Ирина Якимова - Либитина (СИ) Страница 26

«Его нельзя убить, можно лишь прогнать…»

«Что нужно Макте? — А знает ли это он сам?..» -

В сон влился какой-то ритм — звонкие постукивания. Капель водяных часов, щелканье четок. Стук задавал счет времени и будил страх: что произойдет, когда это отпущенное неизвестно кем и на что время закончится?

«Эти твари — не люди. Мертвецы, покорные воле Макты…»

«Все же мертвецы — или их можно исцелить?..»

''Вы задаете много лишних вопросов, леди Эмендо…»

«Беги за дочерью!» — крик Майи заглушил все прочие голоса. Один стук остался, и теперь я поняла: он идет из реальности!

Я села на постели, разлепила глаза. В спальне я была не одна. Тоненькая фигурка дочери в длинной ночной рубашке с кружевами склонилась над туалетным столиком. Ловкие пальчики перебирали драгоценности в раскрытой шкатулке, которую я позабыла убрать в багаж. Антея нерничала, роняла нитки бус, броши и кольца с громким стуком, который пробрался в мой сон. Она не заметила пробуждения матери.

— Антея, — тихо, ровно сказала я. — Что ты делаешь? -

Вопрос был задан машинально, ответ на него я уже знала: дочь не хочет ехать с нами. Она подчинилась на словах, поплакала об улетевшем чуде для вида, а сама решила бежать тайком. Конечно, на жизнь нужны средства, поэтому придется позаимствовать у мамы деньгоемкие и небольшие драгоценности. Разумеется, позже она все вернет… — думать о дочери худо не хотелось.

Антея вздрогнула, обернулась. Нитка жемчуга выпала из ее рук, бусины заклацали о звонкий холодный пол.

— Мама… Я…

— Ты собралась бежать? Почему?

Вопрос «почему» был верной ниточкой. Дочь оставила шкатулку, в глазах заблестели необременительные, имеющие истоком избыточную эмоциональность слезы.

— Я хочу жить в Карде, мама! В Донуме за три года я чуть с ума не сошла! Вы уезжайте, а я уже взрослая и сама решу!

— Воровство родительских драгоценностей — это взрослый поступок? — побоявшись, что реплика покажется Антее обидной, я поторопилась снабдить ее дружеской, чуть грустной улыбкой. Дочь выпрямилась. Она выглядела как-то иначе, чем обычно. Лицо милое и светлое, недостатки внешности приглушены, а достоинства просто светятся, как на парадном портрете. Такой неземной красотой она не сияла даже на недавнем балу.

— Я взяла только те драгоценности, которые вы все равно обещали подарить на мою свадьбу, — отчеканила дочь. — Не уговаривайте меня, мама. Пожалуйста.

Я глубоко вдохнула и выдохнула, ставя границы эмоциям. Ее «пожалуйста» — холодное и взрослое: «Мама, мне не нужны сцены», от которого хотелось запричитать, и ее такая детская упрямая поза, худые сжатые кулачки, от которой хотелось подойти, прижать к себе малышку, убаюкать. Что делать со всем этим?

— Антея, — я соскользнула с кровати, стараясь не шуметь, будто могла спугнуть дочь. — Я не останавливаю и не удерживаю тебя. Но расскажи, куда ты хочешь бежать? Где ты будешь жить?

Смесь самых разных чувств отразилась на ее лице: смущение, сомнение, радость… и злость.

— Карда — опасное место, — напомнила я. — Одну я тебя здесь не оставлю. Не могу оставить, понимаешь?

Было видно, что она поняла, потупилась. Я полагала, победа близка, тем страшнее показались глаза дочери, когда она вновь подняла голову. Льдистые и бездушные, как у кукол. Черты лица заострились. Все чувства теперь проступали на нем ярче, но с оттенком злости.

— Здесь опасно жить только людям, — прошептала Антея, — смертным.

— Что-о!? — один ужасный болезненный вдох — ледяной кинжал в горло. И, уже зная ее страшный ответ: — А ты — ты кто?!

Антея хотела сказать — и не смогла: открыла — и закрыла рот. Я подскочила к ней, затрясла за плечи:

— Митто обещал обратить тебя? Или уже обратил?! Что за порез у тебя на спине? Отвечай!

— Обратил, — тихо сказала Антея, глядя мимо меня, и вдруг зловеще, тихо засмеялась. — Обратил… Я уже не человек, мама. Пожалуйста, дайте мне уйти.

Она подалась назад и вырвалась из моих ослабевших рук.

«План Вако осуществился: одну из Эмендо все-таки обратили темной тварью! Но что это значит, Антея мертва? Моя Антея — марионетка Макты?! Нет, нет! — Преодолев суеверный страх, я вгляделась в лицо дочери: — Это же она, она, моя Антея?»

Она… и не она, ненависть, источаемая Мактой ко всему вокруг, прорезала на милом личике иные черты — хищные, голодные, злые. Я поняла: если Антея накинет сейчас крылатый плащ, как Майя, я даже не вскрикну. Такая одежда подходила существу передо мной больше, чем кружевная рубашка.

— Дочь, — звеняще сказала я. — Дочь, ты уже пила человеческую кровь или нет?

Она усмехнулась. Чем слабее делалась я, тем уверенее становилась тварь в ней:

— Нет, но это… дело поправимое.

— Спасибо, Господи! — выдохнула я.

«Не все еще потеряно. Гесси говорил, вода из источника Донума исцеляет это, пока они не попробуют человеческой крови. Вода сожжет тварь, а мою дочь оставит. Запереть ее и найти мужа! Скорее, Ариста!»

Антея глядела удивленно, видимо, она ожидала иную реакцию на свои жестокие слова.

— Вы не боитесь меня? — огорченно спросила она. Я улыбнулась:

— Ни капельки.

Минута молчания. Я вдруг успокоилась, также резко, как перед этим разволновалась. Дочь заболела, но ее скоро вылечат. Она не совершила греха убийства, значит, ее можно исцелить. И это она сама, а не отражение Макты. Ее слова, ее жесты, я чувствую ход ее мыслей. Наверное, душа обращенного погибает, когда убивает, и ее место занимает Макта. Да, определенно, так. Дочь вылечат, и все будет хорошо.

— Может, ты сейчас вернешься в свою комнату, Антея? — спросила я, сообразив, где тварь будет лучше запереть. — Я провожу тебя.

Дочь повела мутным взглядом — она опять погружалась в странный сон, — тряхнула головой… но подчинилась:

— Хорошо.

Ее тон говорил: «Сейчас я уступаю, но это не конец». Я фальшиво улыбнулась, подхватила ее под руку — кожа дочери оказалась холодной и липкой, будто у нее только что спала лихорадка, — и повела прочь из спальни. По пути попадались слуги, я прогоняла их злыми взглядами. Мою кровь Антея пить не станет, а вот их — легко, подсказывало сердце.

В спальне дочери я первым делом заперла ставни на окне, Антея наблюдала за этим с ехидцей.

— Я не улечу, не беспокойтесь, — заявила она, когда я наконец справилась с тяжелым засовом. — Крыльями Алоис со мной еще не поделился. Он сказал, после первой жертвы.

Я содрогнулась. «Нет, она не понимает, что говорит, — тут же пришла спасительная мысль. — Для нее это игра… Жестокая игра».

— То есть, Митто сказал, что ты должна убить человека, — я бросала нерешительные взгляды на мокрое полотенце, которым обтирала спящую дочь после бала и которым теперь собиралась связать. — И ты согласилась?