшно. Потому что следующий пункт — дети. Вот нравится повелителю отличаться от всего остального населения, и хочется, чтоб еще издали каждый видел: вот идет сын или дочь повелителя! Но тогда нужно не выгонять наложниц через три года, а заставлять их всех рожать, рожать и рожать… каждый год по ребенку.

Но и тут у меня что-то не срастается… Сатилла с очень недвусмысленным чувством вспоминала о повелителе, но ни слова не сказала о ребенке. Неужели она могла бы его забыть?

Хотя о чем это я. А маги на что?

М-да, все равно нескладно… но как версию пока оставим.

Тихо щелкнул замок, и дверь очень осторожно открылась. В комнату как-то нерешительно вошла совсем молоденькая девушка в платье служанки, постояла, посмотрела вокруг все более круглеющими глазами и выскользнула прочь.

Даже не сказала ничего… как интересно-то!

Кстати, покушать бы уже пора, я-то вчера не объедалась, как прочие, до потери пульса.

Дверь скрипнула снова, явив теперь уже двух служанок — ту, что вчера приходила за американкой, и незнакомую девчушку. Остановились, огляделись, и только после этого старшая учтиво сказала: